Читать книгу "Мед жизни - Святослав Логинов"

Я задыхаюсь от ужаса.

– Нет, так нельзя, – говорит мама.

Она берёт меня за руку и ведёт в тёмный коридор. С мамой не страшно, звери не посмеют напасть, а мама меня здесь не бросит.

– Вот видишь, и тут никого нет, и тут тоже никого…

Леопард, неслышно переставляя лапы, ускальзывает из-под самой маминой ладони.

– Вот он!

– И тут нет никого.

Страшное открытие: мама не видит зверей, она не сможет меня спасти, ведь нельзя же всю жизнь держаться за мамину руку. А папа так и вовсе хочет меня им отдать.

Мы с Сашей решаем разобраться с леопардом сами. Саша берёт топор, которым дедушка колет дрова и который нам строго-настрого запрещено трогать, а я беру самое большое полено, и мы отправляемся в коридор. Леопард кидается нам навстречу, но мы дружно бьём: я – поленом, Сашка – обухом. Подхватываем обмякшего леопарда и тащим на кухню.

– Вот, смотрите! А вы не верили!

Соседка тётя Маруся поворачивает скучающее лицо:

– Подумаешь, леопард… Выбросьте его в помойное ведро.

Мы тащим леопарда к ведру. С каждым шагом зверь становится всё меньше, вот он размером с кошку, вот – совсем маленький. И мы кидаем его в ведро. Мгновенно извернувшись, леопардик выпрыгивает из ведра и, быстро вырастая, мчит во тьму коридора. На прощание он оборачивается и одаривает меня взглядом, в котором сквозит обещание мести. Бабушка, мама, тётя Маруся остаются безразличны. Им, взрослым, нет дела до зверей, которые нас жрут.

Надо всей нечистью, взявшей меня в осаду, царит одно инфернальное существо – Синевалка. Сама Синевалка нигде не живёт и ничего не делает. Она просто главная. Раз в жизни я встретился и с ней. В полной тишине и абсолютной темноте бесшумно отворилась дверь и в комнате появилось нечто. Конечно, я ничего не мог разглядеть, ощущал лишь два ультрафиолетовых, за гранью зрения, пятна там, где у этого должно быть лицо.

Сон, явь, бред – не берусь судить. Я всё помню одинаково подробно и зримо. Сюрреальность, данная нам в ощущениях: звуках, красках, запахах…

А вот на самой Зверинской улице никаких зверей нет. Лишь раз в год в первую зимнюю ночь по ней пробегает стая жёлтых волков – и горе тому, кто попадётся на их пути.

Недосказка (сиквел)

Когда с нами гуляет папа, мы идём не в зоопарк, а в сад к памятнику «Стерегущему». По дороге папа читает наизусть множество стихов, а порой рассказывает сказки, которых больше нигде и никогда не услышишь. В тот раз по дороге домой папа начал рассказывать сказку про богатыря. Богатырь жил в пещере вместе с тремя своими сыновьями – тоже богатырями. И вот однажды напали на страну враги. Собрался богатырь и пошёл с врагами воевать. Взял с собой двух старших сыновей, а младшему сказал:

– Ты ещё мал, дома сиди, кашу вари, нас дожидайся.

День варит молодой богатырь кашу, второй варит – нет отца с братьями. А на третий день открылась дверь, вошли в пещеру враги, наставили копья и говорят:

– Руки вверх!

Вот на этом самом интересном месте сказка и прервалась. А следующий раз мы пошли гулять с папой очень не скоро. И когда я напомнил про недосказанную сказку, папа ответил, что не помнит, чем там всё кончилось.

Так я и не услышал окончания этой истории и с тех пор не люблю романы с продолжением, сиквелы, а пуще того – сериалы.

Черепаховый гребешок (фэнтези)

Бабушка причёсывается. Волосы у неё длинные и густые, она расчёсывает их изогнутой гребёнкой «под черепаху». Гребень со свистом скользит по волосам. «Щёлк!» – обламывается полупрозрачный пластмассовый зуб.

– Был бы настоящий черепаховый гребень, – говорит бабушка, – он бы не ломался.

Я замерев слежу за действом, впитываю волшебные слова. Сейчас бабушка начнёт заплетать косу, скрутит её в узел на затылке, и чудеса кончатся.

– Покажи бабу-Ягу, – дрогнувшим голосом прошу я.

«Ш-ш-с!..» – свистит гребень, и передо мной является страшное. Лица нет, всюду непроходимая чащоба волос. Конечно, это никакая не баба-Яга, это жуткий дед Бородед, который живёт на лестнице, на чердачной площадке и очень хочет поймать меня. До сих пор мне удавалось ускользнуть, потому что дед Бородед плохо видит сквозь свисающие волосы и плохо ходит, путаясь ногами в бородище. Но сейчас ему достаточно протянуть руку…

Надо молчать, затаиться, но у меня непроизвольно вырывается испуганный писк.

«Ш-ш-с!..» – взмах гребня, и вновь передо мной моя любимая добрая бабушка.

Страх отступает, прячется под сердце.

Бабушка заплетает косу. Я осторожно разглядываю изогнутый гребешок с выломанным зубом. Был бы настоящий черепаховый – превращал бы насовсем. Вот только в какую сторону?

Опасная мощь волшебных вещей…

Алкоголик (фантастика ближнего прицела)

У меня есть подруга. Её зовут Лена, а у Лены есть пластмассовая собачка, прыгающая через обруч. Вообще это ёлочная игрушка, но Лена ходит с ней в детский сад. И мне дозволено строить дом для этой замечательной собачки. О, как я его строил! В песочницу меня не пускали, но я соскрёб песок со всех дорожек, выстроил крышу из веточек, и мы успели спраздновать собачкино новоселье как раз к тому времени, когда за Леной пришли родители.

На следующий день, едва управившись со шнурками, я подошёл к Лене, надеясь, что мы снова будем строить дом для собачки. Однако Лена уже была занята с другими девочками («Кто не успел – тот опоздал», – гласит народная мудрость). И всё же мне было предложено вместе со всеми играть в учреждение.

– А как?

– Ты будешь начальник, а мы – подчинённые. Ты будешь заставлять нас работать.

Грядущим поколениям именно эта изумительно реалистическая подробность может показаться фантастикой. А тогда в жизнь властно входил застойный принцип: «Они делают вид, что платят, а мы делаем вид, что работаем». И лишь я с простодушием, достойным Кандида, всё воспринимал всерьёз.

Девочки расселись на скамейке, сложили руки на коленках. Я подошёл вразвалку и сказал:

– Здравствуйте, сегодня мы будем работать.

– Не будем работать, – последовал ответ.

– Почему? – я уже вошёл в роль и удивился совершенно искренне.

Далее мне в четыре женских глотки объяснили, почему работать со мной никто не согласится. Я узнал, что у меня нечищеные ботинки, что я ругаюсь матом, а сверх всего, я алкоголик и бью свою жену.

Ботинки мама с утра чистила, просто они уже успели запачкаться. А ругаться я вовсе не ругаюсь, ни тихо, ни громко, благим матом. И жены у меня нет… была бы, так, может, и бил бы, а так – не могу. Что такое алкоголик, я просто не понял.