Читать книгу "Степан Разин - Иван Наживин"

И если неспокойно было наверху, то еще более неспокойно было на низу, в безбрежном море крестьянском. Везде разбойничали неуловимые шайки лихих людей, из которых наибольшие заботы причиняла шайка атамана Тренки Замарая, работавшая то в муромских, то в брынских лесах. Делались попытки использовать в смутах и царское имя: уже в 1674 г. в Малороссии изловили самозванца Воробьева. Шумела, как всегда, и Волга: в 1693 г. воровская ватага, прибежав сверху, осадила там Черный Яр. И если в тихом Коломенском мальчик Петр пускал деревянные кораблики по сонному пруду, в котором некогда его батюшка Алексей Михайлович всемилостивейше купал своих стольников и любительно смеялся над их проказами, и если во главе своих потешных мальчик штурмовал воображаемые крепости, то по граням безбрежных и тоскливых степей заволжских, среди которых человек так унизительно мал, по-прежнему бродили не помнящие родства волки степные и только и ждали, что удобного случая… Так что мудрая осторожность достопочтенного господина Иосифа Диамантенпрахта в переговорах с постельничим И.М. Языковым имела, пожалуй, под собой некоторые основания…

И только победные громы Полтавы заставили Торговый Дом «Наследники Иосифа Диамантенпрахта» задуматься и понять, что достопочтенный основатель фирмы несколько ошибся на этот раз в своих расчетах. Достопочтенный Иосиф Диамантенпрахт Младший был немедленно командирован фирмой в Санкт-Питер-Бурх, очень быстро нашел нужные ходы и предложил правительству Российскому свои услуги.

– Деньги мне нужны… – коротко сказал Петр. – Кондиции?

Достопочтенный господин Иосиф Диамантенпрахт Младший вкрадчиво и очень убедительно изложил свои условия. Великан обернул к нему свое вдруг страшно налившееся кровью лицо и грянул:

– Да ты с кем говоришь, об-бразина? Привык голоштанных немецких-то дуксов обдирать… Закладывать тебе Россию я не собираюсь…

Достопочтенный господин Иосиф Диамантенпрахт сжался в комочек.

– Маэстэт…

Огромный, весь в мозолях и не очень опрятный кулачище ахнул по еловому, ничем непокрытому, заваленному всякими планами и чертежами столу:

– Вон!..

В дверях мелькнули пятки…

Но все это было еще скрыто в сумрачных далях грядущего. А пока Москва, несмотря на все смуты свои, сладко пила и ела, от полден до вечерен отдыхала, а с темнотой опять разбредалась по своим опочивальням теплым. И по-прежнему тихи были ночи московские, ночи кремлевские, – только куранты играли нарядно, отмечая тихие часы, да стучали колотушки сторожей, а по стенам зубчатым и по башням, в звездной высоте, восхваляя великое царство московское, по-прежнему пели сторожевые стрельцы:

– Славен город Москва-а-а-а-а!.. – пел один у башни Тайнинской.

– Славен город Володиме-е-е-е-ерь!.. – отзывался другой, у Кутафьи.

– Славен город Астраха-а-а-а-ань!..