Читать книгу "Пик Дьявола - Деон Мейер"

Через четырнадцать километров после Кеймуса Гриссел увидел знак и повернул направо, к Канонейланду. Они пересекли реку, которая мирно несла свои коричневые воды под мостом, и поехали между виноградниками, на которых висели тяжелые гроздья.

— Изумительно, — сказала Карла, и Гриссел понял, что она имела в виду. Здешнее плодородие — поразительное зрелище. Но, кроме того, его радовало, что дочь наблюдает за происходящим, что она уже меньше погружена в себя. Надежда вновь затеплилась в его душе.

По длинному бульвару, обсаженному соснами, они подъехали к гостинице, и Карла ткнула пальцем в его сторону и сказала:

— Смотри!

За деревьями он увидел лошадей: крупных, арабских — трех гнедых и одну потрясающе красивую кобылу серой масти.

Когда Кристина ван Роин шла вниз по улице в Реддерсбурге, из-за горизонта Свободного государства взошло солнце, огромный шар оторвался от гор и озарил своим светом луга.

Она свернула с главной улицы, пошла по немощеной улочке, мимо домов, которые были еще темными и тихими.

Она пристально вгляделась в один из них. Няня сказала, что там живет писатель, мужчина, который прячется от мира.

Неплохое он выбрал место!

Секретарша в местной средней школе покачала головой и сказала: она работает здесь всего три года. Пусть он лучше расспросит мистера Лоспера. Мистер Лоспер давным давно работает в школе. Преподает биологию. Но сейчас каникулы; скорее всего, мистер Лоспер дома. Она дала ему адрес и подробно объяснила, как идти. Добравшись до места, он постучал в дверь.

Лосперу было где-то за пятьдесят — человек с морщинами курильщика и грубым голосом. Он пригласил Гриссела войти, потому что в столовой прохладнее. Не хочет ли он пива? «Нет, спасибо, — ответил Гриссел. — Мне и так хорошо».

Когда они уселись за столом в столовой и он задал свой вопрос, мистер Лоспер на секунду закрыл глаза, как если бы торопливо послал моление к Небесам, а потом сказал:

— Кристина ван Роин! — Торжественно положил руки на стол, сплел пальцы.

И начал рассказывать, то и дело извиняясь и пытаясь дать рационалистические объяснения случившемуся. Он рассказал о Марти ван Роин, которая потеряла своего мужа-солдата в Анголе. О Марти ван Роин, блондинке с большой грудью и маленькой блондинкой-дочерью. О Марти ван Роин, о которой в городке сплетничали еще при жизни ее мужа. К ней захаживали гости-мужчины, когда муж был в тренировочных лагерях или на границе.

После гибели своего Рыжика она очень скоро нашла ему замену. А потом еще. И еще. Она знакомилась с мужчинами в баре отеля «Река»; соблазняла их красной помадой и низким вырезом. А пока мать развлекалась, ее дочка слонялась по двору, прижимая к груди игрушечную собачку. Наконец игрушка стала такой грязной, что стала просто неприличной.

Поговаривали, что мужчина, сменивший Рыжика, бил Марти. И иногда забавлялся не только с матерью.

Но в Апингтоне любят наблюдать и не любят действовать. Пробовала вмешаться социальная служба, но мать послала их подальше. В общем, в таком окружении росла Кристина ван Роин. Странная девочка с печальными глазами. Скоро о ней самой поползли слухи. Она считалась девушкой легкого поведения. Была доступной. Скандальные истории начались, когда она еще училась в школе. Говорили об одном старом приятеле ее отца, который… ну, вы понимаете. И об учителе африкаанса. В школе с ней вечно что-то приключалось. Трудная была девочка. Курила, пила, шаталась с компанией самых отпетых. В каждой школе всегда есть такие. Тем более в таком своеобразном городке — почти военном.

Лоспер слышал: когда Кристина закончила школу, она ушла из дома с чемоданом, пока мать развлекалась в постели с очередным заместителем отца. Вроде бы уехала в Блумфонтейн, но что с ней стало дальше, он не знает.

— А мать?

Насколько известно Лосперу, мать тоже уехала. С каким-то мужчиной в пикапе. В Кейптаун. Или в Западную Капскую провинцию: слухи ходили разные.

Она все шла и шла. Через три дома она толкнула калитку в заборе, огораживавшем сад. Калитка громко заскрипела. Надо бы смазать петли.

Сад зарос сорняками. Она поставила коробку на веранду. Было уже совсем светло.

В кабинете священника она в последний раз сунула руку в коробку и достала оттуда деньги. Четыреста тысяч рандов сторандовыми купюрами.

— Моя лепта, — сказала она. — Десятина.

— Прощение Божие нельзя купить, — устало ответил ей священник, но она видела, что он не в силах отвести взгляд от денег.

— Я ничего не хочу покупать. Это дар. На церковь.

Она ждала ответа, и тогда он проводил ее до двери, и она почувствовала его запах — запах мужчины после долгого и трудного дня.

Она вернулась на веранду и нагнулась, чтобы вырвать сорняк. Корни легко вышли из красноватой земли; она подумала: кажется, земля здесь плодородная.

Кристина подошла к крыльцу. Справа от ступенек было объявление на африкаансе и на английском: «Те Коор / Продается». Она потянула дверь. Доску с объявлением приколотили к двери уже очень давно. Пришлось долго раскачивать ее, прежде чем она подалась и наконец оторвалась. Кристина сняла ее и поставила на веранду. Потом вынула ключи и тихо отперла дверь. На новом диване прикорнула рослая чернокожая няня. Она крепко спала.

Кристина прошла по коридору в спальню. Там лежала Соня в позе зародыша, крепко сжимая игрушечную собачку. Она тихо прилегла рядом с дочкой. Позже, когда они позавтракают, она спросит Соню, не хочет ли та поменять игрушечную собаку на настоящую.

На обратном пути в гостиницу Гриссел вспоминал о суперинтенденте Бёкесе. Три недели назад у них была очная ставка.

Ему не разрешили присутствовать при допросе — Яуберт настоял на этом. Пришлось сидеть у двери вместе с разочарованным американцем, Ломбарди. Он пытался объяснить американцу, что не все полицейские в Африке продажные. Но потом к нему вышел Яуберт. Бёкес ни в чем не сознавался до самого конца, пока ему не предъявили выписки со счетов, полученные по распоряжению суда, и не разложили их перед ним на столе. Тогда Бёкес сказал:

— Почему бы вам и шлюху не найти заодно? Ведь деньги-то украла она. И соврала насчет дочери.

Он не знал, правда это или нет. Но теперь, выслушав рассказ Лоспера, понадеялся на то, что Бёкес говорил правду. Ему вспомнились слова психолога Илзе Броди: «Женщины ведут себя по-другому. Если их мучили в юном возрасте, они не вымещают обиду на других. Они вымещают ее на себе».

Он надеялся только на то, что она истратила деньги с толком. На себя и на дочь.

Когда он ехал по бульвару, обсаженному соснами, зазвонил его мобильник. Он притормозил у обочины.

— Гриссел.

— Говорит инспектор Джонсон Мтетва. Я звоню из Алисы. Мне нужна ваша помощь.