Читать книгу "Кодекс чести - Евгений Гаркушев"

– Вы поспите, товарищ капитан.

– Давай на «ты», Мария? Мне неудобно – не настолько я тебя старше. А ты мне еще и жизнь спасла.

– Хорошо, давай на «ты», Никита. А что жизнь спасла – так для того ведь я и служу. Да и громко это сказано. Ты, может, и без меня выбрался бы.

– Мне и правда память отшибло, наверное. Не помню, как я здесь очутился, – солгал я. – Ты из какого подразделения?

– Из медсанбата, откуда же еще? Тринадцатая гвардейская стрелковая дивизия. А ты не наш, что ли? Откуда? Из сто девяносто шестой стрелковой?

– Не помню. Не знаю.

Девушка подозрительно взглянула на меня, наморщила лобик.

– Что-то хоть помнишь? Призвали тебя когда?

– Да вот буквально несколько дней назад.

– А до этого что же? По брони на заводе работал?

– Не на заводе. В градоуправлении.

– А… Из Москвы?

– Нет, из Ростова. А ты откуда?

– Из Кривого Рога. На Украине. Немцы его давно уже захватили.

– Так мы с немцами воюем, Маша?

– С фашистами. – Лицо девушки стало еще более настороженным. Словно она ожидала от меня какого-то подвоха.

– Но фашисты же вроде в Италии? Слово итальянское…

– И в Германии тоже фашисты. Ты спи, капитан. Спи. Потом поговорим.

– Нет, спать я не хочу. Вдруг враги нагрянут? Хоть какое-то оружие у тебя есть?

– Нет.

– Клинок мой тоже в поле остался?

– Не знаю. Не видела. Автомат покорежило, больше ничего не заметила.

Толку от серебряной шпаги мне сейчас не было никакого, вряд ли я смог бы вытащить ее из ножен, но потеря меня очень огорчила. Если придется умереть – не хотелось делать это как безродному псу, безоружному.

– Посмотри, может, найдется что-то в укрытии? И подай мне, пожалуйста, плеер – он, наверное, работает.

Мария поднялась, прошла в другой угол землянки, наклонилась. Хорошая фигурка, но ведь совсем еще девчонка… Куда ей на себе бойцов с поля боя вытаскивать? Кто такое придумать мог?

Вернулась с гранатой в руке. Граната была странной – большой, гладкой. И не противотанковая, но и противопехотных таких я не встречал. Может быть, персидская? Но откуда она здесь могла взяться?

– А плеер, Машенька?

– Что это такое, Никита?

Мне опять стало не по себе. Как молодая девушка может не знать, что такое плеер?

– Ты его не заметила? Вон коробочка в углу.

Девушка дала мне коробочку и наушники.

– Рация? – восхитилась она. – Или миноискатель? Не может быть рация такой маленькой!

Не может? Почему же не может? У Старостина какой-то старорежимный плеер, с компакт-дисками, внушительных, я бы сказал, размеров. Я бы себе купил цифровой, если бы имел привычку слушать на улице музыку, раз в пять меньше. Но на вкус и цвет товарищей нет.

– Это проигрыватель, – ожидая, что девушка рассмеется, объяснил я. – Слушать музыку. И, кстати, где-то у меня был телефон. Совсем забыл… Надо позвонить своим.

Действительно, с этой суетой, с Машей, которая меня то удивляла, то пугала, я перестал ориентироваться в ситуации. Чего проще – достать трубку и позвонить Сысоеву? Им сейчас не до меня – но может быть, я смогу встать? И надо предупредить их, что на полигоне гражданские… Хотя какая же Маша гражданская? Утверждает, что служит… Ничего не поймешь!

Пошарив по карманам, телефона я не нашел. Неужели выпал?

Мария смотрела на меня жалостливо.

– Совсем тебе плохо, Никитушка. Разве может телефон в кармане помещаться? Нет у нас линии связи. И телефона нет. Но ничего, наши высоту отобьют – выберемся.

Спрашивать, зачем нашим отбивать высоту, я не стал. Бесполезно. Эта девушка не имеет ни малейшего понятия о том, что творится здесь. Или я действительно потерял память и воображаю невесть что, а мы вовсе не в степях под Царицыным и воюем не с ограниченным контингентом персов, а с Германией или с Италией. Правда, невероятно, что немецкие или любые другие европейские войска дошли до Волги – а значит, мы на Днепре, или на Дунае, или на Висле…

– За Волгой сейчас спокойно, – словно специально опровергая мои умозаключения, проговорила Мария. – Урожай собрали, который остался, жара спала. Скоро дожди пойдут – и завязнут немцы. Зима заморозит, стужа скует…

Я включил плеер. Старостин нарезал диски сам – рассказывал об этом еще перед боем, совал мне плеер. Но настроения не было… Первой заиграла песня «Мельницы».

Позабытые стынут колодцы,

Выцвел вереск на мили окрест,

И смотрю я, как катится солнце

По холодному склону небес,

Теряя остатки тепла…

Мария смотрела на меня с нескрываемым удивлением. Я поманил ее пальцем и протянул наушники.

– Надень.

Девушка слушала, боясь проронить слово. Спустя минуту из глаз покатились слезы.

– Что это? – спросила она. – Какая песня?

– «Дракон».

– Никогда не слышала. А певица?

– Хелависа.

– Немка? Или голландка?

– Русская, кажется. Псевдоним.

– Что за радиостанция?

– Проигрыватель, – объяснил я. – Если хочешь, можем послушать еще раз.

– Ты меня разыгрываешь.

Нарезка диска Старостина была причудливой. Песни мешались беспорядочно. Сейчас из наушников неслась «Living next door to Alice». Это уж точно не для нашей землянки…

– Нет, не разыгрываю.

– Как можно уместить проигрыватель в такой коробочке? А звук… Какой чистый звук!

– Ты понимаешь в радиотехнике и музыке? – улыбнулся я.

– Училась в музыкальной школе. По классу скрипки.

– Я тоже когда-то ходил – только на фортепиано. С отвращением.

– Почему? Не любишь музыку?

– Слушать и играть самому – не одно и то же.

Мария задумалась. Хорошенькое личико побледнело еще больше. Наушники она вернула мне.

– Ты – чужой, Никита. Ты – не красный офицер.

– Нет, не красный, – не стал спорить я. – Русский. А что означает «красный»?

– Не прикидывайся!

– Я и правда не знаю.

– Ты – из дореволюционной России. И погоны у тебя не наши. Звезды не те.

Революция? Что она имеет в виду? Переворот, когда от власти был отстранен император Александр? Или принятие новой Конституции в 1878 году? Не беспорядки же 1898 года? Шума тогда было много, но строй сохранился, и гражданское общество только укрепилось…