Читать книгу "Не по сценарию - Ольга Журавлёва"

голос. Мужчина сощурил глаза, попытался меня пристыдить своим строгим взглядом, как я недавно — затянувшейся паузой, но со мной у него этот фокус не получится. Я тоже был крепким орешком.

— Мэри тоже так рассуждала. Но мне очень быстро удалось приучить ее к порядку.

Меня резануло, как Мейсон назвал мою мать. Конечно, в английской речи Мария звучала именно как Мэри. Но я-то свою мать даже настоящим именем никогда не звал. Она всегда и для меня, и для прочего окружения была Марьяной. Похоже, про свой псевдоним мать решила забыть. Новая страна, новая жизнь, новые правила, новое имя…

— Значит, порядки здесь устанавливаете только вы? — спросил я, согнав с лица улыбку. Смеяться резко расхотелось.

— Конечно. Это же мой дом, — высокомерно проговорил мужчина. — И мне бы хотелось, чтобы вы тоже придерживались моих правил, пока будете гостить у нас. Кстати, Мэри мне говорила, что вы в Канаду не собираетесь переезжать. Это так?

— Вам, видимо, помешал бы мой переезд? — спросил я, начиная злиться, но снова растянул губы в широкой улыбке, чтобы не выдать свое раздражение.

— Помешал бы, — нисколько не смутившись, кивнул Мейсон. — Я люблю Мэри, у нас с ней налаженная жизнь. А вы своим появлением можете внести сумбур и беспорядок. Ей незачем вспоминать свое прошлое, но вы о нем непременно напомните. Мэри очень чувствительна к подобным вещам, а мне бы не хотелось вносить хаос в наши с ней отношения.

Так вот почему Мейсон ко мне так настороженно настроен! Боится, что открою матери глаза на то, что ее муженек — эгоистичный придурок, который ценит только свои желания. Я знал, что в Канаду не переехал бы даже ради матери, но посчитал своим долгом охладить пыл этого любителя подчинять всех своим порядкам.

— Я еще не решил. Знаете, Канада мне очень нравится, и это местечко тоже. Жаль, что привыкнуть к вашим правилам я вряд ли захочу. И, кстати, я никогда не стану прошлым моей матери, потому что я ее сын, и навсегда останусь ее настоящим и, как бы ни прискорбно это звучало, будущим, — ответил я, широко улыбнулся и, похлопав Мейсона по плечу, вышел из кухни, даже не подумав убрать со стола и вымыть посуду, как собирался сделать раньше. Пусть сам моет, умник чертов.

Я вышел на улицу, чтобы разведать обстановку и оглядеться. Разведывать оказалось нечего. Прогулявшись по улице, я понял, что ряд практически одинаковых строгих домиков нагоняет тоску. Дома были настолько похожи, что я заблудился бы, не нашел дома Мейсона, если б не знакомый джип, припаркованный у гаража. Я еще раз полюбовался на монстра. Может, не зря говорят, что такие тачки выбирают те, кто не может похвастаться размерами члена? Но если этот тип еще и в постели плох, тогда я вообще не понимаю свою мать. Заколдовал он ее, что ли…

Хлопнула входная дверь, я посмотрел в сторону крыльца и нахмурился. Из дома вышла женщина, а я уставился на нее, не сразу признав в ней Марьяну. Возможно, если бы она не окликнула меня, я бы так и остался стоять в недоумении, пытаясь понять, не ошибся ли. Но она окликнула, и я подошел ближе, продолжая пристально рассматривать стоявшую передо мной женщину. Нет, я видел мать вчера. На ней было миленькое цветастое платье, на лице — скромный макияж, да и волосы были распущены. Правда, от усталости и творящейся вокруг суеты не разглядел ее как следует. А следовало бы. Потому что сейчас я смотрел на Марьяну во все глаза, пытаясь понять, не обманывает ли меня зрение.

Кто эта женщина? Я не узнавал свою мать. Не то чтобы она выглядела плохо, или так уж сильно постарела, но я ведь помнил ее совсем другой. Марьяна, которую я знал с детства, не напялила бы на себя этот жуткий сиреневый спортивный костюм, который подчеркивал несколько раздавшиеся бедра, добавлял ей десяток лет и делал похожей на тетку с рынка. Моя Марьяна не зачесала бы волосы в гладкий высокий пучок, в котором виднелись редкие нити седины. Раньше мать подкрашивала свои светлые волосы, чтобы подчеркнуть красивый натуральный цвет, заставить его играть и бликовать. Она даже дома ходила с укладкой, то завивая локоны, то подкалывая их в высокую сложную прическу. Марьяна, которую я знал, нанесла бы макияж, сделала маникюр и каждую секунду переживала о том, как выглядит.

Но передо мной стояла Мэри, и эту женщину я не знал. Беспощадный дневной свет подчеркнул морщинки возле глаз и веснушки на загорелом лице, хотя мать раньше ревниво защищалась от солнца, считая белизну кожи признаком благородства и одним из обязательных условий красоты. Эта же женщина не беспокоилась о своем внешнем виде и выглядела, как примерная домохозяйка, серая мышь в доме, где властвует муж-тиран.

Пожалуй, только кричащий цвет костюма, да повязанная на волосах лента такого же ненормального сиреневого цвета выдавали в стоявшей передо мной женщине бунтарский дух и говоривший о том, что Марьяна не исчезла, ее просто очень глубоко запрятали.

— Арчи, ты уже проснулся? — радостно проговорила она, заглядывая мне в глаза. — Мы собираемся в город, чтобы купить продукты для ужина. Мейси сказал, что ты уже позавтракал.

Я протер лицо ладонью, пытаясь немного прийти в себя и унять странные покалывающие и болезненные ощущения в груди. Ненавистное «Арчи» отчего-то не вызвало привычной реакции отторжения. Возможно, потому, что было сказано совсем другим тоном, более теплым, что ли. Зато ласковое «Мейси» резануло слух и вызвало безотчетный всплеск злости, очень напомнивший ревность. Мне все меньше нравилось, как мать относилась к своему мужу. Особенно в свете того, как он относился к ней.

— Я давно проснулся. И да, позавтракал. Очень вкусное жаркое. С ужина осталось? — я сделал вид, что не догадался об этом раньше, и этот вопрос очень меня интересует.

Мать польщенно захихикала, и это несвойственное ей поведение снова ввергло меня в ступор.

— О, дорогой, я рада, что ты оценил. Это блюдо совсем несложно готовить, и очень быстро. Жалко, что ты вчера так сильно устал и не дождался, пока я его сделаю, — затараторила мать, подхватывая меня под локоть и ведя в дом. — Но ничего, сегодня будет барбекю, придут соседи. Очень хочу вас познакомить. Герберты — очень приличные люди. И у них совершенно прекрасная, очаровательная дочь.

В груди резануло сильнее, но разобраться в своих чувствах я еще не мог. Просто все было каким-то противоестественным, ненастоящим, словно из параллельной реальности.

— Не помню, чтобы ты любила готовить, — улыбаясь,