Читать книгу "Хлопок одной ладонью. Том 2. Битва при Рагнаради - Василий Звягинцев"

Форсировали по той же самой гофрированной трубе пятидесятиметровую пропасть, вышли на знакомую галерею. В прошлый раз именно здесь их засекли аггры и началась перестрелка. Сейчас — никого вокруг, но ощущение потусторонней жути никак не слабее.

Олег невольно искал глазами на стенах следы своих пуль.

Так ветеран, на склоне лет приехавший в места былых сражений, ходит, опираясь на палочку, разглядывает незначительные морщинки местности, бывшие когда-то окопами и траншеями, и вдруг видит… Да хоть собственные инициалы, врезанные финкой до сердцевины юной тогда березки или клена. Резал, думая: «Хоть это от меня останется!» И ведь осталось. Заплыло корой, а разобрать можно.

— Давайте, я пойду впереди, — подчиняясь магии места, прошептала едва слышно Сильвия. — Дальше я знаю, куда нам надо…

— Веди!

Внутренний объем станции был пуст, как цилиндр отеля «Центавр» в Дели, пришло на ум Новикову. Шестнадцать этажей от крыши до уровня земли, и только спираль пандусов по стенкам. Не считая лифтов, само собой.

Здесь — почти то же самое.

Под ногами мягкое ворсистое покрытие пола, тоже как в отеле.

И — космическая тишина.

А палец сам тянется к спусковому крючку автомата. Ласкает его в ожидании момента…

— Пришли, — так же шепотом сказала Сильвия. И — отстранилась. В обоих смыслах. Физически отошла в сторону от двери, на которую указала, ментально послала сигнал: «Дальше — без меня».

Кто бы возражал? У каждого свой предел, «его же не перейдеше». В Библии отмечено.

Новиков с Шульгиным переглянулись, согласовывая, кто первый войдет, а Левашов уже ударил десантным ботинком, во всю силу и ярость, чуть ниже бесформенного выступа, напоминающего дверную ручку. Не слишком рациональный поступок, но сейчас Олег меньше всего ощущал себя инженером и прагматиком. Слишком ярко вспомнилось, как тащил он, прямо вот здесь, раненого Сашку, а над головой скрещивались лучи аггрианских лазеров. И Герард, прикрывая их, бил из автомата бесконечными очередями, с быстротой фокусника меняя магазины.

Прочная на вид, а на самом деле почти декоративная дверь сорвалась с направляющих полозьев, плашмя рухнула на пол.

Обширный зал открылся взгляду. Метров тридцать в длину. И в ширину немногим меньше. Над ним не то нависал, не то парил изломанный, без всякого уважения к геометрии Эвклида собранный из плоских и криволинейных конструкций потолок. Смотреть на него было тошно. И весь интерьер (по человеческим меркам) был дикий. Абсурдная помесь Центра управления космическими полетами эпохи Королева, экзотической оранжереи и десятикратно увеличенного будуара парижской кокотки позапрошлого века. Но некоторая логика все же просматривалась. Справа — ряды мертво отсвечивающих экранов, квадратных, овальных и круглых, под ними пульты, похожие на клавиатуры органов, табуреты и кресла, рассчитанные не на людей. В беспорядке расставленные колоннообразные конструкции, по виду имеющие отношение скорее к химии, чем к физике, пусть и инопланетной. А слева — якобы зона отдыха: цветущие кусты, ползущие по стенам и свисающие с потолка лианы, тоже, впрочем, достаточно мерзкого вида. Под ними и вокруг причудливая мебель, парящие на невидимых струнах полки с керамикой, статуэтками, иными произведениями народного творчества неведомых цивилизаций.

Вот в чем дефект человеческой психики, даже самой тренированной и гибкой, — избыток нестандартной информации тормозит стандартные рефлексы. И опытный охотник, взявший на копье десяток тигров или львов, может замешкаться, упустить момент, если на него вдруг выскочит малиновый скорпион ростом с собаку, расписанный рекламными слоганами.

Так и тут. Секунды две, три, от силы пять ушло на то, чтобы увидеть окружающее, оценить, понять и начать действовать по обстановке. А еще одной не хватило даже Шульгину с его феноменальной реакцией. Волею случая он оказался в их тройке правофланговым, Новиков перекрыл ему обзор влево. И если бы не сопровождавший робот, история могла бы кончиться печально. Здесь и сейчас.

Из-за спины Левашова громыхнул одиночный выстрел.

И сразу все стало как надо. Лишние сущности вычеркнуты из кадра, каждый субъект и объект мизансцены снова при своих функциях и на своем месте.

Под сенью образованного пряно пахнущими цветочными гирляндами шатра полулежала на кушетке Дайяна, распустив по плечам волну великолепных волос, почти в таком же атласно-золотом сари, в каком ее впервые увидел Новиков, а Лихарев сидел на мягкой табуретке напротив, прижимая к груди ушибленную руку и со свистом втягивал в себя воздух.

На звук рухнувшей двери он среагировал должным образом, развернулся с достойной уважения прытью и вскинул именной маузер. С десяти шагов он почти наверняка положил бы всех. Или только мужчин, оставив женщин для дальнейшей беседы «по понятиям». Принятым в их системе.

«Иван Иванович», не имея приказа работать на поражение, выстрелил и попал точно в магазинную коробку поднятого пистолета, и тот, исковерканный, улетел в дальний угол зала. Хорошо, палец владельца с собой не прихватил.

Четыре ствола нацелились в Валентина и роскошную женщину Дайяну. Ей ничего не оставалось, как протянуть вперед раскрытые ладони, показывая, что она тоже безоружна.

— Или мы таки поговорим спокойно, или у вас будут совсем большие неприятности, — сказал, веселясь, Новиков, вспомнив совершенно обратную ситуацию, когда «завороченная» в яркие шелка аггрианка говорила с ним тоном одесской бандерши.

Здесь, в отличие от лихаревского дома в Пятигорске, он уже ничего более не опасался. «Иль погибнем мы со славой, иль покажем чудеса!»

Очевидно, что База брошена и медленно приходит в упадок наподобие Замка Антона. Только, наверное, аггры не додумались до «одушевления» здания, и авторегенерация ему не свойствена. Возможно, этот зал — единственное место, где Дайяна умудряется поддерживать порядок и рабочий режим. Ох, и скучно ей тут, наверное…

— Догнали, мать вашу… — тоскливо выругался Валентин, сел, скрестив руки на коленях.

— А ты как думал? Одиночка всегда проигрывает организации. Закон природы, — назидательно ответил Новиков. — И теперь, как любил говорить твой приятель Заковский в бытность еще Левой Задовым: «Ми тебя будэм пытать, ти нам будэшь отвечать». Не бойся, не бойся, он просто путал русские и украинские слова, по-украински «пытать» означает просто «спрашивать». Это русский в развитии речевой и иной практики пошел несколько дальше…

Дайяна села на своей кушетке, вновь, как при первой встрече с Андреем и Берестиным, сверкнув сквозь разрезы «сари» белизной пышных обнаженных бедер.

Величественного спокойствия она не потеряла, да и не собиралась, судя по всему.

— Что же вы, Сильвия, в сторонке прячетесь? — с легкой издевкой обратилась она в полумрак. — Подходите, примите участие в последней беседе. Комплексовать не нужно, к вам — никаких претензий. Да и кто их вам мог бы предъявить? Не я же… — хозяйка базы непринужденно рассмеялась. — Но вообще приятно, что вы ощущаете некоторую неловкость и двусмысленность своего положения. Наверное, я при последней встрече не нашла верных слов, а то все могло бы повернуться по-другому…