Читать книгу "Последний замок - Джек Венс"

с оспинами на лицах. Группа сократилась на четверть. Затем он сказал как можно мягче:

— Никогда не видел столько очаровательных девушек сразу. Любая из вас может победить. Мне выпала трудная задача. Я должен быть объективен, и, не сомневайтесь, я постараюсь выбрать самую прелестную из вас.

Пройдя еще раз вдоль шеренги, он попросил уйти нескольких девушек, которые ему чем-то не понравились.

Потом оглядел оставшихся и остался доволен — все были красивы. Из них он попросил еще кое-кого выйти. Перед ним были самые привлекательные.

Они зло смотрели на Гвила, когда тот, шагая вдоль поредевшей шеренги, заставлял ту или иную поворачиваться.

Но вот выбор сделан. Девушки заметили это; напряжение и беспокойство их возросли.

Гвил в последний раз прошел перед ними. Нет, он не ошибся в выборе. Все девушки были очень миловидны, с лучистыми глазами, лицами, похожими на цветы, гибкие, как тростник, с шелковистыми волосами. Несмотря на все ухищрения, они не смогли обезобразить себя.

Та, которую выбрал Гвил, была более спокойна, чем другие, и очаровательна. У нее было маленькое личико, огромные задумчивые глаза и прекрасные черные волосы с трогательной челкой. Ее нежная кожа цвета слоновой кости была прозрачна. Стан гибок и грациозен. «Настоящая королева красоты», — подумал Гвил и взял ее за руку.

Глаза девушки расширились от ужаса.

Гвил потянул ее, упирающуюся, вперед, к Воеводе, сидевшему в кресле.

— Я выбрал эту, так как нахожу ее самой красивой.

Над площадкой повисла мертвая тишина.

Из груди сенешаля вырвался хриплый печальный стон.

Он, покачиваясь, вышел вперед с поникшей головой и дрожа всем телом.

— Гвил из Сферы, ты отомстил за мою хитрость. Это — моя любимая дочь Шири. Теперь она должна умереть…

Гвил с недоумением смотрел то на сенешаля, то на Шири.

Девушка была безучастна и глядела куда-то вдаль.

Гвил, заикаясь, проговорил:

— Ничего не понимаю! Я выбрал твою дочь как самую очаровательную девушку.

— Ты выбрал справедливо, Гвил из Сферы, — с горечью сказал сенешаль.

— Ну тогда скажи, что я еще должен сделать, чтобы вы меня отпустили? — спросил Гвил.

Ему ответили:

— В трех милях на север лежат развалины, которые мы называем Музеем Человека… — голос сенешаля прервался.

— Ну, ну, я слушаю! — торопил Гвил.

— Ты должен проводить мою дочь в Музей. На воротах увидишь медный гонг, стукнешь и скажешь: «Мы из Сапониса».

Гвил нахмурился:

— Кто это «мы»?

— Это будет искуплением твоей вины, — прогремел сенешаль.

Гвил огляделся. Он стоял в центре площади, окруженный мрачными сапонидами.

— Когда я должен отправиться? — сухо спросил юноша.

Сенешаль жестко ответил.

— Сейчас Шири переоденется в желтое платье. Через час вернется, и вы отправитесь в Музей Человека.

— А дальше?

— Что будет потом, добро или зло, я не ведаю. До вас туда ходили тринадцать тысяч человек, и никто не вернулся.

Спускаясь с вершины холма по тропе, усыпанной листьями, рассерженный Гвил чувствовал дрожь во всем теле.

Нарушение этих дурацких обычаев повлекло за собой жертвоприношение.

Сенешаль подтолкнул его:

— Вперед!

Жертвоприношение… Гвил содрогнулся от ужаса. Его колотило, ему хотелось то смеяться, то плакать. Страх сжимал сердце, ведь ему придется идти в Музей Человека не одному.

Позади остались высокие деревья и украшенные резьбой дома.

Наконец все спустились в тундру.

Внизу стояли восемь женщин в белых хламидах, с церемониальными коронами из соломы на головах. Они окружали желтую шелковую палатку.

Сенешаль подозвал Гвила к матроне, руководившей ритуалом. Та откинула полог палатки. Оттуда медленно вышла Шири. В ее темных глазах был ужас. Казалось, что материя, как обручами, стягивает ее тело. У платья был высокий воротник, подпирающий подбородок. Руки красавицы были обнажены, на спину спускался капюшон. Девушка походила на маленького пойманного зверька. Она смотрела на отца и Гвила, как на чужих.

Матрона мягко обняла ее за талию и подтолкнула вперед.

Шири робко сделала несколько шагов. Сенешаль подвел Гвила. Мальчик и девочка поднесли к ним чаши. Девушка равнодушно взяла свою; Гвил — свою, подозрительно рассматривая ее.

— Что это за зелье?

— Напиток, — ответил сапонид. — Выпей, дорога покажется короче, страх покинет тебя, и ты смелее перейдешь болото у Музея.

— Нет уж, — заявил Гвил, — я не стану пить, моя голова должна быть ясной при встрече с Хранителем. Я не хочу выглядеть глупо, не хочу качаться и спотыкаться! — И он вернул чашу мальчику.

Шири все еще смотрела на свое зелье. Гвил посоветовал:

— Не пей тоже, и мы доберемся до Музея, не утратив достоинства.

Нерешительно она протянула девочке свою чашу.

Сенешаль помрачнел, но промолчал.

Старик, одетый в черное, вынес атласную подушечку, на которой лежал кнут с резной ручкой.

Взяв кнут, сенешаль легонько ударил Гвила и Шири по спине.

— А сейчас уходите из Сапониса! У вас больше нет дома. Ищите помощь в Музее Человека. Я приказываю не оборачиваться. Забудьте прошлое, не думайте о будущем в Северных Садах. Сейчас вы освободились от всего плохого, что связывало вас с Сапонисом и сапонидами. Я прошу вас — уходите! Уходите!

Шири закусила губу, слезы текли по ее щекам, но она не издала не звука. С высоко поднятой головой она пошла в тундру. Гвил последовал за ней.

Они не оглядывались, лишь прислушивались к звукам за спиной. И вот вышли на пустынную равнину. Безграничная мрачная тундра заполняла все пространства и тянулась к горизонту, серовато-коричневая, но живая. На горизонте белели руины Музея Человека. Двое шли туда молча, по едва заметной тропе.

Гвил попытался заговорить:

— Почему мы молчим?

— Говори, — ответила ему Шири.

— Почему мы должны выполнить эту непонятную церемонию?

— Так было всегда. Разве этого недостаточно?

— Для тебя — может быть, — проворчал Гвил. — Но мне она ни к чему. Меня сжигает страстное желание все узнать, все прочувствовать. Всем овладеть в совершенстве — моя мечта.

Шири взглянула на него с изумлением:

— Все у вас на юге так любознательны?

— Нет, не все, — ответил Гвил, — не многие тянутся к знаниям. Большинство просто ищет еду, чтобы жить. Но я не такой.

— Зачем нужно что-то искать и исследовать? Земля охлаждается, человечество доживает последние годы. Так стоит ли отказываться от музыки, пиров, от любви?

— Конечно, — промолвил Гвил. — Полное согласие и любовь царят у вас в Сапонисе! Молва окрестила меня ненормальным, якобы