Читать книгу "Крапивник - Екатерина Концова"

шкаф. Я в ужасе отпрыгнула, боясь, что он упадёт.

Послышались шаги, а я сидела на полу, всё ожидая, когда шкаф перестанет качаться. Уже было ясно, что он устоит, но рисковать не хотелось.

На верхней полке, стояла большая коробка. От качки она частично выехала вперёд и одним углом висела над полом.

— Попалась! — пятилетний кузен заглянул на чердак.

Я неотрывно смотрела на коробку.

— Слушай, а играйте дальше без меня. У меня тут… одно дело.

— Ладно, — брат пожал плечами и убежал. Мог бы хоть чердак тщательней проверить. Вот поэтому он всегда проигрывает.

Плотно закрыв дверь, я сняла коробку. Похожа на ту, которую я видела в маминых воспоминаниях.

Я заглянула внутрь. Тряпьё, бумажки, артефакты — один за другим на свет появлялись самые разные предметы. Особенно меня заинтересовали стопочка уродливых — явно нарисованных Эдмундом — карикатур и коробка с вензелем ателье.

Свадебное платье. Неширокое, пожелтевшее. Я встала возле зеркала и приложила к себе. Почти по размеру. Только мама была выше. Я уже видела его в воспоминаниях. Теперь оно воняло старьём и сыростью. Я села на пол и попыталась свернуть платье и снова убрать.

Как-то неожиданно громко скрипнули петли. В проходе стол Эдмунд.

— Что тут у тебя грохочет? — он приблизился, рассматривая вещи.

Взгляд задержался на содержимом коробки. По моему лицу учитель всё понял.

— Вот как, да?..

Задумчиво потирая нос, он отошёл в сторону и сел на сундук. С тяжёлым вздохом, растирая руки, Эдмунд на время опустил глаза в пол, формулируя мысль.

— Есть ли у тебя какие-то вопросы? — снова поднёс руку к носу, не зная, что ещё сказать.

Я пожала плечами:

— Всё понятно. Почему расстались ты как-то говорил, так что… — я повела плечом и, отведя глаза, прибавила. — И вообще, это не новость.

— Откуда ты узнала? Аслан растрепал? Больше некому. В академии мы тебя одну не оставляли.

— Нет. Просто… из вас посредственные актёры.

— Кажется, у меня дежавю, — Эд горько усмехнулся. — Но вообще-то, ты могла бы решить, что это новая влюблённость.

Я промолчала, опустив взгляд в пол. Эд, очевидно ждал какого-то ответа и тишина заставила его внимательно вглядеться в меня.

— Ты ведь знала что-то ещё, да?

— Я посмотрела… кое-что… в твоих вещах.

Вздох. Усталый.

— Ты ведь знаешь, что это плохо? — Эдмунд не злился.

— Знаю.

— Не делай так. Если кто-то чего-то не говорит, значит не хочет. Вот что ты получила от этой информации?

Эд снова принялся тереть нос, я ковыряла бусинку на белом платье.

— Вы снова будите вместе?

— Ты уже второй человек, который спрашивает меня об этом сегодня, — Эдмунд улыбнулся. — Нет.

Возле начищенного сапога учителя из пыли на полу, впиваясь в доски корнями, рос стебелёк крапивы, обхватывая ногу призывателя. Через грубый материал обуви учитель не чувствовал этого и не замечал растение.

— Что это за карикатуры? — я протянула листочки.

Эдмунд взял листы, заметив крапиву, убрал её и начал медленно перелистывать бумаги.

Было начерчено девять крупных квадратов. В каждом из них помещалась маленькая карикатура.

В первом схематично нарисованные люди с восторгом смотрели на счастливую девочку в платье с глубоким декольте, вокруг неё летали звёздочки и сердечки, но рядом стоял мальчик с длинным носом и парой спиралек вместо волос. Над его головой зависла тучка с молниями. Мальчик неодобрительно косился на смотрящих.

В следующем кусочке нарисованный Эдмунд содрал с окна штору.

В третьем люди изумлённо и испуганно наблюдали за тем, как мальчик, заворачивает девочку в штору, будто начинку в рулет. Сердечки над её головой сломались, а над ним больше не висела туча.

Четвёртый квадратик украшал счастливый мальчик с сердечком над макушкой и рулон, из которого торчали только ступни и плачущая голова. Над всем этим красовалась подпись: «Объявляю вас мужем и женой».

Пятый. С подписью «Дома:». Эд с довольным личиком держал край шторы, а рулон с невестой разматывался.

Шестой. Держа за руки девочку, ещё не пришедшую в себя от быстрого вращения и потому смотревшую одновременно в две стороны, паренёк расширенными зрачками пялился туда же, куда и люди из первого квадратика.

Девочка пришла в себя и над ней возникла тучка с молниями, а мальчик сложил губки для поцелуя и, очевидно, ждал нежностей в свой адрес, но вместо них получил…

Восьмой кадр. Мама с визгом «Ненавижу!» ударила его кулачком в щёку. Сердечко над кудряшками раскололось надвое.

На последнем рисунке они, поджав колени, сидели в разных углах квадратика. Девочка с разбитым сердцем плакала, создав рядом с собой две лужи. Мальчик с подбитым глазом занимался ровно тем же самым, повторяя даже позу.

Последнее, что Эд нанёс на бумагу: «И плакали они громко и горько».

— Это… — учитель засмеялся. — Она хотела посмотреть фасоны для свадебного платья, а в ателье ей предложили что-то с декольте. Я был категорически против. Она расстроилась. Обещала в старости на мои похороны заказать именно такое, но чёрное.

Эдмунд ещё раз просмотрел рисунки и вернул мне.

— Разговаривать со мной не хотела. А я не хотел извиняться — высказал свою точку зрения как мог. Иногда лучше доносить мысли без слов — меньше вероятность, что тебя заткнут.

Эд улыбнулся и резко сменил тихий тон на бодрый и почти весёлый:

— Так, ладно. Я пришёл тебя проверить, у тебя всё в порядке, пойду назад.

Я ничего не сказала против, учитель пересёк помещение за несколько секунд и вышел на лестницу.

…

89. Пацифика.

…

— У всех всё в порядке, а я выйду покурить, — не заходя на кухню, Эдмунд проследовал от лестницы к входной двери.

Курить? Он не курит. Бурное обсуждение последних новостей самого старшего из моих племянников возобновилось.

Я тихо выскользнула из-за стола и поспешила за Эдом.

Он стоял на улице, прислонившись к стене. Эд положил на язык мармеладку, в руке держа маленький бумажный пакетик.

— Десерт? Мама вообще-то приготовила пирог.

— Догадываюсь. Это просто повод слинять, — Эд протянул мне пакетик. — В следующий раз, как семья позовёт на ужин, лучше откопай Роланда.

— Учту.

— Зачем я тут вообще?

В пакете смешались сладости и солёные пряные сухарики. Стараясь игнорировать этот факт, я выбрала зефирку, минимально облепленную специями. Сначала она показалась солоновато-острой, но вскоре раскрыла настоящий вкус.

— Мне хотелось, чтобы ты побыл здесь сегодня, — пожала плечами. — С нами.

Эдмунд отправил в рот сухарик. Раздался хруст. Зря Эд так делает — испортит зубы.

— Цифи.

— М?

— Хотел спросить. То кольцо, с которым я делал тебе предложение… Оно не казалось тебе уродливым? Толстым, тяжёлым, кривым?

— Что? Боги, Эдмунд, тогда на мосту ты