Читать книгу "Цветы на чердаке - Вирджиния Клео Эндрюс"

— Ну, так доставай же их, сынок, вот и поезд подходит.

Мы ехали на этом утреннем поезде в сторону Шарнот-тсвилля мимо резиденции Фоксвортов на вершине высокого холма. Ни я, ни Крис не могли глаз оторвать от нашей тюрьмы, было так странно смотреть на нее со стороны. Особенно приковывали наши взоры чердачные окна, закрытые черными ставнями.

Потом наше внимание переключилось на северное крыло, на последнюю комнату второго этажа. Я подтолкнула Криса локтем, когда тяжелые занавеси раздвинулись и показалась размытая отдаленная тень огромной старухи, глядящей из окна, высматривающей нас… затем она исчезла.

Конечно, она видела поезд, но мы знали, что она не могла видеть нас, нам ведь тоже никогда не удавалось разглядеть пассажиров. Тем не менее мы с Крисом пригнулись пониже на наших сиденьях.

— Странно, что она там делает так рано? — прошептала я Крису. — Обычно она не приносит нам еду до половины седьмого.

Он горько рассмеялся.

— О, просто еще одна попытка застать нас за чем-нибудь греховным и запрещенным.

Может и так, но хотела бы я знать, что она думала и чувствовала, когда вошла в комнату и обнаружила, что она пуста, что одежда исчезла из шкафов и ящиков. И никакого ответа, ни шагов над головой в ответ на ее зов, если, конечно, она звала.

В Шарнотгсвилле мы купили билеты на автобус до Сарасоты, но нам сказали, что придется еще два часа ждать следующего «Грейхаунда» в южном направлении.

Два часа. Да за это время Джон мог запросто запрыгнуть в черный лимузин и догнать медленный поезд!

— Не думай об этом, — сказал Крис. — Даже неизвестно, знает ли он про нас. Она же не дурочка, чтобы рассказать ему, хотя, конечно, он разнюхал достаточно, чтобы обо всем догадаться.

Мы подумали, что будет легче сбить его с толку, коль скоро он отправится в погоню, если мы не будем сидеть на месте. Мы оставили наши чемоданы, гитару и банджо в камере хранения. Рука об руку, Кэрри посередине, мы обошли главные улицы города. Сюда, мы знали, слуги из Фоксворт-Холла приходили в гости к своим родственникам в выходные дни, или ходили по магазинам, или в кино, или как-то иначе развлечься. Если бы был четверг, мы побоялись бы так разгуливать. Но было воскресенье.

Должно быть мы выглядели как существа с другой планеты в наших просторных одеяниях не по размеру, в наших домашних тапочках, с нашими кое-как обкромсанными волосами и бледными лицами. Но на самом деле никто на нас не глазел, чего я так боялась. Они воспринимали нас, как часть человеческой расы, не более того. Мы не выбивались из стандарта.

Было так хорошо очутиться в толпе людей, где у всех разные лица.

— Интересно, куда это они все так спешат? — спросил Крис как раз в тот момент, когда и я подумала об этом.

Мы в нерешительности остановились на углу. Должно быть, Кори похоронен где-то неподалеку. Ах, как мне хотелось разыскать его могилу и положить на нее цветы. Когда-нибудь мы вернемся сюда с желтыми розами, опустимся на колени и вознесем молитвы, все равно, есть или нет в этом смысл. Но сейчас мы должны уехать далеко, далеко прочь и не подвергать больше Кэрри опасности… подальше от Виргинии, а затем показать ее врачу.

И в этот момент Крис достал из кармана своего пиджака бумажный пакетик с мертвым мышонком и обсыпанными сахарной пудрой пончиками. Он выглядел торжественно, когда встретился со мной глазами. Держа пакет передо мною, изучая выражение моего лица, он спрашивал меня молча:

— Око за око?

Этот бумажный пакетик олицетворял собой так много. Все наши потерянные годы, неполученное образование, друзья и товарищи, с которыми мы так и не встретились, слезы вместо смеха. В этом пакетике были наши разочарования, наши унижения, одиночество, плюс наказания и крушение всех надежд, но конечно, больше всего этот пакетик напоминал о потере Кори.

— Мы можем пойти в полицию и рассказать им все, — сказал Крис, но теперь он не смотрел мне в глаза. — Город возьмет под свою опеку тебя и Кэрри, и вам не придется бежать. Вас обеих поместят в воспитательный дом или в сиротский приют. Что касается меня, то я не знаю…

Когда Крис заговорил со мной, не глядя мне в глаза, это всегда означало, что он хочет скрыть что-то от меня. Наверное, это то самое, чего он не мог сказать, пока мы не убежим.

— О'кей, Крис. Вот теперь мы уже сбежали, теперь ты можешь сказать. О чем еще ты умолчал?

Он повесил голову, а Кэрри тем временем прижалась ко мне, уцепившись за мою юбку, и во все глаза смотрела на поразивший ее поток машин, на множество людей, спешащих мимо — некоторые из них улыбались ей.

— Это мама, — сказал Крис низким голосом. — Вспомни, она ведь говорила, что готова на все, лишь бы вернуть расположение своего отца, и лишь бы он не лишил ее наследства? Я не знаю, какие клятвы он заставил ее принести ему, но вот что я подслушал из разговора слуг. Кэти, за несколько дней до своей смерти наш дед сделал важную приписку к своему завещанию. Она гласила, что если когда-нибудь будет доказано, что наша мать имела детей от первого брака, она теряет все права на наследство и должна вернуть все, что она купила на эти деньги, включая одежду, драгоценности, ценные бумаги, короче, все до копейки. И это еще не все; он также приписал, что если у нее будут дети от ВТОРОГО брака, она также все потеряет. А мама думала, что он простил ее. Он ничего не простил и не забыл. Он продолжает наказывать ее даже из могилы.

Я была в шоке. Вытаращив глаза, я с трудом спросила:

— Ты имеешь в виду, что мама… Это была мама, а не бабушка?

Он пожал плечами, как будто равнодушно, хотя я знала, что это не так.

— Я слышал, как эта старая женщина молилась у своей кровати. Она исчадие ада, но я сомневаюсь, что она сама посыпала эти пончики ядом. Она носила их нам и знала, что мы любим сладкое, но ведь она все время твердила, что это вредно.

— Но, Крис, не может быть, что это мама. Она же была в свадебном путешествии, когда пончики стали появляться каждый день.

Его улыбка стала кривой и горькой.

— Ну да. Но девять месяцев тому назад завещание было прочитано; девять месяцев назад мама вернулась. Только мама получала деньги по завещанию отца, не бабушка: у той были собственные деньги. Она только приносила нам корзину каждый день.

Мне надо было задать столько вопросов, но тут была Кэрри, цепляющаяся за меня, она глядела на меня, подняв лицо вверх. Я не хотела, чтобы она знала, что Кори умер насильственной смертью. И тогда Крис вложил пакетик с уликами мне в руки.

— Тебе решать. Ты со своей интуицией всегда была права. Если бы я слушался, Кори был бы сейчас жив.

Нет ничего сильнее ненависти, порожденной преданной любовью — все мое существо требовало мести. Да, я хотела видеть, как маму и бабушку запрут в тюрьму, посадят на скамью подсудимых, обвинят в преднамеренном убийстве — четырехкратном, если покушение тоже считается. Они сами будут как серые мышки в клетке, запертые подобно нам, с той только разницей, что они разделят компанию с извращенцами, проститутками и такими же убийцами, как они сами. Их нарядят в серый хлопок арестантских халатов. Никаких салонов красоты два раза в неделю для мамы, ни макияжа, ни профессиональных маникюрщиц — только душ раз в неделю. Она не сможет даже скрыть самые интимные места своего тела.