Читать книгу "Парк Горького - Мартин Круз Смит"

— Поехали домой, Крыса? — спросил Кервилл заключенного.

— Вы никуда не заберете господина Ратке, лейтенант, — сказал чиновник в галстуке.

— Это помощник окружного прокурора, он собирается подрасти и стать дорогим адвокатом, — пояснил Аркадию Кервилл. — А это очень робкий детектив.

И действительно, детектив словно собирался спрятаться за своими усами.

— Мистеру Ратке через несколько минут будет предъявлено обвинение, — сказал помощник прокурора.

— За непристойное поведение в пьяном виде? — рассмеялся Кервилл. — Вы что, считаете, он пьян?

— Мы хотим получить от мистера Ратке некоторые сведения, — помощник прокурора держался с храбростью испуганной собачонки. — Я хотел бы привлечь внимание лейтенанта к тому факту, что недавно в районе Гудзонова залива совершена крупная кража и виновники до сих пор неизвестны. У нас есть основания полагать, что мистер Ратке пытался продать украденные вещи.

— Где доказательства? — спросил Кервилл. — Вы не можете его задерживать.

— Не воровал я! — завопил Крыса.

— Во всяком случае, он задержан за непристойное поведение в пьяном виде, — сказал помощник прокурора. — Лейтенант Кервилл, я о вас слышал и не возражал бы переговорить с глазу на глаз.

— Ты притащил его за непристойное поведение в пьяном виде? — Кервилл прочел фамилию на значке детектива. — Кейси, верно? Не твоего ли отца я знал? Был такой детектив.

— Крысу уже вызывали, но вместе с ним хотели поставить еще кого-то, — сказал Кейси, не глядя в глаза Кервиллу.

— Я мог бы понять патрульного полицейского, а ты-то как влез в это дело? — спросил Кервилл. — Что, трудно с деньгами? Ищешь сверхурочных? Алименты, что ли?

— Детектив Кейси помогает мне из любезности, — ответил помощник прокурора.

— Ради твоего отца одолжу тебе, — сказал Кервилл. — Готов на все, лишь бы хороший ирландский парень не лизал чужой зад. Не дай бог, другие узнают. — Лейтенант Кервилл, зря стараетесь, — вмешался помощник прокурора. — Детектив согласился предъявить обвинение, как офицер, производивший арест. Мне неизвестно, чем вызван ваш интерес, но мы определенно задерживаем мистера Ратке. В сущности, нам уже пора в суд…

— Клал я на это, — Кейси, махнув рукой, ушел.

— Куда вы? — воскликнул прокурор.

— Меня здесь нет, — бросил, не оглядываясь, детектив.

— Стойте! — помощник прокурора побежал вслед и хотел встать в дверях, но детектив даже не остановился.

— Разбирайтесь сами с этими ирландскими остолопами, — крикнул он и хлопнул дверью.

Помощник прокурора вернулся.

— У вас все равно ничего не выйдет, лейтенант. Если мы даже не предъявим ему обвинение, он не в состоянии сам добраться до дому, никто не придет забрать его.

— Я его забираю.

— Зачем? Лейтенант, для чего вам все это нужно? Вы вмешиваетесь в судебное дело, запугиваете своего коллегу, противопоставляете себя окружной прокуратуре — и все ради какого-то пьяницы! Если офицер позволяет себе такое, то зачем тогда нужен суд?

— Значит, незачем.

Кервилл и Аркадий протащили Крысу через главный вестибюль, и тут он завопил, охваченный приступом белой горячки. Он разбудил и напугал всех спавших в вестибюле нищих. Кервилл зажал Крысе рот, а Аркадий потащил его дальше. Крыса был первым американцем, от которого по-настоящему воняло.

Они втолкнули его в машину. На Милбери-стрит Кервилл зашел в магазин кулинарии и принес бутылку виски, портвейна и кульки орешков.

— По закону в кулинарии не полагается продавать выпивку, — сказал Кервилл. — Оттого-то она там такая вкусная. Крыса осушил бутылку портвейна и моментально уснул на заднем сиденье.

— К чему все эти хлопоты, — спросил Аркадий, — ради какого-то пьянчужки? Уэсли и ФБР, наверное, уже ищут меня, а может быть, и КГБ. Тебе тоже достанется. Какой смысл?

— А почему бы не помочь?

Орешки оставляли во рту приятный привкус соли, а виски теплом растекалось по телу. Аркадий видел, что Кервилл страшно доволен собой. Только сейчас до него стал доходить комизм положения.

— Ты хочешь сказать, что действительно проделал все это безо всякой цели?

— Не здесь и не в это время. Дай мне показать тебе наши места.

— А если нас найдут до того как ты привезешь меня обратно?

— Ренко, тебе нечего терять и, знает бог, мне тоже. Мы отвезем Крысу домой.

Аркадий взглянул на покрытую коркой грязи фигуру, спящую на заднем сиденье. Он обедал с Осборном, видел в действий американское правосудие, встречаться с Ириной еще не хотелось.

— Что ж, давай.

— Это мой парень.

Над Канал-стрит мелькали снежинки и раскачивались позолоченные китайские иероглифы.

— Что я не могу понять с самого начала, — начал было Кервилл, — так это как ты стал ищейкой.

— Хочешь сказать, следователем.

— Ищейкой.

— Ладно, называй как хочешь, — Аркадий почувствовал, что это был пусть необычный, но комплимент, возможно, даже извинение. — В детстве я был свидетелем случая, который мог быть и убийством и самоубийством, — он замолчал, удивившись тому, что сказал, потому что не собирался говорить об этом. Следователь заучивает ответ на данный вопрос наизусть, говорит об отеческой заботе известных ему следователей, о необходимости ставить на место уклоняющихся от выполнения обязанностей, пресекать саботаж и защищать революцию. Но сегодня в голове была чертовщина. — Дело было сразу после войны и затрагивало репутации очень больших людей, — продолжал Аркадий. — Я никогда еще не слышал, чтобы так много людей выбалтывали правду. Потому что сама жертва была такой неотвратимой правдой и потому что следователи получили особые полномочия по-своему толковать правду.

Они проехали мимо загадочных витрин с названиями вроде «Все удовольствия», «Рыцари Колумба», «Головная мастерская».

— Тебе не совсем понятно, о чем речь, — сказал Аркадий.

— Давай поясней.

— Скажем, однажды ночью заслуженный артист просит жену выйти из машины и убрать с дороги стекла, а затем сбивает ее машиной. Девушка, комсомолка, должна скоро выйти замуж, укладывает в постель бабку и деда, плотно закрывает окна и, уходя на вечеринку, открывает газ. Трудяга — селянин, почетный агроном, убивает смазливую бабенку из Москвы. Это хуже, чем преступления, — это то, что никогда не должно произойти. Но это правда. Эти факты — правда о новой разновидности русских: мужчине, который может позволить себе содержать любовницу и иметь машину; девушке, которой, если она приведет мужа, придется жить в одной комнате с двумя стариками; о сельском жителе, которому суждено всю жизнь оставаться в деревне за тысячу верст от остального мира. Мы не пишем об этом в своих отчетах, но считается, что мы об этом знаем. Поэтому у нас особые полномочия толковать правду. Разумеется, мы вольно обращаемся и со статистикой.