Читать книгу "Больше, чем я просила - Екатерина Шерив"

же вечер подарила им натуральную льняную ткань с цветочным узором. Алевтина очень обрадовалась подарку Таты. Она сказала, что давно хотела сшить новые занавески для дома.

Через пару дней, когда новость о Татином отъезде распространилась по всей деревне, её ученики приготовили для своей учительницы сюрприз. Они в одной тетрадке переписали свои любимые стихи и подписали каждый своё стихотворение. Для Таты такой подарок был неимоверно приятным и очень символичным. Ведь это она научила их писать и понимать смысл художественных произведений. Теперь в её руках было четырнадцать различных стихов, написанных разными почерками. Это была память на всю жизнь.

Но особенно тяжело Тате было прощаться с Лукьяном. Последние два дня перед отъездом она не отходила ни на шаг от своего любимого пёсика. Она разговаривала с ним, как и со своей Ланой и пыталась объяснить, почему должна уехать. Тата заметила, как после её первых прощальных слов у Лукьяна сразу же ухудшилось настроение. Но она постоянно обнимала и гладила его густую серую шерсть. Её утешало только то, что Лукьян помимо неё был очень привязан к Матвею. Она надеялась, что её любимец недолго будет тосковать по ней.

С особняком Роз Тата попрощалась, когда в последний раз спускалась по ступенькам его лестницы с сумкой в руках. Она произнесла вслух:

– Спасибо за гостеприимство, Роза! Я очень благодарна тебе за приют. Прощай.

На улице её ждали бурные проводы. Тата открыла рот от изумления, когда у ворот дома она увидела всех своих учеников, их родителей, а еще всю семью Алевтины и даже Дарью с младенцем на руках.

Тата потратила, по меньшей мере, пятнадцать минут, чтобы обнять каждого, кто пришёл её проводить.

Когда вдруг сквозь эту толпу к ней подбежал Лукьян, для Таты этот момент оказался невыносимым. Она растворилась в слезах и объятиях с любимым псом и думала, что никогда не сможет его отпустить.

– Тата, – услышала она голос Матвея рядом с собой. – Извини… Не знаю, как он выбрался. Я запер его в доме, как ты просила.

– Матвей, я этого просто не вынесу… У меня сердце разрывается. Я ведь фактически его бросаю.

– Успокойся, с ним всё будет хорошо. Я о нём позабочусь. Давай я уведу его отсюда, а потом вернусь и отвезу тебя в город на телеге.

Перед тем как Матвей увёл Лукьяна, Тата шепнула ему на ухо ещё несколько прощальных слов. Она бы забрала его с собой, но, боже мой, она не представляла, что будет с её жизнью, а обрекать бедного пёсика ютиться в квартире после такой вольной деревенской жизни она не могла. С Матвеем Лукьяну однозначно будет лучше.

Пока Матвей уводил Лукьяна, её друзья из многочисленной толпы пытались утешить её. Особенными ей показались слова Дарьи, сестры Матвея.

Она подошла к ней, а ребёнок на её руках забавно посапывал.

– Татьяна, мы с Егором младшим желаем тебе хорошей дороги и счастливой жизни. Как моя. С мужем и малышом. Видишь, какая у тебя здесь большая семья! Мы все будет рады снова видеть тебя рядом с нами.

Тата не очень поняла слова этой молодой мамочки. С одной стороны она желала ей семейного счастья, а с другой приглашала вернуться. Но её слова были до того проницательными и душевными, что Тата ещё раз обняла её. Она постаралась это сделать с той же заботой, с какой она произносила свои слова пару секунд назад. А ещё Тата легонько чмокнула в лобик её полугодовалого сына, который сразу после её поцелуя стал смеяться.

***

Несмотря на то, что ей было жаль оставлять всех этих людей, Тата испытала огромное облегчение, когда они с Матвеем тронулись в путь. В телеге не было возможности опереться спиной на что-нибудь, а Тата чувствовала сильное желание прислониться к чему-нибудь и расслабиться.

– Это невероятно, Матвей. Как же я устала… – протянула она, стянув с волос тугую резинку.

– Они все к тебе привязались. Я сам не представляю, как, например, дети теперь будут без твоих уроков.

– Ради бога, Матвей, давай не будем об этом. Мне и так плохо.

– Хорошо. Давай пока помолчим.

Тата с облегчением выдохнула. Пока они едут, она сможет немного прийти в себя, чтобы у неё хватило сил попрощаться с последним дорогим ей человеком.

На протяжении оставшейся дороги Матвей был сконцентрирован на управлении телегой, а Тата смотрела по сторонам и пыталась избавиться от комка в горле.

– Мы на месте, – объявил Матвей и притормозил возле автовокзала, откуда она приехала из Нижнего Новгорода. Они оказались рядом с заасфальтированной площадью, по которой туда-сюда бегали люди с чемоданами на колёсиках.

Тата взяла сумку и соскочила с телеги. Матвей спрыгнул вслед за ней.

Когда он встал напротив неё, Тата не знала, куда себя деть от переизбытка тяжёлых переживаний. Слёзы снова захватили её глаза, и у неё не хватало смелости взглянуть на него своим перекошенным от слёз лицом.

Не в силах больше терпеть эту неловкость, она бросила сумку и обняла его.

– Матвей, извини. Я пыталась всю дорогу успокоиться, но не смогла. Мне так будет тебя не хватать.

– Тата, успокойся. Ты что?.. Перестань плакать, а то я тоже расплачусь.

Он взял её лицо в свои ладони и заставил посмотреть в глаза.

– Тата, мы с тобой не навсегда прощаемся. Мои планы переехать в Нижний Новгород по-прежнему в силе.

– Да, конечно, – она улыбнулась. – Я точно знаю, что Педагогический колледж имени Ушинского готов открыть для тебя свои двери.

– Всё будет хорошо, – он убрал разлетающиеся от ветра волосы с её лица. – Ты едешь к людям, которые тебя любят и ждут. Скоро ты встретишься со своим мужем и потихоньку начнёшь забывать это место и нас.

– Матвей, ну причём тут мой муж и вы? – она покачала головой. – Зачем ты так говоришь? Вы мне все очень дороги. Почему ты думаешь, что я про вас забуду? Это не так.

На пару секунд он отвернулся от неё, как будто на чём-то сосредотачивался. Когда он снова посмотрел на неё, его щёки разрумянились, а в глазах появился блеск.

– Тата, я наверное не должен тебе этого говорить, но сойду с ума, если не скажу. Ты должна знать, что если твоей надежде о семейном счастье с Артёмом суждено будет умереть в тебе, то я всегда буду рядом для того, чтобы ты могла начать новую жизнь со мной. Потому что я люблю тебя, Тата. Я знаю, что не сделаю лучше ни тебе, ни себе, говоря об этом,