Читать книгу "Война самураев - Кейра Дэлки"

Ее мать, Нии-но-Ама, тоже улыбалась, но улыбка эта была овеяна печалью. «Порой мне жаль, что только тебе дано видеть уготованное нам, — думала Кэнрэймон-ин, — хотя чаще я этому рада».

Наконец, многими усилиями, она подвела Антоку к императорскому помосту, где он зачарованно уставился на бронзовых львов-стражей по обе стороны от дорожки. Кэнрэймон-ин пришлось подхватить его под руки и усадить на трон. Антоку, хныча, сучил ножками и размахивал ручонками, но объемистое парадное платьице не давало ему удариться. Правый министр, величественный в своем черном уборе, возложил на голову малыша высокую черную же шапочку. Затем, вертя перед ним императорским жезлом эбенового дерева, министр привлек его внимание, и Антоку тут же схватил новую «игрушку». Зал огласился возгласами ликования. Изрекались речи, распевались сутры, но Кэнрэймон-ин стояла как в тумане, ничего не видя и не слыша.

Она вспоминала строки письма, полученного от мужа, но-воотрекшегося императора Такакуры. Тот писал ей из Фуку-хары:

«Полагаю, теперь, когда я больше не волен являться во дворец, мы будем встречаться лишь изредка. Тебя, быть может, удивит, что я куда больше пекусь о своем отце, нежели о вас с Антоку. Киёмори всегда защитит тебя и нашего сына.

Вместе с тем хочу, чтобы ты знала: путешествие мое завершилось удачно. Уверен, отныне отец будет пребывать в безопасности. Что до моего будущего — оно волнует меня мало. Свою жизнь я полагаю почти свершенной. А если верить тому, о чем порой шепчутся в Фукухаре… Прошу, не думай больше обо мне. Считай себя вдовой. Вырасти Антоку славным императором. Судьба да смилостивится над тобою. Впрочем, ты ведь Тайра, а значит, по-другому и быть не может».

Кэнрэймон-ин смотрела, не отводя глаз, на расписные панели позади трона, изображавшие великих мудрецов древности. «Прошу, наделите моего сына мудростью, — безмолвно молила она. — Ему она так понадобится. Вразумите и моего отца, чтобы он не натворил еще больших бед».

Государев указ

Спустя четыре месяца после знаменательного визита Монгаку неожиданно для Ёритомо монах появился снова — в сопровождении стражи, в саду его тестя Ходзё. Стоял один из чудесных дней поздней весны, когда очертания Фудзи на горизонте сияют бирюзой. В ветвях сакуры пели птицы, а душистые грозди белой глицинии тихо покачивались под дуновением ветерка.

Ёритомо тепло приветствовал Монгаку, однако морщинистое лицо монаха показалось ему встревоженным.

— Прошу, присядь. Твой путь сюда, верно, был нелегок. В столице опять что-то стряслось?

— И да и нет, господин, — отозвался Монгаку, усаживаясь на обитую мягким скамью. — Я пришел к вам со срочным посланием. Могу я говорить откровенно?

Ёритомо задумался.

— Из господ рядом только мой тесть — он в той комнате, что выходит в сад. Однако все сказанное мне становится известно и ему, ибо мы единодушны во многих вопросах.

— Что ж, пусть так. Я говорил с неким монахом по имени Юкииэ, а тот — в свой черед — с Дзёкэном, Печатью дхармы, который служит прямо отрекшемуся государю Го-Сиракаве. Он передал мне для вас это послание. — Монгаку запустил руку в просторный рукав своего одеяния и выудил сложенный лист бумаги. Ее наружный угол был украшен эмблемой, изображающей кикумон, или цветок хризантемы — символ императорского дома.

Ёритомо почувствовал, как бледнеет.

— Ох, добрый Монгаку. Боюсь, догадался я, о чем твое послание.

— Здесь указ, — ответил монах, — составленный бывшим правителем Идзу Минамото Накацуной и заверенный государем-иноком Го-Сиракавой от лица его второго сына принца Мотихито.

Ёритомо принял бумагу дрожащими руками.

— Они призывают Минамото восстать и повергнуть Тайра.

— Итог указа таков, господин, но вам, несомненно, понадобится самому с ним ознакомиться. Юкииэ уже отбыл в путь, неся это воззвание вашим сородичам в других частях Канто. Однако, как асону Минамото, вам выпала честь получить его первым. В связи с этим… в общем, многие уповают, что именно вы возглавите восстание.

Ёритомо воззрился на бумагу, все еще не открывая ее.

— Возможно ли?

— Да, господин, я уверен. Разве не этого знака вы ждали? Вот я привез вам еще кое-что — на удачу. — Монгаку потянул за шнур, висящий на шее, и вытащил из-под одеяния небольшую ладанку, откуда, пошарив пальцами, извлек осколок человеческой челюстной кости. Его он с большим почтением возложил перед Ёритомо. — Я тайно побывал в столице, господин, в надежде узнать новости. Довелось мне немало побродить у тюремных стен среди нищего люда. На земле, под Изменничьим деревом, нашел я эту кость. По преданию, в том месте когда-то вывешивали голову вашего отца и там же после погребли. Нищие поведали мне, что охотники за трофеями вырыли его череп и показали разрытую землю. Я покопался в пыли и нашел этот осколок. С той поры я носил его при себе и справлял о нем молитвы в каждом храме и кумирне, мимо которых проходил. Теперь настал черед отдать его вам.

Ёритомо взял кусочек кости и почувствовал, как на глазах его навернулись слезы.

— Бедный отец. Я по-прежнему помню его, Монгаку. Великой был силы и мудрости человек. Полководец, не знавший себе равных. Воин беспримерной отваги. Как жестоко обошлась с ним судьба! Разве не заслужил он людской благодарности за борьбу с тиранами Тайра? Если это действительно часть мощей моего отца, воистину бесценен твой дар.

Монгаку поклонился:

— Рад был помочь. А теперь вы должны извинить меня, благородный господин. Мне следует отправиться за Юкииэ — проследить, чтобы он не попал в беду. Да даруют вам все боги и босацу мужество и успех. — Сказав так, Монгаку поспешил уйти.

Ёритомо бережно поднял осколок кости, указ и поспешил к дому. Распахнув сёдзи, он обнаружил тотчас за ней своего тестя. Его взгляд говорил красноречивее всяких слов.

— Ты слышал? — спросил Ёритомо.

— Каждое слово, сын мой. Что за необыкновенный день!

— Я… я не могу прочесть его сам. Чувствую, что не достоин. Вот. Подержите его за меня ненадолго. — Ёритомо отдал грамоту Токимасе, а сам отправился к постаменту для омовения рук и ополаскивания рта. Потом он облачился в белое одеяние и черную паломничью шапочку, а вернувшись к тестю, положил три поклона в знак повиновения императорской воле. — Теперь я готов. Будь так добр, Токимаса, окажи мне честь: зачитай его для меня.

Со всей церемонностью Токимаса развернул послание и принялся зычно читать:

— «Минамото и всему их воинству надлежит немедля выступить против послушника-канцлера Тайра-но Киёмори и тех, кто ему пособляет».

Ёритомо погружался в услышанное, раскачиваясь взад-вперед и бормоча слова Лотосовой сутры.

— «Ибо они учинили великую смуту… обрекли народ на многие страдания… заточили отрекшегося правителя… присваивали себе земли и государственные чины… и посему я, принц Мотихито, второй сын Го-Сиракавы-ина, объявляю войну…»