Читать книгу "Кровь Люцифера - Ребекка Кантрелл"

Он приготовился к какой-нибудь жуткой реакции, но ни¬ чего не произошло, и он продолжил заполнять кровью полость в камне. Когда кровь перелилась через край, Стоун отдал эту половинку монаху, забрал у него вторую и повторил с ней то же самое.

Ни ослепительной вспышки света, ни торжественной песни.

Джордан взглянул на монаха, ища помощи, но тот, казалось, был так же растерян — и испуган.

«Остается лишь одно...»

Отбросив страх, Джордан взял в руки обе половинки. Расплескивая кровь по граням самоцвета, он сложил два осколка воедино.

«Ну, давай!»

Какой-то миг все было как прежде — а потом камень в его руках начал нагреваться, быстро становясь горячим, словно в нем пылал тот же лихорадочный жар, что исцелял тело Джордана. Стоун молился о том, чтобы это оказалось добрым знаком. Вскоре внутренний огонь уже обжигал руки, словно сержант выхватил из костра горящую головню. И все же ой крепко держал камень, морщась от боли.

Стоун видел, как на тыльной стороне его кистей появляются новые алые линии, как пылающие спирали распространяются по коже, обвивая пальцы. Он почти ожидал, что его ладони срастутся вокруг камня, становясь оболочкой для пылающего семени, заключенного между ними.

И когда Джордан решил, что больше не сможет выдержать этот жар, огонь утих, сменившись пением, которое проходило сквозь него, притягивало его ближе, на новый лад соединяло его с самоцветом в его руках. Слабое эхо, которое он слышал от камня прежде, превратилось теперь в величественный хорал.

Этот хорал пел о теплых летних днях, о запахе сена в амбаре, о шелесте ветра, летящего над пшеничным полем. В нем звучало жужжание пчел в предзакатный час, тихий крик гусей, которых гонит в путь смена времен года, низкий басистый рев кита, ищущего подругу...

Джордан склонил голову, услышав, как к мелодии самоцвета примешивается новая музыка. Теплая алая лента надежды и жизни плыла и танцевала в этой песне; новые ноты звучали, как биение сердца, как смех, как тихое ржание лошади, приветствующей друга.Затем к хоралу присоединился третий голос, синий, как яркий хохолок сойки в солнечном свете. Этот рефрен придавал хоралу глубину: грохот падающей воды, мягкие удары капель дождя о сухую землю и рокот прибоя, который набегает на берег и откатывается прочь — движение столь же вечное, как сама земля.Три песни сплетались воедино в величественном гимне жизни, в каждой ноте которого раскрывалась красота и чудо этого мира, его бесконечная гармония и разнообразие, когда отдельные части складываются в целое.

Джордан чувствовал себя частью этой песни и одновременно оставался наблюдателем.

Затем сквозь великолепие гимна пробился голос, отдавший приказ.—

Давайте! — крикнула Эрин. — На счет три!

Джордан с усилием отвел взгляд от изумрудных глубинсвоего самоцвета и увидел, что Грейнджер стоит возле восточного столпа, высоко держа в поднятых руках алый камень, сияние которого рассеивало мрак затмения.

При виде ее сердце Джордана заныло, и это заставило песню притихнуть — достаточно, чтобы он мог слушать и повиноваться. Эрин выглядела как некая древняя языческая богиня, алый свет озарял ее фигуру, превращая ее золотистые волосы в пламя.

К западу от озера Рун тоже поднял свой камень.

— Раз! — Чистый голос Эрин разнесся над озером.

— Два! — ответил ей Рун, словно они многократно репетировали третий момент.

— Три! — добавил Джордан заключительный счет.

11 часов 59 минут

Эрин опустила Сангвис в чашу, стоящую перед ней.

Как только его грани коснулись гранита, красный самоцвет вспыхнул неистовым светом, словно вторя алому свечению затмённого солнца. Поверхность камня испускала пламя, которое танцевало в гранитной чаше. Лицо Эрин обдало жаром и ощущением святости. Она боялась, что, если подойдет ближе, этот жар испепелит ее.

Цао подобных страхов не испытывал. Стоя рядом с ней, он протягивал руки к этому алому огню. Когда его холодные пальцы сплелись, греясь в жарком священном огне, монах громко запел молитву на санскрите. Эрин слышала, как его собратья по вере вторят ему.

Луна полностью закрыла солнце, погрузив долину в красноватый сумрак, но самоцвет боролся с этой тьмой. Пламя вздымалось все выше, распространялось все шире, словно невидимые мехи раздували его в свирепый смерч. Женщине хотелось бежать от этого огненного торнадо, но она знала, что ее место здесь.

Потом так же неожиданно, как появилось, пламя втянулось обратно в самоцвет, заставив его сиять еще ярче — точно внутри чаши покоился кусочек солнца. Затем яркие огни вспыхнули снова, на этот раз не на гранях камня, а вокруг самой Эрин.

Она покрутила головой, озираясь по сторонам и осознавая, что это огни образуют рубиновый шар, который окружает ее. На поверхности шара плясали алые языки огня. Казалось, что самоцвет неожиданно стал огромным и целиком поглотил ее, заключив внутри.

«И я — всего лишь изъян в его сердцевине».

Бросив взгляд через темное озеро, Эрин увидела, что Рун стоит в сфере, пылающей синим огнем, а Джордан — в коконе изумрудного пламени.

Она сделала шаг к ним, но Цао, все еще стоявший рядом с нею, положил руку ей на плечо, удержав на месте. Эрин посмотрела на жидкий огонь, текущий по поверхности сферы, и вспомнила предупреждение монаха о том, что людям опасно пересекать эти барьеры, состоящие из света. Этот огонь способен сжечь смертных.

А может быть, Цао давал ей знак следить за тем, что еще должно было свершиться...

Огни неожиданно закружились и собрались в верхней части сферы — а потом прянули в небеса, наискось проложив огненную дорожку над озером. Такие же огненные копья — сияюще-синее и изумрудное — зажглись над другими сферами, устремляясь вверх, навстречу рубиновой колонне.

Все три луча сошлись над центром озера с раскатистым звоном, от которого Эрин даже пошатнулась, но Цао помог ей удержаться на ногах. Она, приоткрыв рот, уставилась на гигантскую огненную пирамиду. На вершине три луча свивались в огромный смерч; их пламя скручивалось спиралями, смешивая цвета, образуя смесь из разных сочетаний оттенков. Затем это вращение ускорилось настолько, что человеческий глаз не в силах был уследить за ним, пока все цвета не стали едины, создав озеро чистого белого огня.

Эрин вспомнила перевернутый символ, который она показывала Джордану и Элизабет.

«И вот он, воплощенный в жизнь».

Затем из белого озера наверху колонна света ринулась к темному озеру внизу, ударив в черный лед. Тот не выдержал этого удара, по всей поверхности озера разбежались трещины. Земля под ногами дрогнула.

И после этого весь мир затих.

Эрин не слышала ни свиста ветра, ни скрипа веток на деревьях, ни единого живого звука.

Кроме биения собственного пульса в ушах.