Читать книгу "Дороги хаджа - Самид Агаев"

Али поклонился еще раз и сопровождаемый хаджибом вышел из зала.

На обратном пути он зашел в медресе, чтобы уточнить расписание учебных занятий.

Шихаб ад-Дин Насави

Насави стоял перед Маликой-Хатун, опустив глаза долу, стараясь не смотреть ей в лицо. Сельджукская принцесса напротив, не считала нужным закрываться перед мужчиной, без стеснения с любопытством разглядывала бывшего секретаря своего бывшего мужа. Когда твердолобый привратник, войдя, сказал: «Хатун, там какой-то Насави просит принять его», первым желанием принцессы было чем-нибудь запустить в тугодума, который никак не мог взять в толк, что к ней следует обращаться, как к царице. Но под рукой ничего не оказалось. Подавив гнев, Малика вспомнила, кто такой Насави и приказала привести его. Она никогда не встречалась с ним, но много слышала. Кто-то из ее окружения советовал обратиться к нему со своим делом. Советчик говорил, что китаб ал-мунши человек справедливый, и к его доводам султан прислушивается. Но Малика из гордости не последовала совету, начав переписку с Шараф ал-Мулком.

– Малика, простите мне мою дерзость, – заговорил Насави, – но я не мог не прийти и не выразить вам свою благодарность за то, что вы для меня сделали.

– О чем ты? – удивилась Малика, но в следующую секунду вспомнила того выскочку, который пришел к ней с нелепой просьбой. Кажется, его звали Али. Непростительная рассеянность. Она совсем забыла о своем письме к Малику Ашрафу, поскольку никаких особых надежд на это не возлагала. Если Насави на свободе, значит, этому проныре удалось добиться аудиенции правителя Сирии.

– Я слышала, что ты пострадал, пытаясь помочь мне, – заговорила Малика-Хатун.

Это ее замечание можно было расценить как косвенную благодарность.

– Это так, ваше высочество, но я не жалею, ибо считаю, что произошедшее с вами – есть великая несправедливость.

– Одному Аллаху известно, почему так произошло, за что я была наказана столь жестоко, – согласилась Малика.

Короткое замужество с султаном Джалал ад-Дином оставило в ее сердце невысказанную обиду.

Насави развел руками и незаметно втянул воздух. Сразу же после освобождения он отправился в баню. Денег у него не было, поэтому он, назвав себя, попросил, пока он будет мыться, выстирать и высушить одежду в долг, обещав заплатить в ближайшее время. Одежду выстирали и выгладили, но ему все равно казалось, что тюремный запах из нее не выветрился.

При освобождении ему вручили письмо от Баракат-хана, из которого следовало, что последний приглашает его на службу, на должность вазира. Насави преисполнился воодушевления. Поэтому прямо из бани он отправился выказать благодарность Малике-Хатун. Ибо неблагодарность Насави числил одним из худших человеческих пороков.

– Что ты думаешь по этому поводу? – спросила Малика.

– Главное то, что думаете вы, – осторожно заметил Насави, – истина субъективна, и у каждого своя правота.

– Прекрасный ответ, – сказала Малика, – достойный царедворца. А теперь скажи мне, что я сделала неправильно. Тебе сейчас нет никакого резона лгать мне.

– Лучшее – враг хорошего, – помедлив, заявил Насави.

– Продолжай, пока мне непонятно.

– Нас часто губят лишние движения, – продолжил Насави. – Когда вы капитулировали, выговорив себе в качестве отступного Хой, Салмас и Урмию – это было разумно и достаточно, ибо в тот момент султану нельзя было противостоять. Да от вас этого никто и не ждал. Был атабек Узбек, который нес ответственность за все происходящее в стране. В результате соглашения вы сохранили определенную независимость и свое богатство. Но, когда вы вступили в брак с хорезмшахом, то, обретя новый, казалось бы, более значимый и почетный статус, вы разом все утратили, став собственностью своего мужа. И богатство, и самое главное – независимость. Именно ваш новый статус развязал руки Шараф ал-Мулку, потворствовал его алчности.

– Почему ты послал ко мне этого человека? – после долгой паузы спросила малика. – С чего ты взял, что я буду просить за тебя.

– Я попал в немилость, хлопоча за вас.

– Не надо лукавить. Я не просила тебя об этом, опытный царедворец, ты должен был знать, что благодарность к слугам не входит в список добродетелей владык. Неужели ты рассчитывал на это?

– Я рассчитывал на то, что вы не откажетесь от возможности косвенно, сохранив достоинство, напомнить о себе.

– Ты умен, Насави, – с горечью признала Малика, – а я глупа. Ты все правильно рассчитал и добился своего, а я нет. Как видишь, я продолжаю пребывать в довольно жалком положении – нищенское пособие, дом, который я не в силах содержать и несколько нерасторопных слуг.

– Айубидам ничего не стоило помочь мне, – ответил на этот скрытый упрек Насави, – всего лишь выпустить меня из тюрьмы. Гораздо сложнее восстановить справедливость в отношении вас. Когда вы обратились за помощью к хаджибу Али…

– Я знаю, что не должна была этого делать, – прервала его Малика, – если ты об этом.

– Вовсе нет, дело не в этом. Вы доверили свою казну хаджибу Али. Последний был казнен в Хилате. Но казна не досталась Малику Ашрафу, она оставалась в осажденном городе и была разграблена при взятии города.

– Какое мне до этого дело? Али был наместником Ашрафа. Ашраф в ответе за поступки своего человека.

– Формально это так, – согласился Насави, поняв, что Малика-Хатун не сможет внять его доводам. – Но была война, это положение освобождает стороны от выполнения договоренностей. Поймите меня правильно. Я лишь хочу сказать, что в данном случае со стороны Малика Ашрафа потребуются благородство и щедрость. Это редкие качества. Ими обладал мой господин. Я чувствую некоторую вину перед вами. Я сделаю все, что будет в моих силах, чтобы вернуть вам былое положение.

– Ты вернешь мне потерянную страну? – усмехнулась Малика.

– Нет, но я постараюсь вернуть вам достаток. Я уверен, что Малик Ашраф понял, что стояло за вашим письмом. Кроме того, вы помните Баракат-хана, воспитанника атабека Узбека? Его выбрали главой хорезмийцев. Я получил от него приглашение занять должность вазира. Я напомню ему о вас. В данный момент Малик Ашраф сильно нуждается в помощи хорезмийцев.

– Не стоит с этим обращаться к Баракат-хану. Не думаю, что он поможет мне, после того, как я поступила с его воспитателем. Хотя, какое-то время, он жил у меня во дворце. И всякий раз, когда Узбек спасался бегством от кого-нибудь, он оставлял мальчика на мое попечение.

– Думаю, что я найду правильные слова, чтобы достучаться до его сердца, – сказал Насави.

– Чем мне угостить тебя, – спросила принцесса, – скажи, чего ты хочешь из еды и питья?

– Благодарю вас, ваше высочество, – отказался Насави, – я пойду, если вы позволите.

– Ты заговорил о достоинствах своего господина, – неожиданно сказала Малика, – так странно, что, будучи женой, я совсем не знала его. Каким он был?