Читать книгу "Красный бамбук - Влад Савин"

Наконец, к цели подошла вторая волна тяжелых бомбардировщиков – 330 В-50 и В-29. Считалось, что им останется нанести окончательно добивающий удар – вместо этого они также попали под огонь ПВО. Особенно трагичной была судьба двух эскадрилий, которые при отходе от цели, будучи на крайнем правом фланге боевого порядка, сначала напоролись на внезапный ракетный удар с земли (там, где на карте не значилось никаких военных объектов), а затем, отклонившись еще вправо, были атакованы свежим полком «мигов», прилетевших от Хайфона. В итоге, прежде чем «тандерстрайки» успели вмешаться, больше половины бомбардировщиков были уже сбиты да и после русские не оставляли многострадальные эскадрильи в покое, из 30 В-29 вернулись семь!

И это было еще не все. Русские «миги» не гнушались атаковывать даже вертолеты Спасательной службы (дать каждому из которых прикрытие было невозможно), а еще и вьетнамцы проявляли иезуитское коварство – заставляли сбитых и плененных летчиков вызывать по радио помощь и расстреливали садящиеся вертолеты из ДШК. В результате потери не только техники, но и людей оказались недопустимо большими.

И в завершение последние депеши из Китая. На одном из аэродромов, куда сели вернувшиеся «тандерстрайки», когда пилоты съели обед, он оказался отравленным, восемнадцать трупов, еще двадцать четыре человека в госпитале, повар-китаец (а скорее всего, агент Вьетконга) успел сбежать. На другой авиабазе бар для летного состава, где расслаблялись вернувшиеся штурмовики, радуясь, что уцелели, забросали гранатами (еще восемь убитых, семнадцать раненых), оба террориста (из вольнонаемной прислуги, прежде ни в чем предосудительном не замечены) убиты в перестрелке с охраной.

Итого общий баланс:

– из 327 «скайрейдеров» утрачено 182;

– из 27 В-26 – потеряны 23 (19 сбито, 4 на списание);

– из 192 В-47 – потерян 81 (считая 12, списанных после посадки);

– из 48 В-36 – потеряно 17;

– из 330 В-50 и В-29 – потеряно 106;

– из 189 Ф-84 потерян 41;

– из 48 Ф-100 потеряно 10.

Причем эти потери усугубляются тем, что подавляющее большинство экипажей – или погибли, или в плену. И еще надо учесть 11 вертолетов Спасательной службы, потерянных вместе с экипажами и десантом.

А у русских? В общей сложности с их стороны приняло участие 180 МиГ-17 (и еще до 40 на последней фазе боя, от Хайфона). Наши истребители заявили о 153 сбитых (по данным фотопулеметов), что вызывает сомнение – вот приложено замечание от группы анализа снимков, обычно на фотоконтроле виден лишь силуэт, но иногда можно и номер различить, так минимум в двух случаях на снимке, с высокой вероятностью, «миги» с одинаковыми номерами – и не каждый обстрелянный (и даже получивший попадание) самолет бывает действительно сбит. По китайскому опыту, данные фотоконтроля смело можно делить на 2, а то и больше – ну, примем реальное число сбитых русских за 70, но в реляции оставим прежние полтораста, пресса это любит. И немаловажно то, что сбитые русские пилоты, кто успел катапультироваться – завтра снова окажутся в строю.

Теперь то, о чем должны знать лишь те, кому положено (но не широкая публика). Да, мы успешно разбомбили цель – однако же Ханой для русских все же значит даже меньше, чем какой-то их Псков или Харьков. Достигли этого ценой потери более трети бомбардировщиков – а если учесть, что 92 процента вернувшихся имеют повреждения разной степени тяжести, нуждаются в ремонте, то к немедленному повторному вылету готово мизерное число. И это если не брать в расчет моральный дух экипажей. В ту великую войну потери в 20 процентов вызывали у летного состава брожение, граничащее с мятежом. В этот раз – вот докладная от представителя Медицинского Корпуса, пока лишь по базе Наха, у более чем половины из вернувшихся, явные признаки «переутомления в бою», попросту нервное истощение с необходимостью отстранения от боевых вылетов для прохождения курса реабилитации. То есть, возникни нужда немедленного повторного удара по тому же Ханою, мы не смогли бы его осуществить – некому и нечем!

И это при том, что ширина зоны ПВО Ханоя была всего сто миль! И надо думать, что какую-то часть средств ПВО штурмовики все же сумели выбить. И взаимодействие бомбардировщиков с истребителями было хорошим. Что же будет при прорыве к Москве, через тысячи миль вражеской территории, без истребительного прикрытия, против абсолютно неподавленного русского ПВО? Тут и восемьдесят процентов потерь не кажутся преувеличением – а ведь было и больше, Китай пятидесятого, «бойня над Шэнси».

Теоретически, если бомбардировщики будут нести атомные бомбы (хотя бы по одной-две на эскадрилью), есть шанс, что и тут задача будет выполнена. Ну а если и у русских есть атомные головки в зенитных ракетах, как в том фантастическом романе – один взрыв, и эскадрильи нет! А рассредоточенный боевой порядок будет слишком уязвим для истребителей – что при полете без прикрытия верная смерть.

И генерал решительно написал свое заключение:

«Вероятность одного уничтожающего воздушного удара по СССР – следует считать недопустимо низкой. Зато гарантированы огромные потери наших самолетов – с полной невозможностью повторной атаки. Категорически настаиваю – что “молниеносная и победная” война с русскими, при текущем состоянии ВВС США, невозможна».

Анна Лазарева

Этот мир – наш! И мы никому его не отдадим!

Я смотрела на войска, проходящие по Красной площади. На лучшие в мире танки, пушки, ракетные установки. А главное – на наших, советских людей, принесших присягу Отечество защищать: от учеников суворовских училищ до гвардейцев-десантников и солдат морской пехоты. Есть ли у наших противников такая армия, закаленная в боях и любимая народом? Знаю, что американцы нашего времени и те, через полвека – это большая разница: еще не разложились, не прогнили от своей «политкорректности». Но все равно – в этом веке им еще ни разу не довелось быть победителями, гордыми, что «мы сделали это – мы сами, мы одни». И никакая техническая мощь не заменит плохой человеческий материал. Если не вдаваться в крайность – на чем нажглись японцы. Однако у СССР сейчас, в этой версии истории, уже как минимум паритет по военной мощи. Теперь же наша задача – реализовать эту мощь в политический результат. И по возможности без войны – слишком дорого нам обошлась Победа, а Третья мировая ожидается еще более жестокой.

Я стояла на Мавзолее, между товарищами Сталиным и Пономаренко. Представляю, какие пойдут разговоры, и в наших высоких коридорах, и среди чужих «кремлеведов». Сталин был в белом маршальском мундире, и Пантелеймон Кондратьевич тоже был в генеральской форме – а я, модно одетая, в шляпке с вуалью. Но наши люди вопросов не задают – значит, так надо. А мистер Райан, который смотрит сейчас вот с той гостевой трибуны – пусть глядит, не зная, что это часть плана. Ты ведь не напрасно считаешься (и являешься) признанным экспертом по нашей стране – и знаешь, что есть вещи, которыми в СССР совершенно не принято шутить. К таковым, бесспорно, относилось присутствие конкретных людей на подобных церемониях и их дистанция до первых лиц государства. А уж стоять между Сталиным и тем, кого Вождь открыто называл своим преемником, – совершенно не сочеталось даже со пресловутым статусом «той, узнав о приезде которой, первые секретари пьют валидол». И тем более с положением «жены адмирала Лазарева» – хотя мой Адмирал тоже здесь, в десятке шагов от меня, рядом с Кузнецовым.