Читать книгу "Завтра война - Александр Зорич"

– Ну, по логике… По Толстому, опять же…

– Мимо! Мимо, сынуля! Накось выкуси! Лежит, ха! Да никогда! Каренина танцует и поет! Гимн энергии! Ритуал перехода! Это короночка! Песня Сольвейг! Ну, почти. Без двух минут Верди, честно. А слова – прямиком от Варганова! Представляешь? Сам Варганов писал!

Варганов – это имя. Без скидок. Варганов – это «Московские коты» и «Девушка по имени Весна», это «Царь Мочило» и «Китежград». Первоклассные текстовки для супермюзиклов, известных далеко за пределами Российской Директории. В Северной Америке, говорят, экзальтированная молодежь на «Царе Мочило» разносила вдребезги целые оперные стадионы. Англосаксы, конечно, варвары… Но факт показательный.

Правда, широкой публике известны в основном имена Роя Стеклова – композитора, и Бубы Джамджидзе – режиссера-постановщика. Константина Варганова, автора текстов, редко когда упоминают широковещательно. Я-то, как причастный к новостям этого цеха через папаню, за такими вещами краем глаза слежу. А публике, по-моему, все едино: что Варганов, что Перси Биши Шелли, что Дед Мороз и его отморозки.

А вот интересно, что заставило Варганова взяться за перо ради какой-то региональной постановки в Симферопольском театре музкомедии?

– А, папа? Какой Варганову интерес? Ты извини, но я не поверю, что вам хватило денег ему на гонорар.

– О! Растешь, растешь! Вопрос верный! По драматургии, так сказать, верный! А по сценике – извини! По сценике вопрос никуда не годится!

– То есть?

– То есть не все дело в деньгах! Есть еще волшебная сила слова! Искусства! Мы с Леськой рванули в Москву! Она спела! Станцевала! Я Варганову все объяснил! Показал наброски! Он увидел потенциал! Он согласился! Поработать на перспективу! Мы поедем с «Карениной» в Москву! Понимаешь, Сашка?! В Москву!

– Здорово, па. Тьфу-тьфу-тьфу, чтобы не сглазить, – сказал я, прикидывая, какую роль на самом деле могла сыграть пресловутая Леся в деле увещевания Варганова. И что за танцы она танцевала в его апартаментах на Таганке, пока мой восторженный отец валялся пьяным в гостиничном номере где-нибудь в Филях.

– Да куда там сглазить! Все на мази! А потом на сцену вылетит поезд! Паровоз! Представляешь? Настоящий! Прямо по рельсам! По Леське! Зал вскрикнет! Завопит! И тут! Оно! Пресуществление! Вместо кровавых кишок в зал полетят цветы! Каренина взорвется розами и лилиями! Ловишь метафору?! А?!

О-о-о, полцарства за портвейн…

* * *

Но, конечно, я приехал в Крым отдыхать, а не коллекционировать пустые бутылки.

Выпив с отцом приличествующее случаю, следующим утром (был вторник) я уже стоял на вершине Ай-Петри. Передо мной простиралась шикарная горнолыжная трасса «Ай-Петри – Соколиное». На ногах у меня были лыжи, в голове – ветер, впереди – двадцать километров затяжного спуска.

В среду я баловался дайвингом в искусственно подогреваемой Балаклавской бухте.

В четверг отбивался от ялтинских проституток под табличкой «Памятник архитектуры» на ветхом фасаде знаменитейшей «Ореанды». Проститутки клялись-божились, что все они, как одна – четырнадцатилетние девственницы из профессорских семей. Морды у них были и впрямь интеллигентные, но я не соблазнился.

В пятницу я ходил из Фороса на зафрахтованной яхте в Судак. В субботу возвращался из Судака.

Субботним вечером, восьмого января, я решил еще раз завернуть к своему папане в приют на Демерджи. Когда я прощался с ним во вторник утром, он уверял меня, что останется в «Братце Лисе» еще минимум на неделю.

Поэтому я решил поздравить его с минувшим Рождеством, а с утра в воскресенье погулять по горам.

Снега на Демерджи навалило порядочно. Местами – по пояс. Перед приютом успели расчистить только вертолетную площадку и тропинку к главному входу. Снег сказочно сверкал в свете фонарей с голубыми фильтрами, развешенных на секвойях. Вертолетная площадка была обозначена огромным красным крестом из люминофорной пленки.

Когда я вышел из аэротакси компании «Крымские вертушки», мои часы показывали восемь часов тридцать девять минут по Москве. Привычка военного человека: сорок—пятьдесят раз в день смотреть на часы. Хорошая тренировка чувства времени.

Для тех, кто забыл: московское время отстает от универсального на триста обычных минут. Соответственно во втором окошке моих часов я видел: «01:38, 09.01.22». В Крыму был еще вечер восьмого, а в космосе уже царила ночь девятого.

Вертолет за моей спиной степенно поднялся в воздух и отправился дальше, в Алушту.

Поскрипывая свежим снегом, я пошел к приюту. Ожидал, что мне навстречу выбежит дрессированный лис, но его что-то нигде не было видно.

Издалека донесся громкий, гулкий хлопок. То ли пассажирский флуггер где-то над Ангарским перевалом перешел звуковой барьер, то ли…

Одним махом погасли все фонари на секвойях.

И все окна приюта.

Я вдруг обнаружил, что вокруг меня не видно ни зги.

«Что за фигня?» – подумал я.

Я остановился. Сбросил с плеча сумку. Закурил. И начал ждать, когда снова появится свет. Идти наобум, сбиваясь с дороги, увязая в сугробах вокруг тропинки и нагребая полные ботинки снега, мне совершенно не хотелось.

Небо было густо затянуто тучами. Огни Алушты, Большой Ялты, Севастополя и Симферополя, как мне казалось, должны были бы окрасить тучи розовым и хотя бы немного рассеять тьму своим отраженным, пусть и тысячекратно ослабленным светом.

Но увы. Ни малейшего намека на этот эффект, который раньше мне доводилось наблюдать неоднократно. То ли под Демерджи лежал еще один облачный слой, то ли крымские города были затянуты туманом… (Предположить, что электричество исчезло во всем Крыму я в тот момент, конечно же, не мог.)

Единственным источником света оставалась люминофорная пленка на вертолетной площадке. Но, увы, она освещала только саму себя.

Из приюта не доносилось ни звука. Это неудивительно, если вспомнить звукоизолирующие качества современных стройматериалов и стеклопакетов. Но в тот момент это абсолютное безмолвие показалось мне зловещим.

«Расслабься, Пушкин, – сказал я себе. – Версия первая: пьяный идиот и рубильник. Версия вторая: трезвый шутник и все тот же рубильник. Версия третья: какая-нибудь зверушка и… снова же рубильник! Может, дрессированный лис шалит? Ну ничего, сейчас кто-то из персонала доберется впотьмах до распределительного щитка – и все будет в норме!»

Других версий не было. Ведь известно, что такие ужасы, как «авария на подстанции», «обрыв проводов», «короткое замыкание», «сгоревшие пробки», отошли в область преданий лет четыреста назад. Гражданская энергетика надежна, как Солнце! Может, разве где-нибудь в Нью-Йорке или Детройте? Нет, даже там это совершенно невероятно…

Сигарета догорела, я начал мерзнуть, но фонари не загорались. Вдалеке снова бабахнуло. Горы сильно искажали звук, но мне показалось, что на этот раз флуггер перешел звуковой барьер в стороне Севастополя.