Читать книгу "Память всех слов. Сказания Меекханского пограничья - Роберт М. Вегнер"

Так или иначе.

Он скривился и отвернулся от ведьмы. Такие отдающие самоубийством мысли не вели ни к чему.

– Ты хочешь им помешать? Твоим… сестрам? – Он вложил в последнее слово столько иронии, сколько сумел, получив в награду подобие улыбки.

– Мы поохотимся на ту галеру. В следующий раз, когда она станет ожидать далеко от берега, приплывут другие лодки. Я о том позабочусь.

Он вздохнул. Столетний опыт и детская наивность. Как такая смесь может находиться в одном теле?

– Она уже не приплывет. «Черная Чайка». После того как мы нашли Йнао, миттарский капитан знает, что его корабль раскрыт, а если и не знает, то ведьмы из долины его предупредят. Эта галера переменит название, символ на парусе, а может, и владельца и начнет плавать к другим портам. Хочешь поспорить, что больше вы не увидите черной птицы подле острова? А с оружием придут другие корабли, а как ты собираешься отличить контрабандиста от честного купца? Через Амонерию ведет один путь на Дальний Юг, множество кораблей встают в устье Малуарины, чтобы пополнить запасы пресной воды. Если вы решите атаковать каждый, вставший неподалеку от острова, это закончится плохо. Хочешь начать морскую войну со всем миром?

Гуалара смотрела на него глазами, похожими на кусочки неба, спрятавшиеся в скальных расщелинах. Молчала.

– Могу я еще немного поразмышлять? – спросил он. – Может, последний раз, прежде чем мы станем сражаться?

Ему удалось вызвать бледную улыбку на ее лице.

– Говори. Может, в последний раз.

– Сообщите Совету Каманы. Осторожно. Раздобудь один из тех тесаков как доказательство и покажи им. Можешь даже обвинить их в том, что участвуют в этом, и попугать блокадой города. Это подействует. У Каманы есть флот патрульных кораблей, у нее есть шпионы на континенте и в Ар-Миттаре, у нее достаточно денег, чтобы подкупить пиратов. И месяца не пройдет, а корабли контрабандистов начнут тонуть, а весть об этом разойдется по всем портам побережья, и даже самый отчаянный капитан не возьмется за работу для Черных Ведьм. Отрежь их от континента руками Каманы.

Она кивнула: легко, но явственно:

– Я обдумаю это, парень. Твой совет звучит умно, а потому нужно о нем поразмыслить. А теперь, – она указала на берег, – готовься. Нас ждут.

Интерлюдия

Она дала ему бумагу и несколько угольных стило разной толщины. Села рядом и приказала рисовать.

Сперва шло не очень, черточки получались толстыми, неуверенными и кривыми. То, что было в его голове, картинки, извлеченные из памяти, не хотели перебираться на бумагу.

– Не сражайся с этим, – шептала она ему в ухо, потянувшись и легонько сжав его ладонь. – Не пытайся сразу нарисовать все. Пусть оно проявится постепенно. Еще раз.

Йатех делал наброски. Комнату с кругом тронов, вид на город с башни, черный меч, торчащий в камне. Были это плохие рисунки, неуверенные и упрощенные, словно детские каракули, но она не сердилась. Мяла израсходованные листки и отбрасывала в угол:

– Еще раз. Думай об этих местах. Сосредоточься на них. Пусть они оживут в памяти. Начни от края, с фона, он тоже важен, пусть втянет тебя внутрь и оживит подробности.

Он позволил руке со стило зачернять бумагу и спросил:

– А почему ты сама не рисуешь? Ты ведь в этом разбираешься.

Уголком глаза заметил, как Кайонесс качает головой:

– Для меня рисунки – ворота к местам. Но годятся только места настоящие, лично виденные художником, или места, которые видела я сама, где я побывала. И я должна прикоснуться к автору рисунка, поговорить с ним, чтобы создать связь. Когда я выбралась на Большое Собрание театральных трупп и заказала рисунки из разных мест Империи, я должна была явиться за ними сама, чтобы встретиться с людьми, что станут их рисовать. – Она легким движением поправила затенение пола. – Благодаря этому я после узнавала, кто из них обманывал, рисуя то, чего сам не видел.

– И какая разница? – Ему удалось набросать каменные стены и основы тронов. В центре двумя быстрыми движениями он обозначил место, где пылал огонь.

– Это были рисунки из их воображения. Несуществующие. Вся Сила Всевещности не откроет переход в место, которого нет. Понимаешь? Я дотягиваюсь до мест, что правдивы, а существование их было подтверждено, потому что некто их видел.

Несколькими черточками он обозначил троны, их седалища, спинки, простой узор, украшавший изножья.

– Но почему ты не рисуешь сама?

– Потому что не могу. Любой путь должен иметь начало и конец. Тот, который я открываю, это тропа между двумя сознаниями. Моим и создателя рисунка. Если бы я рисовала сама, то дорога оказалась бы короче некуда, – она постучала пальцем в свой висок. – Начиналась бы и кончалась вот здесь.

Он дорисовал остальные детали тронов, двумя движениями подчеркнул тени в углах.

– Хорошо. – Малышка Канна казалась довольной. – Очень хорошо. У тебя талант. Тренируйся.

Йатех чуть отодвинул лист и внимательно присмотрелся. Рисунок напоминал произведение ленивого ребенка.

– Не смотри так. Дело не в точности деталей, но в сущности места. – Она указала на пятно угольной пыли, что выглядело как фигура мужчины в плаще и капюшоне, держащего в руках какую-то палку. – Ты ее поймал. Начинай следующий.

Она поколебалась:

– Сосредоточься на комнате с мечом. Отправимся туда. Завтра.

* * *

Они вышли из темноты во мрак, разгоняемый лишь факелом, что горел в скобе на стене. Попали точно к мечу, где были в прошлый раз. Перед мечом и сейчас стоял мужчина.

Но этот оставался жив.

Обернулся, ощутив их, и потянулся к висящему у пояса кинжалу. Йатех ударил. Предплечье, щека, висок. В полумраке клинки его ифиров оставались невидимы, потому мужчина наверняка мог подумать, что его лупят магическим образом.

Он отступил, распахивая рот в готовности кричать.

Малышка Канна уже была позади него, пинком под колени заставила его присесть и, закрыв ладонью рот, наклонилась к его уху:

– Ш-ш-ш… Мой спутник получил приказ ударить плашмя – разве что не будет другого выхода. Потому ты сейчас не истекаешь кровью, а заключенный здесь меч не пьет твою кровь и душу.

Мужчина пытался дернуться, но приложенный к горлу клинок мгновенно его успокоил. Йатех присмотрелся к нему внимательней. Пятьдесят лет, может, больше, дорогая одежда, черты лица, что можно встретить на некоторых памятниках или монетах, серебряные волосы, волной падающие на спину. Аристократ по плоти и крови.

– Ты молился? Молился тому куску железа, ничего не стоящему, забытому останку, заржавевшей калитке? Ответь!

Шепот Канайонесс перешел в рычание.

Мужчина не охнул и не начал молить о пощаде – лишь сильнее закинул голову назад и попытался взглянуть на девушку. Выдохнул: