Читать книгу "23 - Игорь Лесев"

Дорога пошла вверх, и с левой ее стороны стал круто подниматься холм. Начиналось кладбище. Целесообразнее было бы пойти по тропинке вдоль кладбищенского забора, чтобы не попасться на глаза редко проезжающим машинам (у меня все же лопата в руке была, а не пакет с макаронами), но я продолжил идти по шоссе, чтобы зайти на кладбище в центральные ворота.

При виде первых могил Аделаида стала скулить и идти за мною еще медленней. Впрочем, я ее понимал. Кто я ей такой? Хозяин? Я эту собаку еще ни разу в жизни не покормил, а она уже успела спасти мне жизнь. Обижаться на нее у меня не было никаких оснований.

В этот момент зазвонил мобильный телефон, Аделаида взвизгнула и побежала обратно к мосту, оставив меня одного.

Достав телефон, и даже не посмотрев на номер, раздраженным голосом я проговорил: — Да.

— Алло, я, наверное, ошибся, — в трубке я услышал мужской голос, манерой разговора смахивающий на педераста.

— Мне тоже так кажется.

— Вы не Игорь?

— Мы же решили, что вы ошиблись номером.

— Да, я уже забыл. Значит, вы не Игорь. А жаль, я бы с ним поговорил.

— Конечно, поговорили бы, чем еще заниматься, как не с Игорями в полночь говорить? — я бурчал, но где-то в глубине был даже доволен, что говорю с кем-то живым, наблюдая за все разрастающимся кладбищем слева на холме.

— О, вы иронизируете! Очень похвально! Я, наверное, вас разбудил?

— Ну что вы, какое «разбудил»? Я иду с лопатой на кладбище раскапывать могилу. Так что совсем не разбудили.

— Ой, молодой человек! Мне решительно нравится ваше чувство юмора. Вы занимательный собеседник…

— Не думаю, впрочем, это на любителя. А зачем вам Игорь нужен?

— Это мой сын. Он меня стесняется и почти никогда мне не звонит. А я очень часто по нему скучаю. Видимо, я был плохим отцом.

— Не знаю. Я со своим папой тоже не общаюсь. Тут два варианта, или вы плохой отец, или ваш сын говно.

— Наверное, все же первое. Но в канун такого большого праздника очень хотелось бы услышать его голос.

— Большой праздник — это Пасха?

— Да, именно. Или у вас в ближайшее время намечается еще какой-то большой праздник?

— Да нет, тут до Пасхи бы дотянуть… А вы много знаете об этом празднике?

— Много ли я знаю? Я имею приход в Черниговской области.

— Вы поп?

— Да, я священник. Если вам интересно, я могу немного рассказать о Пасхе.

— Да, мне интересно!

Я остановился на обочине дороги. На противоположной стороне, чуть в отдалении, стояли главные ворота кладбища. Перед походом на кладбище я решил послушать священника.

— Пасха — главный праздник всех православных христиан. Этот праздник восходит еще к временам Ветхого Завета. В день Пасхи все христиане освобождают себя от всех мирских занятий и трудов, особо почетно помогать в этот день бедным людям. Само слово «Пасха» имеет греческое происхождение, оно обозначает «избавление». Наш Спаситель Иисус Христос избавил все человечество от рабства дьявола и даровал нам жизнь. Незадолго до полуночи во всех храмах поются песнопения, обычно это слова катавасии девятой песни «Возстану бо и прославлюся», а затем Пасхальная утренняя «Веселие о Воскресении Господа нашего из мертвых».

— Так он умер?

— Кто?

— Ну господь, бля, извините, бог, Христос, он умер тогда?

— Он воскресе из мертвых.

— Ну, это понятно. Но сначала ведь он умер.

— Он воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробех живот даровав.

Это он так изощренно издевается?

— Ладно, бог с ним, с Христом. А как следует себя вести на кладбище?

— На кладбище нужно только почитать усопших, нельзя на нем есть, нельзя сквернословить, но прежде чем идти на кладбище, необходимо посетить храм…

Я его перебил:

— Ну а если без храма, вот так, с кондачка? Может, какие молитвы следует возле памятника прочесть?

— Покойник не нуждается в памятнике — это все скверна, берущая начало в язычестве.

— Понятно. А вы верите в оживление мертвых?

— Мертвые вечно покоятся в своем царстве и не могут вернуться в мир живых.

— Но этого, как его, Лазаря, Иисус ведь оживил.

— На то была воля Божья.

— Значит, если мертвец оживет, это будет только по воле божьей?

— В тебе, сын Божий, говорит сейчас диавол. Изгони его, да воскреснет Бог, и расточатся врази Его. И да бежат от лица Его невидящий Его яко исчезает дым…

— Вы знаете, — я перебил его, — мне очень даже понятно, почему ваш сын вам не звонит. От вас свихнуться можно. Всего хорошего, — и я прервал связь.

Идиотина, блядь! Задаешь ему вопрос, а он херню ненужную мелет. Суки!

— Все суки! — проорал я в сторону кладбища.

После разговора со священником во мне непонятно откуда появилась злость. Снова разболелась нога, а после упоминания попа о том, что «нельзя на кладбище есть», меня особенно сильно потянуло к еде. Да и вообще уже все надоело — постоянно убегать от всех подряд, спать где попало, есть непонятно что, делать то, чего не хочется. Например, выкапывать ночью труп. И для чего? Чтобы полить его какой-то дрянью и… Я вспомнил слова сестры Анилегны о том, что, помимо крови мне необходимо будет «окропить тело покойницы своим семенем». Вообще об этом нужно было раньше подумать. Как я теперь это себе представляю? Выкопать тело и подрочить на него? Это уже даже не тюрьмой, а психлечебницей попахивает. Ладно, нужно поменьше заморачиваться этим. Я перешел дорогу и направился к кладбищенским воротам.

Ворота были закрыты, а калитка открылась с таким чудовищным скрипом, что мой наигранный скепсис тут же улетучился и вернулся дежурный страх. Поднялся ветер, от которого с особо мерзким треском шумели кроны деревьев. Фонарь включать я не стал, не столько боясь привлечь внимание сторожа, сколько опасаясь быть обнаруженным кем-то другим. Под кем-то другим я подразумевал в первую очередь гулу, во вторую — милицию. Другие категории людей и нелюдей по кладбищам ночью обычно не шляются.

Пройдя центральную аллею и две плиты, на которые кладут гроб и крышку от него, я свернул вправо и пошел вдоль забора, вспоминая, где именно находится экс-тело Анилегны. Шли мы утром со сторожем довольно долго, но могила находится возле самого забора, так что я не пропущу. Деревянный крест и один венок — отличный ориентир.

На небе хоть и было полно звезд, но ночь выдалась очень темной, поэтому приходилось идти медленно, приглядываясь к каждой могиле вдоль забора. Фонарь я по-прежнему боялся включать, предпочитая спотыкаться на каждой кочке, чем стать видимым издалека. За собой я заметил склонность все время пялиться на звезды, вместо того чтобы высматривать нужную могилу. На фоне зловещих надгробий небо в эти минуты было прекрасней любой самой красивой девушки планеты. А вот интересно, как люди становятся кладбищенскими сторожами?