Читать книгу "Великая смута - Николай Плахотный"

Бригадир кровавое происшествие принял близко к сердцу и сильно занемог. По выздоровлении же, из больницы домой не заходя, направился прямиком к председателю колхоза: заявил об отставке. На склоне лет отдал служебный портфель. Сам сел на трактор.

После трагедии в душе Попова что-то надломилось. И он не нашел иного способа успокоения, кроме как с помощью спиртного. Выпивки чуть ли не каждый день, порой до бесчувствия. Всех местных алкашей превзошел. Пробовали беднягу увещевать, наказывали штрафами, мурыжили в районном вытрезвителем. Кару и хулу принимал безропотно, а в образе жизни ничего не менял. В конце концов на Попова махнули рукой. К тому времени пьянство у нас стало не только общественно презренным, но и обрело признаки государственной поддержки. Со всеми вытекающими последствиями.

То, что произошло со страной и с нами за последние 10–15 лет, умные люди когда-нибудь досконально разберутся и вынесут объективный вердикт. Долго ль ждать придется? Трудно пока сказать. Но работа идет. И не только в академических верхах, а и в тихих закоулках великого нашего Отечества. Оказалось, что и село Стрелецкое имеет собственного расследователя-любителя.

Михаила Ефимовича (по-уличному Жук) в летописцы никто официально не назначал, не уполномочивал. Это личное хобби. Человек он въедливый и дотошный. До выхода на пенсию работал учетчиком в тракторной бригаде: фиксировал, регистрировал, контролировал, подводил итоги. Промашек, поблажек никому, в том числе и себе самому, не позволял. В цифири его никто с роду не сомневался и не перепроверял. Верили. На общем собрании как-то главбух Григорий Васильевич обронил: «Каждый документ, прошедший через руки товарища Жукова, — зеркальное отражение наших успехов и недостатков». На сей комплимент зал ответил бурными аплодисментами.

Есть старая поговорка: «Мужик сер, но черт его ум не съел». Да и не сер мужик-то! Даже нынче, в годину смуты и разврата, не утратил природного благоразумия. Думает о происшедшем, осмысляет случившееся в разной ипостаси. Приятно было узнать, что и стрелецкий Жук время не теряет. По его словам, пока накапливает факты.

Сидя в садочке, под вековой грушей, мы рассуждали с ним о пьянстве, как явлении русской жизни. Словно попугай-репортеришко повторил я гуляющее по умам разжиревшей на подачках элитной интеллигенции мнение: русскому мужику (и бабе тож) никак нельзя без спиртного. Опять же проник сей порок в наши души не в одночасье: он у нас исстари, со времен Гостомысла. Сей князь якобы во хмелю изрек ставшие крылатыми слова: «Питие на Руси есть веселие». Отсюда и еледует сентенция: пьянство — никакой не порок, а натуральный образ жизни восточных славян.

— Это поклеп, напраслина! — воскликнул мой собеседник и аж отпрянул от меня. — Я документально докажу, — и исчез в мгновенье ока.

Однако вернулся довольно быстро с каталожным ящиком, битком набитым вырезками из разных газет и журналов.

Порывшись, извлек на свет конверт, на котором фломастером крупно было выведено: «Пьянство».

— Прошу внимания, — проговорил Жуков. — Вот что говорил преподобный Ельцин на XXXVIII съезде КПСС, всего за несколько дней до того, как стать президентом России. Развитие событий Борис Николаевич прогнозировал таким макаром: «Начнется борьба за привлечение к суду руководителей партии всех уровней за ущерб, который они нанесли лично стране и народу. Могу назвать одно из этих дел — об ущербе в результате антиалкогольной кампании» (Выделено Жуком). И в самом деле, ошибку нехороших Советов быстренько исправили. Открыли все шлюзы. Суррогатная водка, в том числе и печально известный спирт «Рояль», хлынули через кордон, в обход казенных пошлин. Россию окольцевал в смертельных объятиях зеленый змий.

Земляк поднял на меня свой вопрошающий взор.

— Какое гадство! Трезвый народ ни за что бы не пошел на преступные реформы. Нас дурманом опоили. А пьяному, известно, море по колено.

В руках «Нестора» еще один убийственный документ: фотоснимок из газеты. По сути, фотообвинение режиму. Объектив запечатлел то, что по сути многими уже позабыто. Меня, право, оторопь взяла. На прилавке стоит пакет литровый молока (в пять тысяч рублей), а рядом — бутылка водки (цена та же, один к одному). Вот оно, зеркальное отражение новой рыночной политики. Расчет стратегов был прост. Оглушив народ алкоголем, скопом гнать его в «распрекрасную жизнь».

Все заранее взвесили и все предусмотрели главари и подельщики перестройки. В том числе, и душеспасительное шоу президента в новогоднюю ночь, до того, как сойти с политической арены. Чуть ли не на коленях просил у россиян прощение за содеянное зло. Но ведь свершившееся не вернешь. Теперь воспреемники его повторяют: к прежней жизни возврата-де не будет. А где гарантия?

Милостью божьей колхозный архивариус высказал тогда, под старой грушей, «тезис», достойный внимания большого. Вот что мне, в частности, запомнилось. Русские — трезвее других народов. Но свои же правители умышленно спаивают мужиков. По сути-то свой электорат. Зачем, спрашивается? Теперь уже многие обманутые и обобранные до нитки россияне сами способны на сей сакраментальный вопрос. Властям нужен безвольный робот с мозгами набекрень. Понимать-то понимают, да дьявольскую привычку не в силах перебороть. Так с ней и мыкаются. Тем более что окружающая обстановка толкает граждан на нетрезвый образ жизни. Имеются в виду не только ее мерзости, коим несть числа. Всяческими способами пудрят разные Кудрины нам мозги: дескать, мужик непьющий — значит недалекий, некомпанейский. С таким серьезного дела не сделаешь и даже каши не сваришь. Потому по-обезьяньи друг перед дружкой и упиваемся.

Если рассуждать не вообще, а конкретно, от себя готов добавить. В Стрелецком мно-о-ого таких, как здесь говорят, подверженных. Попов же все-таки нашел в себе силы, преодолел горький недуг. Да не то чтоб, как иные норму себе снизил или «под одеялом» проклятое зелье стал принимать. Нет, на сей раз все было честно и чисто. К тому же, народ намекал, обошлось вообще без врачебной терапии.

Еще один момент: на отступников от «русского обычая» косо поглядывают. Трезвенник по нужде, по крайней необходимости, что белая ворона. Жизнь его частенько не складывается. Иной раз слышно у самого уха: «Коль ты, браток, шибко правильный — сиди и не рыпайся». Это одна сторона. А есть и другая. Пьянство — в некотором смысле кураж, род хвастовства. По количеству выставленных (выпитых) бутылок в гостях, на свадьбе, крестинах, новосельях, поминках народ наш судит о широте души хозяина, его положении в обществе и т. д.

Мы простодушны, сильны задним умом. Год назад в Стрелецком все сочувствовали спившемуся бригадиру, переживали за него, давали практические советы по части преодоления «слабости». И вскоре чуть ли не в один голос укоряли за якобы бедно сыгранную свадьбу любимой дочери Татьяны. И вывод: Егор Степанович на почве трезвости не иначе как умом тронулся — для дочери вина, вишь, пожалел. Хотя стоило открыто, публично похвалить смельчака за отвагу, ибо мужик бросил обществу вызов! Выскажу мысль крамольную. На фоне бесславно закончившейся кампании по борьбе с пьянством и алкоголизмом трезвенников, по официальному толкованию, преподносят как носителей прокоммунистической идеологии. Потому как истинным демократам ничто человеческое не чуждо. Такая вот новейшая философия!