Читать книгу "Адмирал Корнилов - Светлана Кузьмина"

«Общее отчаяние, общие слёзы сопровождали его в могилу; узнав о его кончине, раненые, презирая собственные страдания, плакали, потеряв любимого начальника. Смотритель госпиталя майор Комаровский, всё время почти от него не отходивший, старший доктор г. Павловский, человек двое гребцов его гички и я — вот свидетели последних минут адмирала, — вспоминал А.А.Попов. — Носилки, на которых покоился отошедший в вечность, были тихо подняты мной и гребцами; мы понесли его в Михайловскую церковь. По выходе из госпиталя нас окружили несколько юнкеров нашей школы; они вместе со мной донесли прах адмирала до церкви, не уступая никому этой чести. Вместо единодушного неумолкаемого «ура», которым постоянно везде встречали Владимира Алексеевича в последнее время в Севастополе, теперь попадавшиеся нам узнавали о его смерти со слезами и рыданиями. На том месте, где был убит генерал-адъютант Владимир Алексеевич Корнилов, сложили крест из неприятельских бомб и ядер…»

…Из записок унтер-офицера Егеря:

«Вечером, когда разнёсся слух «адмирал убит», никто не поверил. Но когда получены были достоверные сведения, то все были поражены этим несчастием. Отчаяние же матросов убедило нас в потере благородного вождя.

Вечером 6 октября были похороны адмирала Корнилова. Мало мне приходилось видеть подобных похорон. Плакали не только офицеры, к нему приближённые: плакали чужие, плакали угрюмые матросы, плакали и те, которым слеза была незнакома с пелёнок…»

…Из воспоминаний Д.В.Ильинского:

«…Весть о смерти доблестного адмирала поразила скорбью мужественных защитников Севастополя, глубоко веривших в счастье и необыкновенное дарование Корнилова, но больше всех она поразила и опечалила его сотоварища по обороне адмирала Нахимова. Сознавая необходимость скрыть от гарнизона нравственную потерю начальника обороны, он весь день неутомимо посещал наиболее угрожаемые и пострадавшие бастионы, сдал с согласия Меншикова свою 1-ю дистанцию под начальство опытного, даровитого, храброго и распорядительного артиллерийского генерала Тимофеева, а за собой оставил заботу по охранению и снабжению бастионов и батарей вообще всей оборонительной линии, где всюду при орудиях были морские команды…»

Капитан Асланбеков рассказывал, как, поехав вечером поклониться праху убитого, он, войдя в комнату, увидел Нахимова, который плакал и целовал мёртвого товарища.

Вернувшись из церкви, Павел Степанович написал письмо контр-адмиралу Метлину, с которым особенно был дружен Владимир Алексеевич:

«Г. Севастополь, 5 октября 1854 г.

Николай Фёдорович!

Владимир Алексеевич не существует. Предупредите и приготовьте Елизавету Васильевну. Он умер как герой. Завтра снова дело. Я не знаю, что будет с Севастополем без него — и на флоте, и в деле на берегу. Получил две царапины, о которых не стоит говорить.

У нас без Владимира Алексеевича идёт безначалие. Отправляется к Вам с курьером шкатулка с секретными бумагами Владимира Алексеевича за моей печатью, которая положена при свидетельстве Попова и Шестакова. Передайте её его семейству. Что будет завтра и кто будет жив — не знаю. Ожидаю в ночь атаки и абордажа кораблей и фрегатов пароходами и шлюпками. Атака с берегу умолкла, и я еду на ночь на эскадру отражать нападение. На кораблях 150 человек, вооружённых пиками, тесаками и интрепелями [177], а на фрегатах только 60 человек с тем же вооружением.

Вам Бог дал ловкий разум. Если захотите, Вы облегчите удар семейству покойного. Ещё раз повторяю — потеря для России незаменима.

Ваш П.Нахимов».

…Из донесения князя А.П.Меншикова Николаю I:

«5 октября 1854 г., на бивуаке между Инкерманом и Бельбеком.

В течение ночи с 4-го на сие 5-е число неприятель прорезал амбразуры в устроенных им траншеях и с 6 часов утра открыл сильный и непрерывающийся огонь против наших бастионов и батарей, которые отвечали усиленно и довольно успешно.

Орудия на башне Малахова кургана к полудню были сбиты, батареи же, устроенные в той части, и все бастионы не переставали действовать и столь удачно, что под вечер у англичан осталось только два орудия для продолжения огня, французские же батареи замолкли гораздо прежде, вслед за взорвавшимся у них пороховым складом.

Потеря с нашей стороны, сколько я полагаю, до получения ещё подробных с каждого бастиона и батарей сведений, едва ли значительна, но к истинному сожалению велика тем, что генерал-адъютант Корнилов, раненный ядром в ногу, вскоре умер…»

…Из письма неустановленного лица «В.Кдт.» к неустановленному «Д.Н.К.» из Севастополя в Полтаву от 25 января 1855 года:

«Печальная весть дошла к нам на бастион вечером… Я не берусь описать впечатления, произведённого на нас смертью Владимира Алексеевича: все мы были полны того невыносимо тяжёлого чувства общей потери, которое трудно высказать словами. На другой день вечером хоронили его. При свете факелов, при зареве канонады, вынесли гроб из церкви: могильная тишина в городе нарушалась только треском разрывавшихся бомб; дрожащие длинные тени печальной процессии подвигались тихо, тихо; лица провожавших гроб, полуосвещаемые факелами, были как-то необыкновенно угрюмы, неподвижны; голоса певчих и грустные до глубины души звуки похоронного марша от густоты воздуха, казалось, раздавались из-под земли; когда гроб опускали в могилу, нельзя было не плакать… Господи! Услыши молитвы наши за душу человека, которого все мы любили и уважали…»

…Из шханечного журнала корабля «Великий Князь Константин»:

«6 октября 1854 г., 5 час. пополуночи.

По словесному приказанию Его Превосходительства г. вице-адмирала Нахимова на корабле «Вел. Кн. Константин» спущен флаг г. генерал-адъютанта вице-адмирала Корнилова, который волею Божьей умер от полученных ран вчерашнего числа на бастионах оборонительной линии.

Следуя движению флагманского корабля для церемонии погребения тела умершего от ран г. начальника штаба Черноморского флота и портов вице-адмирала генерал-адъютанта Корнилова, мы и весь флот отопили реи [178] на разные галсы, спустили до половины гафель, флаг, гюйс и вымпел, а в 6 часов, обсервуя того же флагмана, спустили совсем флаг и гюйс, поставили прямо реи на топенанты и подняли на место вымпел».

…Из книги «Материалы для истории обороны Севастополя и для биографии В.А.Корнилова, составленные А.П.Жандром»:

«В 5 1/4 часа вечера 6 октября, в Михайловском соборе раздались печальные звуки панихиды по Владимире Алексеевиче. Канонада гремела вокруг, но в церкви не произнесено суетного слова во время служения, по окончании которого присутствовавшие простились с усопшим начальником, как дети прощаются с любимым отцом, безвременно похищенным смертью. Вечерело. Погребальное шествие тронулось по Екатерининской улице, мимо Петропавловской церкви. Множество офицеров, с непокрытыми головами, шли безмолвно за гробом, уносившим столько блестящих надежд; каждый искал чести нести прах адмирала, совершившего многое в короткое время, адмирала, от которого Черноморский флот справедливо ожидал ещё большего в будущем, — но те, которым посчастливилось поднять драгоценную ношу, неохотно уступали своё место. Картина была мрачная: среди тяжёлого грохота пушек, треска разрывавшихся бомб и свиста ядер неслышно двигались два батальона и четыре полевых орудия; темнота ночи, быстро сменившей сумерки, освещалась пламенем факелов и огненными полётами бомб; горе написано было на всех лицах. Мы приближались к знакомому всем склепу, где покоился тот, на кого почти четверть века с благоговением взирали подчинённые, чья память живёт в сердцах черноморских моряков, чьё имя записано в летописях Русского Флота. У склепа, в котором погребены потом ещё два адмирала, равно уважаемые черноморцами, равно любимые всеми, и где навеки соединены теперь незабвенный учитель и три героя-ученика, чувства присутствующих не могли выражаться слезами: какое-то оцепенение изобразилось на лицах, каждый как бы боялся мысли о будущем, и корабли, скрестив реи, приспустив свои флаги и вымпела, сумрачно глядели на разверзавшуюся могилу, готовую поглотить и их самих, и всё окружающее, всё — даже самое имя Черноморского флота!»