Читать книгу "Сказания Меекханского пограничья. Север – Юг - Роберт М. Вегнер"

Он услыхал шелест песка и слева от себя внезапно приметил ящерицу. Не какую-то там ящерку, но черную гхе, длинную, почти в два фута, с башкой в красных роговых пластинах. В пасти она держала маленького скорпиона. Собственно, наружу торчал лишь его хвост, бьющий в отчаянных попытках воткнуть во врага жало. На миг они мерялись взглядами, ящерка и человек. Потом, быстрее, чем он от себя ожидал, мужчина выдернул из ножен кинжал и метнул. Острие попало ящерице в шею, сразу за головой, рептилия свернулась, кувыркнувшись, два раза мелькнуло светлое брюшко – и стала неподвижной.

Он добрался к ней раньше, чем она перестала дергаться. Влага, вода, кровь… Вырвал кинжал из раны, приложил губы, принялся сосать. Кровь ящерицы была густой, отдающей металлом, сладковатой. И было ее мало, отчаянно мало, несколько глотков – и все, он сжимал тельце в ладонях так сильно, словно было оно бурдюком, который надлежит опустошить до конца. Когда ничего не вышло, он принялся раздирать рептилию на куски, голыми руками выламывать суставы, обдирать мясо, тщательно прожевывая каждый кусочек в поисках остатков влаги.

Ящерица не закрыла глаз. И взгляд, которым одаривала его полуоторванная голова, будто ударил его. Маленький, выпуклый глаз смеялся над ним, а изгиб ороговевших губ, казалось, слал ему злобную усмешку. «И что? – словно бы говорил он. – Полагаешь, будто продлил свою жизнь? Что несколько глотков моей крови и соков, высосанных из мяса, дадут тебе шанс? Я уже мертва, но и ты тоже, человек».

Ядовитое жало скорпиона все еще молотило в чешую. «Таков и я, – подумал он, глядя на эти движения, – маленький скорпион, пойманный пустыней, уже мертвый, но все еще невольно пытающийся нести смерть. Мы те, кто мы есть».

Он согнулся и выблевал все, чем удалось ему наполнить желудок. Упал на руки, глядя на красную кашицу на песке. Ничего, никаких чувств, никакого сожаления, даже после того, как он снова утратил столь драгоценную жидкость. Поговаривали, что человек, лишенный души, не чувствует ничего, поскольку разум и воля, у него оставшиеся, не связаны с чувствами.

Он сел, взял в руку голову мертвой рептилии и некоторое время смотрел на замедляющийся танец сегментированного хвоста. Разжал кинжалом стиснутые в предсмертной судороге челюсти и осторожно освободил пленника. Удивительно, но скорпион уцелел, зубы ящерицы не раздавили панцирь. Мужчина осторожно положил его на раскрытую ладонь. Минуту он и скорпион мерились взглядами, маленький пустынный убийца поднял клешни в жесте вызова и взмахнул хвостом. Человек улыбнулся на эту демонстрацию, после чего осторожно вложил создание себе в рот и сомкнул губы, оставив снаружи только хвост. Ножки защекотали его язык, клешни ударили в нёбо. Жало скорпиона выгнулось и воткнулось в верхнюю губу.

Словно раскаленный добела гвоздь воткнулся ему в лицо, по телу, парализуя нервы, разлился жар. Мигом позже – новые удары, и новые очаги боли разлились в мышцах. Он непроизвольно стиснул челюсти, не в силах совладать с инстинктом, и раздавил своего убийцу.

«По крайней мере никто не скажет, что я умер, не сражаясь», – сумел он еще подумать. Все равно не дожил бы он до…

– …утра, – сказал мужчина в атласе. – Если тот дикарь не явится, господин барон рец-Ванкеель провозгласит его гнидой и трусом, собачьим хвостом и человеком, недостойным пребывать средь цивилизованных людей. Господин барон ждет, что на Овощной площади появится также и Аэрин-кер-Ноэль с семьей. Его отсутствие будет воспринято как трусость и поведение, недостойное благородного человека.

Он стоял неподвижно, вслушиваясь в тишину, воцарившуюся после таких заявлений. Все в доме торговца шерстью, Гераса-как-то-там, где Аэрин как раз находился с визитом, напряженно таращились на них. В зале на первом этаже было человек двадцать. Еще миг назад царили здесь крики и шум, в нескольких местах по крайней мере шли горячие торги. Однако теперь все выглядело так, словно бы кто-то наложил чары, отбирающие у людей голос. Внезапно они вместе с Аэрином оказались в пузыре, в пустом пространстве. Он бросил взгляд на купца, тот же смотрел на бросившего им вызов, напряженно хмуря брови.

– И в чем, собственно, суть претензий Эхрена? Контракт насчет поставки седел для третьего полка?

Одетый в официальные цвета мужчина легкомысленно махнул рукою и принял театральную позу оскорбленного. Йатех скривился. Значит, вот так бросают вызов меекханцы? У него в афраагре мужчина просто подходил к другому и доставал оружие, а потом они искали подходящее место.

Попытка соблазнения дочери – так звучало официальное обвинение. Он смутно припоминал бледное, вялое созданьице в лиловом, с кем он обменялся парой слов вчера вечером. На третьем пире, куда взял его Аэрин, было полно разряженных мужчин и женщин, много вина, еда, едва напоминающая нечто, пригодное для человека, музыка. И большой зал, где, кроме столов, гнущихся под тяжестью блюд, не было ничего. Даже места, чтобы присесть, отдохнуть, дать облегчение натруженным ногам. Гости, которым требовался миг отдыха, выходили в сад, где стояло несколько изукрашенных лавок. Остальные кружили по залу, обмениваясь банальными замечаниями, плоскими комплиментами, вялыми остротами. Аэрин сказал тогда, что только после полуночи, когда вино разогреет кровь, может начать происходить нечто интересное.

Их присутствие заметили сразу, многие купцы и аристократы подходили вместе с собственными охранниками – еще один странный меекханский обычай, которого Йатех не понимал. Среди иссарам мужчина, не умеющий сам позаботиться о своей безопасности и чести, был обречен на изгнание. Когда Йатех нанимался стражником, то не сомневался, что прежде всего будет опекать семью купца. Сопутствовать самому Аэрину во время балов и приемов казалось ему несколько странным. На этот раз они отправились вдвоем, поскольку госпожа Элланда прихворнула. Едва лишь они вошли в зал, музыка стихла, и почти все лица повернулись в их сторону. Охранники других гостей, как правило, были солдатами, ветеранами меекханских войн или воинами кочевых племен, смотрели они на купца и иссара довольно пристально, порой – враждебно. Аэрин предупредил его, что не нужно реагировать ни на одно оскорбление с их стороны. У охранника нет собственной чести – таково было одно из главных правил службы. Честью охранника является честь его работодателя. Жизнью охранника является жизнь его работодателя – это было еще одно правило, о котором никогда нельзя забывать.

Оттого, когда прозвучал этот странный вызов, он взглянул на купца, ожидая его решения. Тот, похоже, колебался.

– Моя семья не имеет с этим ничего общего, – произнес Аэрин наконец. – Потому я приду с Йатехом и двумя друзьями. Жду, что барон явится со своим представителем и двумя приятелями.

Мужчина в атласе выглядел так, словно теперь раздумывал он.

– Согласен, – сказал он спустя миг. – Поединок состоится завтра через час после восхода солнца.

И вышел, оставив после себя сильный запах пота и тяжелых, сладких духов.

Аэрин попрощался со всеми и почти вытащил телохранителя из комнаты. Прежде чем они прибыли в родовую усадьбу, Йатех узнал большинство меекханских проклятий, какие были в ходу в этой части империи.