Читать книгу "Великие психологи - С. И. Самыгин"

Одно цеплялось за другое, и вот, неожиданно счастливый случай, озарение — возможно, самая большая удача в экспериментаторской карьере Скиннера. Деревянный диск, служивший для подачи корма, имел центральный шпиндель, выступающую часть которого ученый не срезал: «Однажды мне пришло в голову, — а что если я намотаю веревку вокруг шпинделя и дам ей разматываться по мере опорожнения диска? Таким образом я получал новый способ регистрации» (личное интервью, 15 декабря 1989). Теперь вместо отметок он имел кривую — кривую, позволяющую выявить изменения в скорости реакции, что было невозможно сделать с помощью отметок. Скиннер изобрел накопительное регистрирующее устройство, записывающее кривые с замечательной точностью. Он получил кривую поглощения пищи и «тангенс кривой точно указывал, насколько крыса голодна на данный момент времени» (личное интервью, 15 декабря 1989).

Теперь необходимость в наклонной доске отпадала: достаточно было просто ящика с проволокой, загнутой горизонтально, при участии которой подавался корм. Когда крыса торопилась, на кривых кумулятивного регистрирующего устройства отмечались закономерные изменения. На свой 26-й день рождения Фред написал родителям: «То, что всегда считалось «свободным поведением» крысы, как оказалось, подчиняется вполне естественному закону, подобно частоте ее пульса» (архивы Скиннера, конец марта 1930). Удивительным научным достижением молодого Скиннера оказалась возможность видеть воочию, как на его глазах, в действительности происходило нечто, предсказанное им заранее.

Весной 1930 года произошло еще два удивительных открытия. Скиннер вспоминает: «Я вовсе не стремился доказать, что «подкрепление» изменяет поведение, но, к моему изумлению, я обнаружил, что это именно так». Действительно крыса в конце концов нажимает на рычаг, корм высыпается и съедается. Однако не пища обеспечивает непосредственное подкрепление. В качестве такового выступает стук кормушки, в котором находится корм: «Если я даю животному еду, это не происходит одновременно. Когда крыса толкает рычаг и раздается «бомм», это «бомм» и есть главное. Он абсолютно совпадает во времени с движением крысы и именно это и делает возможным немедленное подкрепление». Скиннер не строит гипотез о различных режимах подкрепления: «У меня кончился корм, и я решил, что буду только обеспечивать подкрепление, сейчас и потом» — другая счастливая случайность (личное интервью 9 января 1990 года). Ему хватило проницательности понять значение случайностей, иногда сопутствующих эксперименту, он увидел новые возможности, на которые большинство других людей не обратили бы внимания. Неожиданности привели к поразительным научным результатам.

Однако Скиннер был больше чем просто талантливый, изобретательный экспериментатор. Выдающимся ученым его делала способность понимать значение новых научных фактов. Диссертация Фреда по теме «Понятие рефлекса» показала его незаурядные способности как теоретика. История изучения рефлекса от Декарта до Павлова была историей гипотез. Прошлые попытки различать безусловные и условные рефлексы были необязательны. Такие понятия, как «рефлекторная дуга» или «синапс», были сведены к простой корреляции: к связи между раздражителем и реакцией. Между тем Скиннер в своих исследованиях делал упор не на то, что происходит внутри организма, а на внешних событиях. Это подразумевало, что можно изучать рефлексы, не занимаясь физиологией. В этом состоял радикальный отход от традиционной рефлексологии.

Такой отход был неприемлем для Эдвига Дж. Боринга, руководителя Гарвардской психологической лаборатории и самой влиятельной фигуры на факультете. В письме на пяти страницах печатного текста Боринг обвинял Скиннера в претенциозном стремлении создать историю рефлекса, подменяя научные факты собственной интерпретацией. «Для удобства полемики Скиннер готов отказаться от науки, он нуждается только в «пропаганде и школе». Фреда это нисколько не устрашило. Карандашом он набросал на полях: «Я принимаю вызов» (архивы Гарвардского университета, 13 октября 1930 г.). Боринг с большой неохотой одобрил его диссертацию, возможно, только потому, что «Журнал общей психологии» уже принял ее к публикации.

К 1931 году Скиннер имел докторскую степень по психологии и растущую славу оригинального экспериментатора. Однако он не захотел уйти из Гарварда до 1936 года. Вместо этого он получил престижное членство в недавно образовавшемся в Гарварде научном обществе — в качестве юниора. Это позволило ему продолжить эксперименты с ящиком и рычагом и работать и дальше над обособлением бихевиористского научного похода Скиннера от рефлексологии Павлова, или, как это стали называть, обособлением оперантной теории условных рефлексов от классической теории условных рефлексов. Скиннер прочитал работу Павлова «Условные рефлексы», он восхищался тем, как хорошо этот ученый контролирует условия эксперимента, с готовностью принял заимствованный у великого русского физиолога термин «подкрепление». И все же он специально работает над тем, чтобы свой научный подход четко разграничить с павловским. Во-первых, Скиннер сосредотачивает внимание на поведении и реакциях здорового, ничем не травмированного организма, в то время как Павлов в основном исследует прооперированных им же самим животных, рефлексы которых неизбежно изменены. Во-вторых, разница между двумя методами состоит и в оценке эффекта промежуточного подкрепления: «Павлов нашел, что трудно поддерживать слюноотделение, если отсутствует постоянно поддерживаемая связь между получением пищи и условным раздражителем, однако крысы быстро и в течение длительного времени нажимают на рычаг даже в том случае, если подкрепление происходило сравнительно редко». Используя различные режимы подкрепления, Скиннер формирует различное поведение при нажимании на рычаг; он изучает поведение при нажимании на рычаг и переменные, функцией которых является это поведение. Это смещение акцента вызвало появление определенных трудностей. Павлов всегда связывал специфический раздражитель со специфической реакцией — звук звонка с отделением слюны. Когда же Скиннер наблюдал за поведением крысы в ящике с рычагом, оно не было непосредственно связано со специфическими раздражителями. Какие специфические стимулы вызывают реакцию в виде действий по обследованию ящика, вставание на задние лапы, манипуляции передними лапами и первое нажатие на рычаг? Он обнаружил закономерное поведение, однако но большей части его невозможно было объяснить как связь раздражителя и ответной реакции, поскольку экспериментатор не мог выделить специфические раздражители, вызывающие такое поведение.

Однако это не смутило Скиннера. В 1934 году он подготовил очерк об общей природе нажатия на рычаг. Открыто признав, что некоторые виды поведения крыс представляются спонтанными, поскольку невозможно определить специфические раздражители, запускающие такое поведение, он перешел к уяснению масштабов того, что же изучается при его научном подходе. Все специфические движения, задействованные при нажатии на рычаг, рассматривались как классы поведения, которые могут контролироваться какими-то подкреплениями, которые, в свою очередь, давали воспроизводимые, прогнозируемые реакции. Таким образом, собственно нажатие на рычаг становилось совершенно таким же предметом научного изучения, как и рефлекс: «Различие между опе-рантным и неоперантным исследованием почти полностью сводится к масштабам изучаемого явления» (архивы Гарвардского университета, 28 октября, 1970). На самом деле Скиннер не использовал термина «оперант» применительно к нажатию на рычаг до 1937 года, однако уже в 1934 году он, по существу, обсуждает его как таковой. Оперант — это операция, поведение, проявляющееся без каких-либо поддающихся выявлению запускающих раздражителей. Однако оно может быть поставлено под контроль подкрепляющих раздражителей с той же надежностью, что и ответные реакции на конкретные определяемые раздражители, такие, как условный ответ на условный раздражитель в лаборатории Павлова. Работа «Поведение организмов» (1938) стала окончательным экспериментальным доказательством, позволившим отграничить скиннеровский бихевиористский научный подход от павловского. Книга легла в основу всех будущих научных исследований об оперантах. Более того, Скиннер никогда не сомневался в том, что оперантные исследования могут быть применены и к человеку. Работа «Поведение организмов», в которой речь шла исключительно о белых крысах, привела к твердому убеждению, на которое был сориентирован весь научных подход Скиннера: «Актуальность науки о поведении в значительной мере вытекает из возможности распространения ее в конечном счете на проблемы поведения человека».