Читать книгу "Василевс - Валерий Игнатьевич Туринов"

к тому, что декламировал тот.

– Ну а что прочитает наш новый собеседник? – обратился Маврикий к нему, когда поэт закончил читать своё.

Менандр немного растерялся, не ожидая того, что его сразу же будут испытывать, с первого дня посещения этого кружка любителей истории и поэзии. И он не был готов для чтения чего-нибудь стоящего.

– Хотя бы из эпиграмм Агафия! – подсказал Маврикий. – Их у него много, все они превосходные!

И Менандр быстро сориентировался: ему особенно запомнилась одна эпиграмма Агафия, созвучная его сегодняшнему душевному состоянию после потерянных лет в праздности на том же ипподроме, играх и пустых забавах.

– Это эпиграмма Агафия на дом, расположенный на вершине Византия, ещё древнего города, на месте современной столицы!

«Боги поставили труд добродетели выше намного, – так нам сказал Гесиод[161], видя как будто тот дом. И, поднимаясь наверх, по лестнице длинной, пот я со лба вытирал влажной горячей рукой[162]. Море лежало внизу, огромен был вид с этой вышки, крепость надёжная доблести здесь, верный покой»…

Зачитав на память, он посмотрел на своих новых приятелей… Они затихли, похоже, задумались…

Был уже поздний вечер, когда Маврикий отпустил их по домам, условившись, что через месяц они соберутся снова. Для той же встречи он дал им новое задание.

– Прочитать «Размышления» Марка Аврелия…

Но через месяц, когда они собрались, разговор у них, начавшийся было с задания, как-то сам собой соскользнул на современные события в империи.

– У них много князьков, поэтому такие несогласия! – начал Маврикий свою лекцию о славянах. – Что положат одни, на то не решатся другие! И полезно привлекать их на свою сторону!.. Вот как у Гудуина в армию набраны были анты!.. У славян болота и леса заменяют города. Они живут у болот и озёр, в лесах, в местах неприступных… Устраивают засады, всевозможные хитрости, искусно прячутся в горах…

А тот стеснительный поэт, Норик, во все глаза уставился на Маврикия, слушал, слушал… Затем, что-то смекнув, спросил его, краснея, почему они живут в лесах-то.

Маврикий посмотрел на него недоуменно, решил, что он не понимает этого, стал подробно объяснять:

– Живут они большими семьями, далеко друг от друга, поэтому всех опасаются… Обрабатывают землю, сеют просо и пшеницу, разводят скот… Но в переговорах нельзя полагаться на них, поскольку они разобщены: одни решают так, другие же могут всё разрушить!..

И Менандр удивился, что император много знает о славянах.

* * *

Приска, комита экскувитов, вызвал к себе в кабинет император Маврикий. Вызов этот для Приска оказался неожиданным, он же ещё не привык к таким вызовам, поскольку только что Маврикий назначил его комитом экскувитов.

И вот он, Приск, стоит в кабинете Маврикия, наполненном патрициями и сенаторами.

– Тебе, комит экскувитов, поручается командование армией Востока! – начал Маврикий. – Филиппик не справился с задачей, возложенной на него! За четыре года одни только мелкие пограничные конфликты. Да ещё набеги, взаимные грабежи персов и наших легионеров!.. Я назначаю тебя стратегом армии Востока!.. Получишь указ у референдария и немедленно отправляйся в Антиохию!

Приск поклонился императору: «Благодарю за доверие!»

Он чётко повернулся и вышел из кабинета.

В этот же день он отбыл с сотней телохранителей из Константинополя, переправился через Босфор. В Халкидоне, на азиатском берегу, они запаслись всем необходимым на дальнюю поездку, и для лошадей тоже, и двинулись на рысях на восток знакомыми дорогами.

Через десять дней скорого хода они достигли Антиохии.

Первым делом в Антиохии он зашёл к начальнику городского гарнизона, узнал, где сейчас стоят лагерем войска его подчинения.

– Они разбросаны по лагерям, – сообщил тот.

Приск тут же написал приказ собраться войскам в город Монокарт.

– Разослать по лагерям! – вручил он приказ начальнику гарнизона.

Затем он направился со своими телохранителями в город Эдессу, центр провинции Осроена. И там он встретился с Германом, дуксом[163] Дамаска, который прибыл туда раньше Приска с деловой поездкой.

Приск, благодушно расположенный прекрасным началом своих обязанностей здесь, пригласил с собой Германа в военный лагерь легионеров.

Но Герман вызвался первым сообщить воинам о прибытии полководца. И, получив его согласие, ускакал со своими телохранителями вперёд. А следом за ним направился со своей командой Приск туда же, к войсковому лагерю, что раскинулся возле города Монокарта, недалеко от горы Аисума, с которой берут начало многие притоки Тигра, а также река Абора. Эта гора возвышается к северу от города Константины[164].

Через два дня пути небольшой отряд Приска встречало всё войско. Под началом тагматархов[165] оно вышло навстречу полководцу за три мили от лагеря. Там же уже оказался и Герман.

Приск знал старый обычай: при встрече с войском принимающий командование над ним слезает с коня и проходит перед строем, приветствует легионеров.

Но он посчитал это мелочью, не сделал этого, хотя и понимал, что обидит легионеров.

И первый день знакомства с войском для него закончился, ничем не примечательный. Он устроился в палатке, которую поставили его слуги.

Вечером к нему в палатку заглянул Герман. Его слуги принесли вино, и они загуляли.

Герман расчувствовался, с чего-то вспомнил своего отца, полководца Германа. Его он вообще-то не знал, поскольку родился, когда отец умер в походе на славян, вторгшихся огромной массой через Истр в провинцию Мезия.

– Моя мать, королева Матасунта, внучка короля Теодориха, рассказывала немного об отце… Дома он был простым в обращении, вёл себя как радушный хозяин, когда принимал гостей… Откровенный и приветливый собеседник…

Приск слушал его рассеянно, не вникая в сказанное о поведении дома знаменитого полководца. Это его не интересовало. Он хотел узнать что-нибудь новое о нём как о полководце. Но Матасунта, так и все его домашние, о том ничего не знала… А вот что у него мелькнуло о собеседнике: «Он же, вот этот Герман, приходится наследником королю Теодориху… И в то же время родственник, с другой стороны, через своего отца, императору Юстиниану!.. А такая родословная толкает на многое!..»

Герман ушёл от него, когда уже стала понемногу наползать серость нового дня.

* * *

И так, в тишине и спокойствии, началась размеренная жизнь его в войсковом лагере.

Затем, в один из дней, к его палатке с чего-то стали собираться толпами воины.

Шум за стенками палатки насторожил его, послышались крики:

– Приск, войско отказывает тебе как стратегу!.. Убирайся отсюда!..

По стенкам палатки застучали камни… Послышался лязг железа мечей и копий…

Приск похолодел. Не зная, чем вызван гнев воинов, он послал слугу с иконой выйти из палатки и спросить, что случилось… Тот