Читать книгу "Эндер в изгнании - Орсон Скотт Кард"

– Нет! – выкрикнула Валентина.

Эндер спокойно собрался с силами и поднялся, чтобы вновь оказаться лицом к лицу с Ахиллесом.

– Ты знаешь, что я говорю правду, – сказал Эндер. – Именно поэтому ты так зол.

– Я злюсь, потому что ты называешь меня сыном убийцы моего отца!

– Ахиллес Фландре убивал каждого, кто был к нему добр. Монахиню, которая позаботилась о его изувеченной ноге. Хирурга, который ее выправил. Девушку, которая приняла его, когда он был последним уличным бандитом в Роттердаме, – он прикинулся, что любит ее, а потом задушил и сбросил тело в Рейн. Он взорвал дом, в котором жил твой отец, пытаясь уничтожить его и всю его семью. Он похитил Петру и попытался ее соблазнить, но она его презирала. Она любила только Джулиана Дельфики. Ты их дитя, зачатый в любви и в надежде.

Ахиллес вновь ринулся к нему – но на сей раз намеренно неуклюже, чтобы у Эндера оказалось достаточно времени поставить блок или ударить в ответ.

Но Эндер снова не сделал попытки отступить. Он принял удар – на этот раз мощный хук в живот – и упал на землю. Он задыхался, и его вырвало.

А затем он снова поднялся.

– Я знаю тебя лучше, чем ты сам себя знаешь, – сказал Эндер.

– Ты лжешь, – сказал Ахиллес.

– Никогда больше не называй себя этим отвратительным именем. Ты не Ахиллес. А твой отец – герой, избавивший мир от этого монстра.

Ахиллес еще раз ударил его – на этот раз подошел медленно и мощно впечатал кулак в нос Эндера, ломая его. Хлынула кровь, почти моментально залив рубашку.

Валентина издала вопль, Эндер зашатался и упал на колени.

– Ударь меня, – прошипел Ахиллес.

– Ты что, не понимаешь? Я никогда не подниму руку на сына моих друзей.

Ахиллес двинул ему в челюсть – с такой силой, что от удара Эндер отлетел назад, в траву. Это никак не было похоже на постановочный бой, как на тех идиотских видео, где герой и злодей наносят друг другу убийственные удары, но противник поднимается, чтобы продолжить драку. Ущерб, нанесенный Эндеру, был реален – все было всерьез. Он стал двигаться неуклюже, плохо держал равновесие. Стал легкой мишенью.

«Он не собирается меня убивать», – подумал Ахиллес.

Для него это оказалось таким облегчением, что он громко расхохотался.

А потом подумал: «Вот он, план матери. С чего я вообще взял, что должен позволить ему убить меня? Я сын Ахиллеса Фландре. Его настоящий сын. Я могу убить тех, кто должен быть убитым. Я могу положить конец его пагубной, разрушительной жизни – раз и навсегда. Могу отомстить за отца, за королев ульев и за тех двух мальчишек, которых убил Эндер».

Ахиллес пнул лежащего на спине Эндера в ребра. Они сломались с таким треском, что даже Валентина услышала и заорала.

– Ш-ш-ш, – сказал Эндер. – Такие дела.

Он перекатился на живот – сморщился, а затем тихо заплакал от боли. И все же ему каким-то образом удалось подняться на ноги.

И, поднявшись, он опустил руки в карманы.

– Ты можешь уничтожить видеозаписи, – сказал Эндер. – Никто не узнает, что ты меня убил. Валентине никто не поверит. Поэтому можешь заявить о том, что защищался. Этому поверят все, ведь ты заставил их ненавидеть и бояться меня. Конечно, тебе пришлось убить меня, чтобы спасти свою жизнь.

Эндер хотел умереть? Сейчас? От руки Ахиллеса?

– Что за игру ты ведешь? – спросил Ахиллес.

– Твоя якобы мать растила тебя, чтобы ты отомстил за ее вымышленного любовника, твоего ложного отца. Так сделай это – сделай то, ради чего она тебя растила. Будь тем, кого она планировала из тебя сделать. Но я – я не подниму руки на сына моих друзей, и не важно, насколько толстым слоем запудрены твои мозги.

– Тогда ты кретин, – сказал Ахиллес. – Потому что я так и сделаю. Ради моего отца, ради матери, ради бедняги Стилсона, ради Бонзо Мадрида, ради жукеров и всего человечества!

С этими словами Ахиллес принялся месить Эндера. Еще удар в живот. Удар в лицо. Два удара по уже неподвижно лежащему на земле.

– Так ты поступил со Стилсоном? – спросил он. – Бил его снова и снова – так сказано в протоколе.

– Сын… моих друзей… – выдавил Эндер.

– Пожалуйста! – взмолилась Валентина.

И все же она даже не попыталась его остановить. И не звала на помощь.

– А теперь тебе пора умереть, – сказал Ахиллес.

Удар в голову – и все. Если не сработает, то два. Мозг человека не выдержит такого сотрясения. Либо Эндер умрет, либо получит такое повреждение, что жизнь его не сильно будет отличаться от смерти. Это будет конец Эндера Ксеноцида.

Он подошел к лежащему навзничь телу. Глаза Виггина взирали на него сквозь кровь, по-прежнему льющуюся из расквашенного носа.

Но по какой-то причине, несмотря на горячую ярость, Ахиллес не нанес удар.

Застыл на месте как вкопанный.

– Сын Ахиллеса сделал бы это, – прошептал Эндер.

«Почему я его не убиваю? Я что, все-таки трус? Я настолько хуже своего отца? Эндер прав: мой отец убил бы его, потому что это необходимо, – убил бы без колебаний, без приступов малодушия».

И в этот миг он понял, чтó на самом деле значат слова Эндера. Мать обманули. Ей сказали, что это ребенок Ахиллеса Фландре. Она лгала ему, пока он рос, кормила сказками о том, что он ее сын, тогда как на самом деле она была только суррогатной матерью. Сейчас он знал ее достаточно хорошо, чтобы понять: ее истории – лишь отражение ее желаний, истории, не имеющие отношения к действительности. Почему же он не пришел к очевидному выводу? Потому, что она никогда его не отпускала, ни на миг. Она слепила для него мир и не позволяла ни единому проблеску альтернативы проникнуть в него.

Точно так же, как наставники манипулировали детьми, которые вели за них войну.

Ахиллес понял это, потому что всегда это знал. Эндер Виггин победил в войне, не зная, что он ее ведет; он уничтожил жукеров, которых считал просто компьютерной симуляцией. «Точно так же я верил в то, что Ахиллес Фландре мой отец, что я ношу его имя и у меня есть долг перед ним – исполнить его предназначение или отомстить за его смерть».

Окружи ребенка ложью, и он прильнет к ней, как к плюшевому мишке, как к щеке матери. И чем темнее, чем хуже ложь, тем глубже нужно засовывать ее в себя, чтобы суметь вынести.

Эндер сказал: он скорее умрет, чем поднимет руку на сына своих друзей. А он не псих, вроде матери Ахиллеса.

Ахиллес. Он не Ахиллес. Это тоже фантазия его матери. Все это – выдумки матери. Он знал, что она безумна, и все равно продолжал жить в ее кошмаре и лепить свою жизнь, чтобы кошмар стал реальностью.

– Как меня зовут? – прошептал он.

На земле у его ног Эндер прошептал в ответ: