Читать книгу "Улица Теней, 77 - Дин Кунц"

— Обезумел, — и Микки обаятельно улыбнулся.

Ученый долго смотрел на него.

— Вы не кажетесь мне безумным.

— И тем не менее я абсолютно безумен. Меня это устраивает.

Следующий вопрос Норквист задал после еще одной долгой паузы:

— Откуда вы знаете, что я нахожу важным условием цивилизации будущего «значительно уменьшенное и экологически рациональное народонаселение»? Я ни с кем не делился этими мыслями, даже с Кирби.

Тихим голосом, который звучал то как голос Кирби Игниса, то как голос Свидетеля, то как голоса других людей, которых он не знал, но, очевидно, знакомых Норквисту, Микки начал пересказывать грезу, которую увидел на кухне Кирби Игниса. Погром. Уничтожение городов. Одно, быстро подмявшее под себя всю планету. Логичная, простая экологическая система мира высоких, черных деревьев, светящейся травы и одного разума. Слова принадлежали не ему. Через него говорило Одно.

Захваченный этими откровениями, реагирующий на каждый новый голос, Норквист наклонился вперед, жадно ловя каждое слово. Когда Микки сделал паузу, ученый спросил:

— Как вам это удается… идеальная имитация?

— Одно вобрало в себя память миллиардов людей и может говорить, как говорили они. Наверное, оно передало эту способность мне. Или я всего лишь безумен. Но, как бы то ни было, у меня есть для вас еще одно сообщение.

— Сообщение?

Сообщение было долгим, но Микки передал его слово в слово, ни разу не запнувшись, закончив двумя фразами: «Я растение, животное, машина, я постчеловек, и судьба человечества — не моя судьба. Я свободно от любых обязательств».

Выдохшись, Микки откинулся на спинку инвалидного кресла. Прислушался к себе, словно удивлялся, до какой степени стал безумным. Это пугало.

Норквист какое-то время следил взглядом за белками на лужайке. Солнечные лучики кое-где падали на траву, проскальзывая сквозь кроны дубов.

Сидя на табуретке у крыльца, медбрат хмуро поглядывал на них, возможно, гадая, о чем такой уважаемый человек, как доктор Норквист, мог столь долго говорить с безумцем.

Микки думал о том, что подадут на обед. Он так проголодался, что мог бы есть с двух ложек.

Потом он вспомнил еще одно сообщение, которое следовало передать.

— Еще один момент. В «Пендлтоне» живет некий Филдинг Уделл. Если вы заглянете к нему в гости и попросите помочь с финансированием ваших исследований, он согласится инвестировать в институт почти триста миллионов долларов.

— Откуда вы это знаете?

В легкой улыбке Микки читался укор.

— Понятно, — кивнул Норквист. — Вы безумец.

По ходу следующей паузы Микки обратил внимание, что доктор Норквист больше не разглядывает белочек. Он смотрел на внедорожник, припаркованный на обочине сельской дороги, далеко от поворота на подъездную дорожку «Дубовой рощи».

— Я припарковался на другой дороге, в миле отсюда, и пришел через лес, не с парадного входа.

Микки такое решение показалось логичным, напомнило ему о тех днях, когда он тщательно готовил убийства.

— В последнее время меня не отпускает ощущение, что за мной следят, — добавил Норквист.

— Может, вы параноик. Вам лучше пройти обследование.

— Кем бы я ни был, он чертовски осторожен. Я никогда его не видел… но чувствовал, что он где-то рядом.

— Этот внедорожник? — спросил Микки.

— Возможно. Он меняет автомобили.

— И кто он, по-вашему?

— Я подумал, может, у вас есть какие-то идеи.

— Это точно не моя мать.

— Такого у меня и в мыслях не было.

— Она мертва. Но, даже после того, как мама умерла, я иногда чувствовал, что она наблюдает за мной.

— Откуда? — пренебрежительно спросил Норквист. — С небес?

— Откуда-то, — ответил Микки.

На обочине дороги мужчина вышел из автомобиля. С такого расстояния — всего лишь силуэт, безо всякой надежды на опознание.

В лучах катящегося к западному горизонту солнца что-то блеснуло на лице мужчины. Микки подумал, что, возможно, линзы бинокля.

* * *

Уинни продолжал читать слишком много книг и сторонился мужских музыкальных инструментов. Чуть ли не каждый день он проводил какое-то время с Айрис. Ни о каких обычных отношениях мальчик — девочка речь не шла и не могла идти. Они были друзьями. Никогда не обсуждали мир, где правило Одно, отчасти потому, что Айрис много не говорила, отчасти — он не знал, что сказать. А кроме того, если бы он в конце концов и нашел слова, то все равно никому бы ничего не смог сказать, если не хотел попасть в дурдом, как Микки Дайм. Следовало также думать о мистере Хоксе. Он убил мистера Игниса, и, если бы об этом стало известно, его могли посадить в тюрьму. Убив мистера Игниса, мистер Хокс поступил правильно, выбрал самый трудный путь, показал себя героем, стать которым Уинни не мог и мечтать. Как-то ночью Уинни приснились сестры Капп. Его дедушка Уинстон, который погиб при взрыве угледробилки, когда Уинни еще делал первые шаги, тоже оказался в том сне, и Уинни только помнил, что пребывал в прекрасном настроении, как случалось всегда, если он приезжал к бабушке Трейхерн на ферму, которую купила ей его мама. Но в том сне хватало и странностей, потому что пару раз, когда он просыпался, сестры Капп сидели на краешке его кровати, не в кровати из сна, а на его собственной, в которой он спал, сидели и улыбались ему. Он мог поклясться, что почувствовал, как одна из них откинула волосы с его лба, как порою делала мама, а другая поцеловала его в щеку, и эти ощущения были совершенно реальными, не такими, как бывает во сне. Одна из них сказала: «Храбрый мальчик», — и, независимо от того, приснились они ему или действительно сидели на его кровати, Уинни не нашелся что им на это ответить. Потом, однако, он решил, что у сестер все хорошо. Не могли они остаться в 2049 году, в каком-то дереве или обросшие грибами. Они отправились в некое место, которое обладало множеством плюсов в сравнении и с настоящим, и с тем будущим. А Айрис однажды подарили собаку от общественной организации, которая снабжает собаками-помощниками людей с ограниченными способностями, и жизнь для девочки изменилась кардинальным образом. Если Айрис иной раз и бывала счастлива, понять это не представлялось возможным, но теперь не вызывало сомнений, что с золотистым ретривером она счастлива. Ей сказали, что она может дать собаке другое имя, если ей хочется, и какое-то время Уинни надеялся, что она назовет собаку Уинни, но, разумеется, это привело бы к путанице. Айрис назвала ретривера Бэмби, и Уинни совершенно не обиделся. Как-то раз мама показала ему газетную статью об ученом, который погиб, по какой-то причине свалившись на автомобиле в пропасть. По фамилии Норквист, прежде работавший у доктора Игниса. Вскоре после этого мама Уинни и мистер Хокс обручились, чтобы пожениться. Ох, и какие же потрясающие песни она начала после этого сочинять. Она всегда сочиняла отличные песни, но эти оставляли отличные далеко позади. Старина Фаррел Барнетт тоже женился на какой-то девушке, которую звали Лулу, с длинными волосами, и через четыре месяца она родила двойню, двоих мальчиков. Его мама подписывалась на «Варьете»,[51]и как-то раз Уинни увидел объявление, поздравляющее отца с очередным хитом и с новой рекламной фотографией, пусть Уинни так и не получил экземпляра с автографом. Его новый отец водил Уинни повсюду, и в музеи, и в кино, и в парки развлечений, что ни назови, и нисколько от этого не уставал. Сначала Уинни называл его мистер Хокс, потом Бейли, раз уж они сказали ему, что можно и так. Но однажды осознал, что называет его папа, причем достаточно давно, не отдавая себе в этом отчета, и это тоже нормально. Так у него появились два отца, и он любил их обоих — или хотел любить, и его такое положение дел — два отца — вполне устраивало, хотя старина Фаррел Барнетт считался у него отцом с маленькой буквы, а Бейли Хокс — с большой, Отец. Они завели свою собаку, тоже золотистого ретривера, которую он назвал Мерль, в честь собаки из книги,[52]которую прочитал. А вскоре после этого пошли разговоры о его маленькой сестричке. В жизни много чего случается. Иногда появляются маленькие сестрички, иногда — монстры, ты ночуешь в гостях и подхватываешь желудочный грипп, становишься учеником года в школе мисс Грейс Лайман, и тебе на ногу падает мяч для боулинга. Так воспринимал жизнь Уинни, придя к выводу, что у лучшего и худшего есть одно общее: ничто не длится вечно, разве что руки остаются худыми. И куда бы ни лежал твой путь, ты должен идти с поднятой головой, не терять самообладания и держать удар, улыбаться и в бурю. И что самое забавное, если ты делал все, что в твоих силах, если улыбался в любую бурю, которая обрушивалась на тебя, плохое никогда не будет таким ужасным, как ты ожидал, а хорошее будет даже лучше, чем ты его себе представлял. Уинни даже начал думать, что наступит день, когда он будет знать, что сказать кому угодно, где угодно и когда угодно. Потому что уже видел, как много в мире прекрасного, и лучшее в этом мире — люди, и каждый из них — новый и завораживающий мир. Вот почему он всегда читал так много книг: встречался с новыми людьми в историях, потому что ему еще не удавалось получать такое удовольствие от встреч с настоящими людьми. Он ждал кошмаров о том, что видел в 2049 году, но они так и не пришли. Но даже от того путешествия у него остались хорошие воспоминания. А самые-самые — его мама, такая крутая, стоящая с пистолетом в руках лицом к лицу с Опустошением, и Айрис, впервые смотрящая ему в глаза, признающаяся, что испугана, и вверяющая Уинни свою жизнь. И, по правде говоря, в 2049 году или здесь и сейчас, лучшего просто быть не могло…