Читать книгу "Мистика московских кладбищ - Юрий Рябинин"

В Москве в разное время существовало несколько кладбищ для иноверцев латинского и лютеранского исповеданий, — выходцев из Европы, поступивших в русскую службу или промышлявших в России производственным или торговым делом. Такое кладбище было когда-то в Марьиной роще. Там хоронили московских иноверцев в XVII–XVIII вв. Последние беспризорные надгробия лежали там еще в начале XX столетия. Еще более раннее (XVI века) «немецкое» кладбище находилось в Замоскворечье, за Серпуховскими воротами. Теперь на его месте расположена Морозовская детская больница.

В Лефортове иноверческое кладбище появилось отнюдь не случайно. Яуза начинает активно обживаться при Иоанне Грозном. Причем уже тогда эта часть приобретает характер «гетто», то есть специально выделенного квартала, население которого по тем или иным соображениям не должно смешиваться с основным населением города. И первыми иностранцами Немецкой слободы, как называли Лефортово при Грозном, были пленные, взятые русскими на Ливонской войне. Там же Грозный и Годунов стали расселять всяких иноземных мастеровых, которых приглашали в Россию на государеву службу. Делалось это совершенно в соответствии с политикой и моралью тех лет — с целью оградить русских людей от иноверцев и не допустить проникновения «латинской» или «жидовской» ере-

Ю. Клевер. Забытое кладбище

си в православную среду. В 1675 году один из европейских послов, бывший при московском дворе, писал о слободе на Яузе: «Вне столицы, в получасе пути лежит немецкий город, большой и людный…»

Первый лютеранский храм появился на Яузе в 1576 году. Но просуществовал недолго, — вскоре по прихоти Грозного он был вместе со всей слободой разорен и уничтожен. Еще один московский протестантский храм находился в первой половине XVII века в районе Садово-Черногрязской, где жило тогда много выходцев из Европы. Но впоследствии, когда возрождалась Немецкая слобода на Яузе, он был перенесен туда. Причиною этому послужил курьезный случай. Однажды мимо храма проезжал царь Алексей Михайлович и, приняв его за православный, перекрестился на него. И чтобы впредь кирха не смущала православный люд, царь повелел перенести ее подальше с глаз. Всего в Новой Немецкой слободе существовало две лютеранские церкви, реформаторская и латинский храм, при которых, естественно, возникли и приходские кладбища.

При лютеранской кирхе на Яузе в 1602 году был похоронен жених Ксении Годуновой принц Иоанн Датский. А при другой кирке — святого Михаила на Гороховом поле — был погребен соратник Петра Первого генерал-фельдмаршал Яков Вилимович Брюс (1670–1735), ученый, механик и астроном, наводивший ужас своими опытами на московских обывателей, называвших его «колдуном», «чародеем», «чернокнижником» и т. п. Это по его предложению («прожекту») Петр учредил знаменитую школу навигационных и математических наук в Сухаревой башне, в которую, вместе с самыми учеными людьми того времени — Феофаном Прокоповичем, Леонтием Магницким и другими, Брюс же и был назначен преподавателем. За заслуги Петр пожаловал Брюса графским титулом, произвел в сенаторы, дал чин фельдмаршала и наградил орденом Андрея Первозванного. А «дурная слава» пошла о Брюсе на Москве после того, как он, на потеху царю и его гостям, смастерил механического водяного с вилами вместо рук. Это страшилище всплывало на Москве-реке из проруби, крутило головой, разводило руками-вилами и старалось кого-нибудь схватить и увлечь за собою в омут. Радости собравшихся и самого Петра не было предела. Такого чуда царь не видел нигде в Европе. А уже окончательно Брюс подтвердил свою репутацию чародея в 1709 году. В тот год должно было произойти затмение солнца, и Брюс, как человек ученый, прекрасно знал об этом. Он пригласил к себе на Сухареву башню наблюдать затмение многих знатных москвичей. И, естественно, слух о предстоящем «светопреставлении» моментально разнесся по столице. Когда же затмение действительно произошло, весь простой московский люд вообразил, само собою, что это устроил «сухаревский колдун». Что любопытно, — всякие легенды о Брюсе распространялись среди москвичей еще очень долго после его смерти. Рассказывали, что «чернокнижник» так, по-прежнему, и обитает в своей башне, бродит там по ночам, смотрит с высоты на Москву. Иные будто бы видели его своими глазами. Понятно, с легендами интереснее жить. Лишь с 1920-х годов, когда Сухареву башню снесли, Брюс перестал быть темой московского фольклора. На самом же деле Яков Брюс для своего времени был настоящим большим ученым. Он перевел на русский язык множество книг, сам написал несколько научных работ по географии, составил карту Московского государства, выпустил календарь, названный в его честь Брюсовым, заведовал московской типографией. Кроме того, Брюс был одним из организаторов русской артиллерии и участвовал во всех петровских войнах. И, конечно, свои титулы и чины он получил не за усердие в развлечении царя при помощи механического водяного и тому подобного, а вполне заслуженно. В 1929 году на месте Михайловской кирхи и приходского кладбища стали строить аэрогидродинамический институт (ЦАГИ). И когда рабочие рыли котлован, они наткнулись на какой-то древний склеп. Чей это склеп, и кто именно там был похоронен, не могли сказать даже прибывшие на стройку ученые. Когда же они вскрыли склеп, то обнаружили в нем останки двух людей — мужчины и женщины, — причем мужские останки были облаченными в дорогой парчовый кафтан с орденом Андрея Первозванного. Несомненно, это был Брюс.

Реформаторская церковь в Лефортове находилась на углу Немецкой (Бауманской) улицы и Денисовского переулка. При этой церкви был похоронен самый, пожалуй, знаменитый московский иноземец — швейцарец адмирал Франц Яковлевич Лефорт (1656–1699), ближайший петровский соратник, именем которого впоследствии стала называться вся Немецкая слобода на Яузе. Могила его пропала еще до сноса церкви. Возможно, это произошло в 1812 году, когда Лефортово со всеми церквами совершенно выгорело. Возможно, еще раньше — при Елизавете Петровне, которая приказала упразднить все приходские погосты на пути ее следования из Кремля во дворец на Яузе, чтобы видом похорон и самих кладбищ не расстраивать своих чувств. А Немецкая улица как раз и являлась одним из таких путей. Во всяком случае, в 1817 году Н. М. Карамзин, в «Записке о московских достопамятностях» упоминает могилу Лефорта, как «достопамятность» исчезнувшую, пропавшую: «Друг Петра Великого, Лефор погребен в московской Протестантской церкви; но мы, к сожалению, не знаем его гроба».

Сухарева башня

В некоторых источниках говорится, что Лефорт похоронен на Введенском кладбище. Но это неверно. Может быть, его и перезахоронили бы по чести в советские годы, — все-таки это не «колдун» Брюс, а по-настоящему крупная фигура отечественной истории, — но сделать это невозможно было при всем желании, — могилы Лефорта давно уже не существовало.

Другой известный сподвижник Петра шотландец генерал Петр Иванович (Патрик Леопольд) Гордон (1635–1699) был похоронен также в Лефортове при латинском костеле Петра и Павла, находившемся на углу Немецкой и Кирочного. Он приехал на службу к царю Алексею Михайловичу в 1661 году, обучал русских передовому военному искусству, а затем и командовал полками «нового строя», как тогда говорили, то есть устроенными на европейский манер. Гордон участвовал во всех войнах, которые вело Московское царство в 1670–1690-е годы. В сущности, он был главным, после шведов, может быть, учителем Петра в военном деле. Патрику Гордону повезло больше, нежели Лефорту и Брюсу, — его останки перенесли на Введенское кладбище. На его могиле теперь стоит довольно невзрачный необработанный черный камень, напоминающий кусок угля, с длинной надписью на немецком, сообщающей, что здесь лежат останки полковника Гордона, современника Петра Великого и Лефорта, в 1877 году перенесенные сюда из бывшего дома вблизи Немецкой улицы. «Бывший дом» — это, как можно понять, немецкая метафора, означающая прежнее место упокоения.