Читать книгу "Звездные раны - Сергей Алексеев"

— А почему на грузовом-то? — спросил он. — В пассажирских места нет?

— Для меня уже не будет, — усмехнулся Иван Крутой. — Сложил полномочия… Ну-ка, сбегай, скажи, чтоб подождали! Пять минут! А я ещё посижу и природой полюбуюсь. Мне здесь так хорошо стало, душа обрадовалась. Бывают же места на земле, где хорошо человеку… Давай, быстро, пять минут!

Олег побежал к вертолётам напрямую по нехоженому лугу, дышал полной грудью и никак не мог выдохнуть, исторгнуть из себя отвратительный, залежало-гнилостный запах земли. И было всего двести метров, но почему-то на первых пятидесяти началась одышка. Зимогор перешёл на шаг, и в этот миг сзади звучно громыхнул выстрел. Продолжая ещё двигаться вперёд, он оглянулся и не увидел среди травы белой рубахи Аквилонова…

А на выстрел, словно с цепи сорвавшись, уже неслись два столпообразных охранника с автоматами наперевес, водили стволами, крутили головами и одновременно что-то быстро тараторили по рациям. Зимогор побежал назад, к месту, где оставил Ивана Крутого, однако один из охранников ринулся к нему наперерез, без слов сшиб с ног и придавил стволом к земле.

Трава пахла озоном, земля — земляникой…

Через минуту его отпустили, и Олег всё-таки добежал до Аквилонова.

Он выстрелил себе в грудь. Мощный пороховой заряд спалил белую рубашку вокруг раны, вычернил ровным кругом кожу напротив сердца, и воронка эта ещё продолжала дымиться…

Маузер Аквилонова был уже в руке одного из охранников.

Из-под сетей бежал Ангел, за ним — эти двое в гражданском и женщина, потом Ячменный, Менухов и несколько буровиков.

Ивана Крутого обступали со всех сторон и все пялились на чёрную рану, а сам он смотрел в небо и ещё улыбался.

— Всем — назад! — вдруг спохватился Ангел и пошёл грудью на начальника партии. — Уведите отсюда людей! Уведите, я сказал!

— Труп — в грузовой вертолёт, — распорядился один из гражданских. — Быстро!

Камуфлированные столбы завернули автоматы за спины, хладнокровно взяли Аквилонова за ноги и потащили волоком к вертолёту. Иван Крутой откинул назад руки и всё ещё глядел вверх, не обращая внимания на задравшуюся рубаху и оставляя за собой широкую дорожку примятой травы.

Охранники отволокли его метров на десять, когда Зимогор опомнился.

— Вы что же, суки?! — заорал он, бросаясь следом. — Вы что его как бревно?! Это же человек, мать вашу!..

Удивительно, но отморозки бросили Аквилонова и встали рядом, растерянно озираясь. Тогда и Ячменный, отжатый Ангелом, спохватился, крикнул буровикам:

— В самом деле, охренели совсем! Керновый ящик сюда! Вместо носилок! А то тянут, как собаку!..

Через несколько минут Ивана Крутого погрузили на керновый ящик, взялись вчетвером за ручки и понесли к Ми-6, невозмутимо раскручивающему винты…

16

Вслед за воющей ракетой, ушедшей в звёздное, с назревающим полярным сиянием, небо, включилось полное освещение улиц, затем одновременно вспыхнули некоторые окна в домах и наконец полыхнул заревом стеклянный купол, создавая впечатление восходящего среди ночи солнца. Академик отлично помнил расположение переулков, всех ходов и выходов через дворы, и потому бежал задами к недостроенному цирку, оставив преследователей на освещённых улицах. Через несколько минут они потеряли его, однако по радиальным улицам от центра во все стороны понеслись машины с громкоговорящими установками, и в уши поползли вкрадчиво-повелительные голоса, повторяющие одно и то же:

— Бежать нельзя. Это бессмысленно. Ты погибнешь. Выйди и назови свой номер.

Неподалёку от цирка Насадный вдруг подумал, что если его засекут, то можно выдать место, где стоит вертолёт, и, резко свернув в сторону, нарезал по пустым дворам и переулкам большой круг. И только убедившись в отсутствии погони, махнул через строительный забор и оказался перед круглыми, башнеобразными стенами цирка. Попасть внутрь можно было лишь с одной стороны — с парадного, выходящего на освещённую улицу. А в это время от окраин к центру началось прочёсывание дворов. Повсюду мелькали люди с ружьями, несколько человек заскочили на стройплощадку, и академик спрятался за поддоны с кирпичом, провожая их стволом автомата. Внезапно он понял, что если они приблизятся к нему и заметят — будет стрелять не раздумывая…

Будет стрелять в людей — делать то, чего никогда и в мыслях не допускал, будучи самоуглублённым, рафинированным интеллигентом. Сейчас же волна неведомого яростного гнева, вызванная погоней и замешанная на обиде, всколыхнула дремлющий воинский дух. Внутренне он даже не противился ему — тихо изумлялся тому, как твёрдо и легко лежит оружие в руках, как острый глаз держит в прорези прицела идущего впереди человека, и холодный, равнодушный палец уже подтягивает спусковой крючок до конца холостого хода.

Между тем две тёмные фигуры с ружьями пробирались по нетронутому снегу, искали его следы и уверенно двигались к синеющей, глубокой борозде, оставленной академиком. А он ждали лишь мгновения, когда они заметят её, сблизятся и остановятся, чтобы свалить их одной очередью. Но странное дело, передний походя перешагнул его следы и полез дальше, к парадному, мимо поддонов; второй, правда, на миг остановился, повёл стволом ружья и побежал догонять первого.

Насадный вышел из укрытия, по-прежнему держа на прицеле теперь уже спины уходящих преследователей и чувствуя разочарование. А те ещё раз пересекли его след, выходящий из здания цирка, заглянули в тёмный провал дверного проёма парадного, откуда был виден утонувший по брюхо в рыхлом снегу вертолёт, и выбрались со стройплощадки на расчищенный тротуар. Обескураженный их поведением, академик встал в проломе забора и увидел, что вооружённые люди стекаются к центру со всех сторон города — зачистка, похоже, окончилась…

И когда они сгрудились возле освещённой изнутри сферы, Насадный услышал негромкий, но вездесущий звук, напоминающий зуммер телефона. Вместе с ним на сей раз вспыхнули все окна близлежащих домов, дремлющий под снегами город ожил, встряхнулся, и началось странное, механичное шевеление: отовсюду на площадь бежали группы людей, одеваясь на ходу и перекликаясь, как вспугнутые галки. Все бежали на площадь, к рдеющему куполу, и там выстраивались в длинные шеренги, соблюдая некую закономерность — будто занимали свои ячейки. Не было ни суматохи, ни суеты, обычной для подобной тревоги; во всём чувствовалась привычка, особая тренировка и знание своих функций. Через считанные минуты всё население города оказалось на площади, и теперь сам купол и прилегающая к нему территория напоминали гигантский потревоженный муравейник. Пылающая огненная сфера, опоясанная многими рядами людей, освещала их лица, длинные тени бесконечно и ритмично шевелились на снегу в такт странным, танцующим покачиваниям шеренг, и возникало чувство, будто совершается некое древнее, ритуальное действо. Зрелище было настолько неестественным и впечатляющим, что академик ощутил знобящее одеревенение.