Читать книгу "Все мои женщины. Пробуждение - Януш Леон Вишневский"

Я тебе скажу, Полонез, сцена была как в каком-нибудь сериале про героических докторов, только у нас все взаправду разыгрывалось.

Потом бедной новенькой пришлось писать длинное объяснение, как это окно в отделении психиатрии тому психу удалось открыть. А откуда она, бедная, может это знать?! Это, наверно, мойщики стекол забыли закрыть. А под конец заведующий психиатрии мне велел тоже о том, что там случилось, написать. Я ему кратенько в письме изложила, но он хотел подробно, чтобы прямо по минутам. Я сказала, что рассказов писать не привыкла, не должна и к этому делу не пригодна, а кроме того, меня ждет голодный пациент, а бурчание в кишках гораздо важнее, чем литература. И поспешила в кухню, чтобы мне девочки подогреватель в долгосрочное пользование дали.

— Новенький для тебя сообразила. Как будто прямо с фабрики. Такой навороченный — чисто компьютер. Температуру показывает и пищит и гудит, когда нужно выключить, — говорила она радостно, показывая пальцем на столик, где стоял судок.

— Я на лестнице встретила Натана, и он сказал, что ты вроде как голодный, как пара медведей после зимней спячки. Мне нужно тебе эти банки с едой погреть, чтобы твой желудок их лучше принял после такой долгой разлуки с провизией-то.

Она вдруг вскочила со стула, наклонилась над Ним и, взглянув Ему с тревогой в глаза, спросила:

— А ты, Полонез, чего такой мрачный, как будто слишком много фаду слушал? А может, Натан тебя слишком сильно измучил, да? Это так сначала, а вообще он настоящий мастер. Он каждого хочет на ноги поставить. С каждым — как с родным братом. И тебя, Полонез, он в вертикальное положение вернет. Уже жду не дождусь этого представления, когда ты с ним на спине по коридору пойдешь. Ты только потерпи.

А может, ты из-за своего мозга боишься? Маккорник-то тебе потом все по-умному расскажет, но Корина мне прислала смску, в которой пишет, что все у тебя там в голове зажило, как шкура молодого верблюжонка. Рашида мне подробно по телефону все рассказала, потому что она же знает, что старая Лоренция твоим мозгом очень интересуется, но из-за этого полоумного не могла дождаться конца исследования.

— Ноу стресс, Полонез, ноу стресс, — добавила она.

Он смотрел, как она наливала в раковине воду в оставленную Натаном пустую бутылку из-под колы, а потом выливала ее в металлическую кастрюлю.

— Я ничего не боюсь, Лори. Абсолютно ничего, — ответил Он спокойным голосом.

— Можно называть тебя Лори? — спохватился Он.

Она повернула голову и улыбнулась от уха до уха, грозя Ему пальцем, и крикнула:

— А ты, Полонез, еще тот соблазнитель, да?

Рашида мне по секрету призналась, что ты ей так в глаза смотрел, что у нее аж руки затряслись. И ты прав был, потому что глаза-то у нее как у Шахерезады из «Тысячи и одной ночи». Ну той, которая для замужних.

…Он засмеялся, подумав, что Лоренция невольно, случайно и иногда буквально одним словом умудряется описать то, что другие объясняли долго и многословно.

— Раз уж мы заговорили о Рашиде — может быть, ты знаешь, как получилось, что Милена приехала ко мне в Амстердам? Откуда она узнала? Мы с ней очень давно не общались никак…

— Этого я у нее не спрашивала, — призналась Лоренция. — А сама она на эту тему ничего не говорила. Однажды вечером мы с ней сидели у твоей постели и я себе под нос что-то напевала — и тут нас накрыл Маккорник. Он иногда бродит по больнице, как привидение по замку. И так он на нее посматривал, так губки-то облизывал — как будто на свежую клубничку весной смотрел. Я вышла обход делать, чтобы они могли без свидетелей друг с дружкой побеседовать. Может быть, ему она и сказала. Маккорник любопытный, как моя соседка, и так же ловко все у людей выпытывает.

Она подошла к прикроватной тумбочке, в карман халата положила несколько баночек с едой и, улыбаясь, сказала:

— Лори? Ну конечно, можно. Дамский ты угодник, Полонез, ох и угодник. Вот Маккорник-то удивится, хе-хе.

Он к тебе попозже собирался зайти, навестить. Хочет лично спросить, как тебе понравился твой первый обед. Не отравился ли ты случайно и не много ли было соли. Он всегда так делает.

…Она поставила три баночки в воду в кастрюле и, опустившись на колени, стала вставлять провод в розетку.

— Я тебе пока погрею три, Полонез. Будет у тебя обед из трех блюд и добавки, ха-ха.

— А теперь, — торжественно объявила она, вынимая телефон из кармана халата, — я позвоню мадам Ля Упертой, потому что ты, к сожалению, должен непременно съесть свой первый обед в ее присутствии. Она у нас в больнице гастроэнтерологом работает. И при первом приеме пищи после комы, так уж Энгстром завел, она должна быть свидетелем.

Он, честно говоря, не понимал, зачем это все. Ну проглотит Он ложку какого-нибудь пюре — и в чем тут может помочь гастроэнтеролог? Он подумал, что поговорит об этом с Маккорником, потому что в этом должен же быть какой-то смысл. И тут услышал громкий стук каблуков в коридоре. Через мгновение дверь в палату распахнулась и влетела высокая женщина в очень странных розовых очках. Лицо ее было очень похоже на лицо той телекорреспондентки, фотографию которой показывал Ему Маккорник. На серый обтягивающий костюм она надела белый докторский халат. На шее из-под пиджака торчал огромный воротник белой мужской рубашки. В манжетах у нее поблескивали золотистые запонки. Она встала перед Ним и, не подавая Ему руки, сказала по-английски с выраженным тяжелым французским акцентом:

— Приветствую вас. Я мадам доктор медицины Ингрид Лафонтен. Приятно познакомиться. Я заведую в нашей клинике гастрологией. Доктор Маккорник утром проинформировал меня официально, что вам требуется присутствие гастроэнтеролога при принятии пищи через пищевод после долгого периода бездействия пищеварительного тракта. До сих пор вас кормили внутривенно, минуя желудочно-кишечный тракт. Доктор Эрик Мария Энгстром рекомендует и даже требует моего присутствия. Мне доложили, что диетолог составил для вас, в соответствии с моими рекомендациями, подобающее меню. Речь идет главным образом о консистенции, составе и температуре пищи. Ваш желудок сейчас более-менее напоминает желудок младенца, поэтому жидкая консистенция пищи является в данном случае наилучшим решением. Медсестра Лоренция Монтейро подогрела для вас плотно закрытые банки в автоклаве.

— Вы готовы? — скорее сообщила, нежели спросила она, поворачивая голову в сторону Лоренции.

— Так точно, мадам доктор! — крикнула Лоренция, вытягиваясь как солдат на плацу и выпучивая глаза.

Конечно, докторша почувствовала сарказм и издевку в поведении Лоренции. Он видел, как она едва заметно скривилась, как дрогнули у нее губы. Она молча резко вырвала из рук Лоренции одну из баночек, внимательно осмотрела ее содержимое, а потом пальцем проверила крышку. Поставила баночку на столик, не подав ее Лоренции, которая явно не понимала, что ей делать дальше.

— Попрошу открыть банку! Я же не на дружескую вечеринку сюда пришла! — приказала она.