Читать книгу "Имортист - Юрий Никитин"

Его рука обвела полукруг, я увидел в той стороне изящныйвместительный вертолет. Со всех сторон окружали рослые парни в хорошоподогнанных костюмах, личную охрану президентов легко узнать с первого жевзгляда.

– Прекрасно, – ответил я. – Если в Париже недежурят исламские боевики со стингерами на плечах, то почему бы и нет? УвидимПариж с высоты птичьего полета!

– Именно это и хочу вам показать, – сказал он сулыбкой.

Наши взгляды встретились, оба прекрасно понимаем друг друга.По крайней мере, в этом вопросе понимаем. Здесь нет исламских боевиков, потомучто Франция, уже вся в мусульманских анклавах, не принимает участия вмеждународных акциях против исламских государств. Франция да еще Германия, натерритории которой множество районов с населением из турков и курдов. Потомуудары исламских боевиков направлены против тех, кто с ними ведет борьбу: наРоссию и Штаты. Даже Англию почти не трогают, понимая, что если остановитьхозяина, то пудель в испуге забьется под крыльцо.

По удобнейшему трапу поднялись в чрево, настоящая удобнейшаяквартира для жилья, а не вертолет. Мы сели по одну сторону стола, креслаудобные, мягкие, но не чересчур, все-таки для деловых поездок, а не бордель сдевочками. Этьен заговорщицки подмигнул:

– Наши советники займутся бумагами, а мы посмотрим на город…Это чисто мужской взгляд, верно?

– С удовольствием!

Пол мягко качнулся, строй блестящих ребят почетного караулапошел вниз. Этьен улыбнулся:

– Это первый у меня такой вертолет. Ни тряски, ни грохота!

– Готов поверить, – сказал я, – что у васизобретена антигравитация!

– Да, – кивнул он, – в нашей стране теоретическаяфизика традиционно сильна. Хотя, конечно, утечка мозгов серьезно замедляет еетемпы…

Я развел руками:

– Они бегут не к нам. Увы, у нас та же проблема. Если несильнее, чем у вас.

Мы улыбались вежливо, эту часть разговора можно подверстатьк графе не просто «обменялись мнениями», а «нашли полное взаимопонимание». Безобъяснения, впрочем, по какому вопросу. Просто по ряду вопросов нашли полноевзаимопонимание.

– Все мы живем во взаимопроникающем мире, – проговориля. – В моей стране многие из высоколобых перестали смотреть французскиефильмы, когда на смену тонкому, изящному французскому юмору, неповторимому иотточенному, пришли эти кривляющиеся клоуны… Как их, а, Луи де Фюнес, и нестыдится позорить частицу «де», тоже мне – дворянин, Пьер Ришар… Правда, общая посещаемостьфранцузских фильмов возросла. Понятно, за счет извозчиков, которым именно такойюмор понятен.

Он кивнул, в глазах грусть:

– Что делать, это и есть издержки демократии. Голосуют, каку вас говорят, рублем. Но сейчас, я слышал от своего атташе по культурнымвопросам, положение выравнивается?

– Точно, – сказал я торопливо, – как раз и хотелоб этом сказать! Причем без потери посещаемости, что удивительно. Даже нашимизвозчикам осточертели голливудские боевики, похожие один на другой, как желудис одной ветки. Уже все ржут над их штампами, дуростью, хотя, если честно,смотрят, гады, а французские фильмы… заметьте, без всякого выделения имкакой-то форы, за последние три-четыре года удвоили, а в столице и вовсеутроили свое присутствие!

Он засмеялся, с удовольствием потер ладони одну о другую,словно прямо в вертолете пытался разжечь огонь.

– А знаете, чего это нам стоило? Французское киноискусствоедва не рухнуло. Мы поступили не совсем, так сказать, демократично, чем вызвалинедовольство за океаном: поддерживали свое кино финансами, а в кинотеатрахограничили показ американских фильмов. До дебатов в парламенте доходило,правительство обвиняли… в чем вы думаете?

– В фашизме, – ответил я уверенно. – Старый козырьдураков, которым размахивают так часто, что сами же и деноминировали.

– Вы правы, в фашизме. И еще во многих нехороших вещах.Заодно, чтоб жизнь медом не казалась. Но – выжили. Теперь даже наши извозчики,как вы их называете, наконец ощутили, хотя пока что смутно, что наше киновсе-таки выше классом. Хотя голливудское, при всей пустоте, все же зрелищнее.Но мы, правительство, решили не поддаваться этому требованию народа: panem etcircenses, хотя, конечно, это отступление от демократии… Кстати, как вам этозрелище?

Я придвинулся к окну. Внизу совершенно бесшумно проплываетцентр Парижа, так тихо, словно мы двигаемся на воздушном шаре. Ощущение такое,словно несметная стая белоснежных лебедей опустилась на синюю гладь бескрайнегоозера: ветерок весело треплет бело-сине-красные флаги России на всех столбах,домах, у входа в магазины. Вообще, нет такого места, куда бы могли прикрепитьфлаг и не прикрепили.

– Невероятно, – ответил я искренне. – Честноговоря, не ожидал. Спасибо! Ей-ей, щас выроню скупую мужскую слезу.

– Не надо, – предупредил он весело. – Прожжет пол,а потом кто знает, что натворит… А посмотрите вон туда! Видите массивное зданиекрасного цвета? Из красного кирпича, но оно не случайно такое красное!

– Почему?

– Это здание Коммунистической партии Франции. Как вы знаете,это была самая крупная коммунистическая партия Европы.

– А сейчас?

– Не поверите, но и сегодня самая-самая, хотя уже не стольмощная. Правда, в других странах вообще завяли. Ваш генсек Сталин был первым,кто принял дела России близко к сердцу, кто принялся укреплять именно ее, а непытаться совершить мировую революцию, как пытались Ленин и Троцкий. Нашакомпартия была создана еще при Ленине, но разрослась при Сталине. Когда весьмир принялся поддерживать и помогать первому в мире государству, взявшему курсна построение справедливого строя! Весь мир, в смысле, лучшие люди всех странтогда поддерживали СССР, мы об этом говорим с гордостью. Во всех странах вследза Францией создавались коммунистические партии, что вели пропаганду идейкоммунизма…

Я слушал внимательно, переспросил:

– Проводите параллель? Имортизм победил в России, а востальных странах обломает зубы?

– Насчет других не знаю, – ответил он легко, дажеслишком легко, – но у нас, увы, имортизм не пройдет. Хоть и говорят, чтоФранция – полицейское государство, но для французов имортизм – слишком далекоот демократии.

– А если люди выберут сами? – спросил я.

– Фашизм тоже выбрали сами, – возразил он живо. –И Гитлер не захватывал власть, его избрали на честных и открытых выборахабсолютным большинством голосов! Но по фашизму нанесен удар такой колоссальнойсилы, что теперь на все, что нужно опорочить, достаточно указать пальцем икрикнуть: «Фашизм!», чтобы моментально было уничтожено, смешано с грязью, оплевано.Неважно, что фашизмом можно назвать и ловлю бабочек, срывание цветов, любованиевечерними закатами… к примеру, приплести, что Гитлер был неплохим художником ичасто рисовал закаты солнца. Как вы понимаете, для меня идеи имортизма оченьпривлекательны, но я – политик, более того – выражаю волю избравшего менянарода. А народ, сами понимаете, из чего состоит и чего жаждет… Потому вам таки завидую!