Читать книгу "Разруха - Владимир Зарев"

— Краси внизу… — сказал Боян и улыбнулся.

— Знаю. Он уже забрал эти проклятые картины?

— Он пришел за другим. Чтобы выгнать Марию и детей из квартиры.

— Господи, он совсем рехнулся!..

— Да нет, с ним все в порядке. И он это сделает, если только… — Боян слизнул кровь с руки.

— Если что?.. — со страхом спросила Магдалина.

— Если ты с ним не переспишь…

Наступила тишина. Темнота за окном сгустилась.

— Ты этого хочешь?

— Не знаю. — Боян пошатнулся, но подставки уже не было, ему не за что было ухватиться. — Что я буду делать с детьми и Марией?

— Ладно, — сказала Магдалина. Она не заплакала. Даже не попыталась. И не ждала утешения. И от этого было еще страшнее. — Веди его…

Внизу в гостиной они с Краси хлопнули по стакану до дна. Тот тянул на него теплым карим глазом и рассмеялся. Они обнялись, словно на вокзале, прощаясь перед расставанием. Когда добрались до спальни Магдалины, она была в ванной комнате. И вышла к ним, сверкая ослепительной наготой, в одних чулках с подвязками. Краси Дионов икнул. Черные чулки с кружевом наверху и красные подвязки. Те самые, Боян их помнил по окружному шоссе. И так же, как и там, она походила на бабочку. Лицо ее изменилось до неузнаваемости, на нем играла улыбка. Улыбка прекрасного, сознающего свою власть хищника.

— Послушай, дорогой, — бесстыдно сказала она, словно Бояна не было в спальне, — я разогрею твой триппер, но у меня два условия…

Краси Дионов судорожно сглотнул.

— Первое: будешь трахать меня, как шлюху, — сказала Магдалина и поставила ногу на кровать. — А второе… чтобы это ничтожество, — она кивнула на Бояна, — на нас смотрело. Хочу, чтобы он присутствовал.

Они сплелись, как в схватке, и опустились на ковер, словно на борцовский мат. Он старался причинить ей боль, мял тело, шлепал по бедрам, она укусила его за шею.

— Сука дикая, я тебя разорву…

— Да, сука, сука… еще, еще, еще… — орала она, — возьми меня, подонок, возьми навсегда… Купи меня, мразь!

Боян хотел уйти или хотя бы отвернуться, не смотреть, но не мог. Словно загипнотизированный, он прикипел взглядом к извивающимся телам. Было уже совсем темно, но даже отупев до предела, Боян знал, что Магдалина не плакала. От этого было еще страшней. И бесповоротней. Он понял, что держит в руках запотевшую бутылку виски, сделал огромный глоток и изо всех сил ухватился за нее.

На следующее утро, когда он проснулся, Магдалина уже ушла. Навсегда. В тот день Корявый застал его пьяным в гостиной, в тишине умолкшего дома, и спросил, словно у себя самого:

— Это было необходимо?

Боян промолчал, у него не оставалось сил даже на то, чтобы испугаться.

— Необходимо? — повторил Корявый, но не ударил. Растерянно погладил себя по бычьей шее, расстегнул молнию на джинсах, достал свое огромное, как шланг, хозяйство, за которое и получил кличку, и окатил его в кресле с ног до головы.

* * *

В одиннадцать вечера он уже был мертвецки пьян, настолько, что не счел нужным зажечь свет. Зазвонил его мобильный. «Мария, — уныло подумал Боян, — а может, Магдалина?» Он нашарил в соседнем кресле засветившийся телефон.

— Боян Тилев у телефона… — промычал он пересохшим ртом.

— Ты не просто попал в переплет, ты попал под паровоз! — это был Илиян Пашев.

— Но ты мне поможешь?

— Чем смогу… — на этот раз голос его прозвучал по-человечески, без свойственной ему холодной сдержанности. — Через полчаса к тебе подъеден мой шофер, кое-что привезет.

— Все это ни к чему… Понимаешь?

— Не стоит благодарности.

Боян сделал над собой усилие и все-таки зажег две люстры. Завинтил колпачок бутылки. Снова упал на диван и уставился в пустоту. Минут через двадцать песок на дорожке заскрипел под легкими шагами. Шофер Пашева совсем не напоминал Прямого, это был пожилой человек, чем-то похожий на шофера Мюллера, того богатого немца, только без фуражки и ливреи. «Пока без ливреи!» — беззлобно отметил про себя Боян.

— Господин Пашев свидетельствует вам свое почтение, — до оторопи изысканно произнес человек, — и передает вот это.

Он протянул большой конверт. Бояну показалось, что с документами.

— Положите на журнальный столик.

— Спокойной ночи, господин Тилев.

Шелковый халат на Бояне распахнулся, виднелось нижнее белье, один тапок соскользнул с ноги. Мужчина сочувственно глянул на него, вздохнул и исчез — донесся лишь скрип с песчаной аллеи. «Мы уже не можем друг без друга», — сказал ему в свое время Илиян Пашев. Боян взял в руки неожиданно легкий конверт. Разорвал. Внутри оказался еще один, розовый, гораздо меньший. Из него выпали тысяча долларов и небрежно набросанная записка: «Мне крайне неловко, но в данное время я не могу дать больше. Будь! Твой Илиян Пашев».

Теперь у Бояна не было сил выключить свет. Он еле доплелся до спальни и упал в постель. Ему приснился Созополь. Их любимое место на Царском пляже, где песчаная коса уходила в море. Вдали туманно проступали остров и маяк, причал сливался с морем и таял в густом мареве. Они уединились в дюнах — с Марией и своими дочерьми. Мимо проехал цыган на тележке, запряженной мулом, он продавал арбузы, и Боян выбрал самый крупный. Солнце палило нещадно. На коже Марии дрожали капельки воды. Она молча улыбалась, не мучаясь заиканием.

«Пойду искупаюсь», — сказал он.

Нет, это была не Мария, а Магдалина. Она мелко закивала и указала на детей. Те были еще маленькие, в одних трусиках. Девочки строили песочный замок. Вода приняла его в свои объятия, одарив узнаваемым чувством покоя, возвращения к истокам. Он лег на спину. Высокое светлое облако набежало на солнце, засияв по краям. Берег отдалился. Дочери, забросив лопатки, звали его, просили вернуться. Он поплыл к ним, к женщине на берегу, но какая-то неведомая сила затягивала его назад в море. Движения Бояна стали хаотичными, он плыл, но оставался на месте, страх перерос в животный ужас. Женщина на берегу тоже стала ему махать, но не призывая, а словно провожая — Мария-Магдалина. Море было гладким и ласковым. Всеобъемлющим и живым, как смерть…

Боян проснулся и потянулся за бутылкой. Она была пустой. В открытое окно врывался зной и дробный звук бубенцов пасущегося неподалеку овечьего стада. Боян зашаркал в ванную комнату и встал под ледяной душ. От голода засосало в животе, но он вспомнил, что вчера доел последний кусочек французского сыра. Холодильник был абсолютно пуст, как его желудок, как его голова. Он сознавал, что пьян и старался все делать медленно. Положил в чемодан несколько летних костюмов, четыре новые рубашки, носки, белье, бритву, зубную пасту и щетку, пену для бритья и лосьон после бритья, любимый одеколон «Фаренгейт». Почувствовал свой запах изо рта — дыхание отдавало кислятиной, помойностью, бедностью. Открыл миниатюрный сейф в платяном шкафу, его в свое время подручными инструментами смонтировал преданный Корявый. Сверху лежали четыре пачки денег стодолларовыми купюрами. Он припрятал их еще в тот первый холодный и страшный день, когда в подземном гараже «Нью-Отани» продал свою первую фуру с «Мальборо». «Это целая куча денег, — сказал себе Боян, а потом, — но для чего? Зачем они мне?» На нижней полке холодно блеснул бельгийский пистолетик — забавная красивая вещичка. Боян сунул пистолет в карман.