Читать книгу "Делатель королей [= Любовь изгнанницы ] - Симона Вилар"

Порой они болтали о том о сем, а когда Филип спал, Анна садилась рядом с женщиной, наблюдая, как та ощипывает курицу, латает сынишке штаны или доит корову. Анна уже знала, что окрестные жители считают жену угольщика колдуньей и сторонятся ее жилища. Однако порой она замечала, как из-за кустов появляются закутанные до глаз фигуры, подзывают Мэдж и подолгу о чем-то шепчутся с нею.

– Они всегда щедры и уступчивы, когда им нужна моя помощь. Но их детям не велят играть с Лукасом. Клянусь благостным небом, они уже давно выдали бы меня настоятелю монастыря как ведьму, да, видно, страшатся, что некому станет им помогать в их бедах.

Старая Мэдж умела многое: она заговаривала кровь, сводила опухоли и нарывы, снимала боль наложением рук, умела заглянуть в будущее, знала приворотные зелья, снимала порчу и сглаз. Ее звали, когда роды шли тяжело, бежали к ней, когда заболевал ребенок. Но она была права – те, кому она помогала, давали ей денег, но, когда она появлялась в селении, мужчины гнали ее прочь, грозя спустить собак.

Как-то раз, когда Мэдж сбивала масло, а Анна с рассеянным видом следила за ее движениями, женщина вдруг остановилась и, вытерев руки о передник, сказала:

– Хочешь, я узнаю твою судьбу? Дай-ка руку.

Анна было встрепенулась, но затем отпрянула.

– Нет-нет! Не надо.

– Ты боишься? Думаешь, я и вправду ведьма?

Анна на миг задумалась, но затем отрицательно покачала головой.

– Нет, Мэдж. Я не думаю, что твой дар от дьявола. Но я не хочу. Наверное, я почти счастлива сейчас, и мне не хочется думать о том, что меня ждет.

Да, она не чувствовала себя счастливой вполне. Покой, природа, нарождавшееся чувство материнства, долгие беседы с выздоравливающим Филипом, их первые страстные поцелуи – все это было счастьем.

Горем была еще свежая незатянувшаяся рана утраты. Слишком немного времени прошло с той поры, как она потеряла отца. Она часто думала о нем, порой даже вела с ним беседы, пытаясь объяснить, почему поступает так, а не иначе.

Она спорила с ним, как это бывало при его жизни. И внезапная мысль о том, что его больше нет, пронзала ее физической болью. Отец казался ей несокрушимым, вечным, надежным, и то, что его больше не было, не укладывалось в сознании. Анна старалась гнать от себя видение его мертвого, покрытого ранами тела, она помнила его улыбающимся, помнила молодым, помнила с уже посеребренными висками, помнила его пружинящую, как у пантеры, походку. Все это было мукой. Она плакала долго, часами, слезы текли и текли, принося отупение и облегчение одновременно.

Однажды на закате, когда лес гремел птичьим хором, она расплакалась, сидя подле ложа Филипа. Он лежал тихо, и Анна решила, что он спит. Она сидела, глядя через отворенную дверь на меркнущий среди могучих стволов свет солнца, и изредка всхлипывала, как ребенок, вытирая щеки и нос тыльной стороной руки.

Филип смотрел на нее из-под полуприкрытых век. Анна была несчастна, хрупка, одинока. Она изо всех сил старалась быть сильной, и Филип знал, что она будет недовольна, если обнаружит, что он наблюдает за ней. Он видел ее вздрагивающие плечи, нежный затылок под копной высоко заколотых волос.

Принцесса Уэльская… Кто защитит ее в этой нескончаемой войне Роз? И в этот момент он с ослепительной ясностью понял, что не может отдать ее им. Какая разница, останется жив Эд Ланкастер или нет? Что с того, что по прихоти рождения ей предназначено жить иначе? Он вспомнил, как она рванулась к нему в «Леопарде», как боялась отпускать. «Мне плохо без тебя», – твердила она вновь и вновь, и он знал, что это так и есть.

Он понял все это, когда стоял, смешавшись с толпой перед собором Святого Павла, чтобы взглянуть на нее. Нарядная, величавая и грациозная, она была великолепна, но оставалась печальной. Поистине те, кто у власти, рождены не для счастья. Анна же хотела быть всего лишь счастливой. И он мог дать ей это.

Она притихла, устремив взгляд на догорающий закат. В гуще кустов подал голос соловей.

– Энни, иди ко мне.

Он уложил ее рядом и, баюкая, прижал ее голову к плечу.

– Не думай больше ни о чем, любовь моя. И прости меня, если я был неправ.

Она вздрогнула, сделала движение, чтобы подняться, но он удержал ее. И тогда Анна спросила:

– А что, если одолеют Ланкастеры? Что, если принц Уэльский вернется в Лондон и вновь станет наследником трона? Какое решение ты примешь тогда?

Она замерла точно птичка, ожидая его ответа.

Филип ответил так, как ей хотелось.

– Для них ты умерла. Теперь ты принадлежишь только мне, как и ребенок, который продолжит род Майсгрейвов. Я готов держать за это ответ перед Богом!

23

Люди Майсгрейва вернулись спустя месяц, когда Филип уже начал подниматься. Нога еще не вполне срослась, но угольщик Хенти сделал ему подобие костылей, и Филип тотчас решил отправиться к Кумиру. Он знал уже, что благодаря Кумиру Анна с Оливером нашли его на поле битвы среди трупов, и теперь непременно хотел повидать любимца.

Филип и Анна стояли под навесом, лаская коня, когда в лесу загремел конский топот, донесся звон оружия и разудалые голоса. Они и опомниться не успели, как поляна заполнилась ржущими взмыленными лошадьми, победными криками, лязгом сбрасываемых доспехов.

И без расспросов, по одному виду людей Майсгрейва было ясно, на чьей стороне победа. Хохочущие, горланящие, все до одного вернувшиеся к господину, они отделались незначительными ранениями. У многих чересседельные сумки были набиты добычей, некоторые вели в поводу вьючных мулов. Привыкшие совершать набеги у себя в Пограничье, нейуортцы не могли отказать себе в этом и здесь.

Они говорили все разом, от них разило потом, пылью и вином. Многие из отряда Филипа еще не видели леди Майсгрейв, и теперь обступили ее, ухмыляясь и разглядывая с простодушным любопытством.

«Боже мой! Сущие дикари! И мне надлежит теперь с ними жить!»

Она властно прикрикнула на них, требуя, чтобы говорил кто-то один. Ратники притихли, удивленные тем, что она командует, когда сам сэр Филип молчит. Майсгрейв же расхохотался и весело, ободряюще взглянул на Анну.

Вперед, улыбаясь в бороду, выступил Освальд Брук. Его тучный живот, обтянутый кожаным колетом, нависал над поясом с золотой пряжкой.

– Ну что я вам говорил, парни? Это вам не Мод Перси, хотя та и была северянкой из Нортумберленда, а эта из южной Англии. Добрая хозяйка будет в Гнезде Орла!

Лишь позднее, когда они откупорили привезенный с собою бочонок с незнакомым итальянским вином, которое называли «фраскати», да отправили одного из ратников с сыном угольщика в селение купить свинью поупитаннее, они наконец поведали о кровавой битве в Глостершире.

Говорил Освальд Брук, пользовавшийся в отряде Майсгрейва непререкаемым авторитетом.

– Королева Маргарита с сыном направлялись в Уэльс, где к ней должны были присоединиться отряды Пемброка. Но этот горбатый брат короля Ричард оказался малым хоть куда. Он стрелой примчался в свое графство и не дал ланкастерцам войти в город Глостер. Им пришлось задержаться, а когда они снова двинулись в путь, тут уж мы загородили им дорогу. Их было великое множество, Господь тому свидетель. Их копья были что тростник на берегах Твида, а их палатки могли бы составить целый город. Однако король Эдуард показал, на что способен. Милость небес была на его стороне.