Читать книгу "Нейтронный алхимик. Консолидация - Питер Гамильтон"

Тяготения в салоне не было, но Фурей ухитрился повесить голову.

— Так, — сознался он.

11

Лесистая долина была первозданно прекрасна, как бывает только в очень старых обиталищах. Сиринкс брела по лесу, подходившему к самым окраинам единственного на Эдене городка, радуясь тому, как много деревьев сохранилось здесь с первых дней обиталища. Пусть стволы их искривились и покосились от старости, но они еще жили. Древние, многовековые деревья не вписывались в упорядоченную, предсказуемую структуру парка, так что обиталище вовсе забросило эту часть своего внутреннего пространства.

Сиринкс не могла припомнить, когда еще была так счастлива, — и окружающая ее красота была не единственной тому причиной.

«Отдаление порождает предвкушение», — с лукавой улыбкой сказал Аули, прежде чем поцеловать ее на прощание сразу после обеда. Наверное, он был прав — он разбирался в людских чувствах еще лучше, чем в сексе. Это и делало его таким великолепным любовником — полная власть, которой он обладал над ней.

«Нет, он точно был прав», — грустно признала Сиринкс. Они расстались полтора часа назад, а тело ее уже отчаянно тосковало по нему. От одной мысли о том, чем они займутся ночью, когда он будет принадлежать ей одной, в груди Сиринкс возникало сладкое томление.

Об их поездке на Эден судачили все друзья и родные. Эта сторона их связи доставляла Сиринкс едва ли не больше радости, чем физическая. Аули было сорок четыре года — на двадцать семь лет больше, чем ей. Выросшая в обществе слишком эгалитарном и либеральном, чтобы его членов можно было шокировать, Сиринкс тем не менее успешно справлялась с этой задачей.

Разница в возрасте давала о себе знать редко, и как раз в этот день выдался такой случай. Аули хотел посетить одну из каверн близ оконечности обиталища, где работали кибернетические системы конца двадцать первого века, сохраняемые в качестве живого музея. Ничего более скучного Сиринкс придумать бы не смогла. Они шли по первому из выращенных обиталищ, созданному пятьсот лет назад, основе их культуры, а Аули хочется смотреть на каких-то древних роботов?

Так что они расстались. Аули пошел к своим паровым машинам, а Сиринкс — погулять внутри обиталища. Эден был куда меньше своих потомков: цилиндр одиннадцати километров длиной и трех — диаметром; скорей прототип, чем первый серийный образец. Звездоскребов на нем не было, и жители его ютились в городке, оседлавшем северную оконечность. И здесь всюду виднелись следы прежних эпох — нынешние обитатели старательно сохраняли примитивные сборные бунгало из металла и композита. Перед каждым домиком лежал нарядный огородик в два шага с древними, чистогенными растениями. Пусть их плоды не отличались ни размером, ни пестротой нынешних потомков, но контекст делал их чем-то большим, чем просто украшение. Они были живой — во всех смыслах — историей.

Сиринкс двинулась, как ей показалось, по тропе, огибая узловатые корни, сплетавшиеся чуть ли не на уровне пояса, пригибаясь, чтобы не зацепить клейкие лозы. Каждый квадратный сантиметр коры покрывали мох и лишайник, наделяя каждое дерево собственной микроэкологией. В лесу было жарко, недвижный воздух переполняла влага. Костюм Сиринкс — тугой топ и коротенькую юбочку, — предназначенный исключительно для того, чтобы подчеркивать в глазах Аули ее девичью фигурку, здесь оказался совершенно неуместен. Разом отсыревшая ткань мешала каждому движению. Прическа погибла в первые же минуты, мокрые волосы грязными прядями рассыпались по плечам. На руках и ногах множились черные и зеленые пятна — боевая раскраска кисти самой природы.

Но несмотря на неудобства, девушка продолжала двигаться вперед. Предвкушение чего-то необычайного гнало ее, нарастая, и к Аули оно уже не имело никакого отношения. Это было что-то иное — скорее ощущение приближающегося божества.

Из густого леса она вышла на берег тихого лесного озера, почти заросшего розовыми и белыми лотосами. По редким участкам чистой воды неслышно скользили черные лебеди. На болотистом бережке стоял домик, совсем не похожий на городские, — сработанный из камня и дерева, приподнятый над водой на сваях. Широкая крыша из сизого сланца выходила далеко за стены, образуя нечто вроде крытой веранды и придавая домику восточный вид.

Движимая скорее любопытством, чем тревогой, Сиринкс пошла к дому. Дом этот казался ей одновременно предельно неуместным и очень подходящим. Совершенно позеленевшие от вековой патины эоловы колокольцы позвякивали тихонько, когда она поднялась по скрипучим ступеням на веранду над озером.

Там ее ждали. Дряхлый китаец в темно-синем шелковом халате сидел в инвалидной коляске, накрыв ноги клетчатым пледом. Лицо его было фарфорово-хрупким, как бывает у очень глубоких стариков, на лысой голове остался только ниспадавший на воротник венчик серебряных нитей на затылке. Даже коляска его была антикварная, из резного дерева, с огромными узкими колесами и хромированными спицами. Мотора на ней не было. Можно было подумать, что старик не сходил с нее годами, так удобно он пристроился в ее объятиях. На перилах восседала сова, не сводя с Сиринкс глазищ.

Старик поднял усеянную печеночными пятнами морщинистую руку и поманил девушку.

— Подойди поближе.

С ужасом осознавая, как безобразно она сейчас выглядит, Сиринкс сделала пару нерешительных шажков. Она покосилась в открытые окна, пытаясь заглянуть в дом, но за рамами колыхалась безликая тьма. Тьма, скрывавшая…

— Как меня зовут? — резко спросил старик. Сиринкс нервно сглотнула.

— Вы — Вин Цит Чон, сэр. Вы изобрели сродство и эденизм.

— Что за неряшливый способ мыслить, дорогая моя. Культуру нельзя изобрести, ее можно только вырастить.

— Простите. Я не… Мне трудно думать.

Во тьме мелькали чьи-то тени, смутно знакомые контуры. Сова тихонько заухала, и Сиринкс виновато отвела глаза, вновь глянув на старика.

— Почему тебе тяжело думать?

Она махнула рукой в сторону окна.

— Там. Люди. Я их помню. Правда. Что я тут делаю? Я не помню.

— Внутри никого нет. Не позволяй своему воображению заполнять черноту, Сиринкс. Ты здесь только с одной целью — повидаться со мной.

— Зачем?

— Потому что у меня к тебе есть очень важные вопросы.

— Ко мне?

— Да. Что есть прошлое, Сиринкс?

— Прошлое суть сумма событий, складывающихся в настоящее, которое…

— Стоп. Что есть прошлое?

Девушка пожала плечами. Ей было мучительно стыдно — стоять вот так перед основателем эденизма и не ответить на такой простой вопрос.

— Прошлое есть мера энтропического распада…

— Стоп. В каком году я умер?

— Ох… В 29-м.

Она выдавила облегченную улыбку.