Читать книгу "Метамодернизм. Будущее теории - Джейсон Ānanda Джозефсон Шторм"

гуманитарных наук, и он был задуман в длинной тени многих дисциплинарных панегириков. Но если гуманитарные науки и умирают, то это медленно прогрессирующая и давно ожидаемая болезнь. Действительно, ученые сетуют на "кризис" гуманитарных наук и предсказывают их гибель уже более восьмидесяти лет. Временная структура гуманитарных и социально-научных дисциплин, похоже, едва успела сложиться, как уже появились предсказания о скором крахе. Эти проклятия были и правы, и неправы, поскольку одни показатели (например, количество студентов) свидетельствуют лишь о скромном спаде, а другие говорят о том, что гуманитарные и социальные науки пережили массовую потерю культурного престижа. Но и количество студентов не является лучшим показателем здоровья. Мы также не должны игнорировать все экономические факторы - отказ от финансирования государственного образования, наступление на стаж и рост числа адъюнктов, акционирование университета, восхождение нового административного среднего звена, приоритет степеней STEM и бизнеса - которые привели к понятным бедам.

Однако, как я уже неоднократно отмечал, положение гуманитарных наук усугубилось тем, что мы пережили особый кризис легитимации, вызванный доминированием постмодернистского афлекта, который манифестировался в парадигмальных формах теоретизирования в целом ряде дисциплин. Многие из нас поменяли решение проблем на их проблематизацию. Обратили критическое мышление вовнутрь, пока оно не превратилось в круговую расстрельную команду. Отвергали возможность интеллектуального прогресса ради нарративов упадка. Овладевали подозрительностью, пока подозрительность не овладевала нами. Многие профессора стали экспертами в том, чтобы отвратить студентов от того самого энтузиазма, который изначально привлек их к гуманитарным и социальным наукам. Некоторые из них были необходимыми корректировщиками, но многие - разъедающими. К сожалению, даже когда эта интеллектуальная клика ослабевает, она угрожает укоренить некоторые из своих самых непродуктивных привычек мышления.

В результате, в частности, профессорам гуманитарных наук стало трудно оправдывать свои позиции в университете в целом (например, зачем финансировать постструктуралистский литературный анализ, а не инженерный, особенно если первый говорит нам, что любая интерпретация одинаково валидна). Есть причины, по которым после целого поколения автокритики типичная привилегия профессора гуманитарных наук - быть игнорируемым обществом в целом. Хотя в академии было много хорошего под знаком негатива, она способствовала созданию карикатуры на пупкоглазых, бесконечно деконструирующих себя интеллектуалов из башни из слоновой кости.

В ответ на этот кризис легитимации данная книга представляет собой попытку амбициозной защиты и систематической переоценки гуманитарных наук. Я утверждал, что мы должны деколонизировать и демонтировать наши ака- демические силосы, потому что традиционная структура дисциплин и их областей исследования устарела, избыточна и приводит к различным ненужным тупикам. Мы также должны усовершенствовать лучшие стороны постмодернизма, не поддаваясь его подводным камням. Мы не можем решить все проблемы на уровне научных абстракций. Организация тоже будет важна в ближайшие дни. Но участие в этом совместном труде может привести к множеству полезных результатов.

Таким образом, я представил новую научную модель, которую мы можем взять с собой на улицы и восстановить видение гуманитарных наук как образа жизни, направленного на плюралистические формы человеческого, и обязательно многовидового, процветания. Одна вещь, которую разделяли классические гуманисты и современные антигуманисты, - это представление о том, что быть человеком - это в определенном смысле быть лишенным сущности. В фундаментальном отношении мы являемся самосоздающимися сущностями. Наш мозг "пластичен". Наши тела можно тренировать. Наш разум можно расширить. Наши добродетели можно культивировать. Мы можем стать лучшими людьми. Мы можем научиться жить более осмысленной жизнью. Мы можем строить более справедливые общества и более сплоченные сообщества. Мы постоянно развиваемся, а значит, наша работа никогда не будет закончена. Мы можем продвигаться к смиренному познанию себя и других. Гуманитарные науки могут помочь нам в этом. Позвольте мне в последний раз попытаться рассказать вам, как это сделать.

Метамодернистская этика: Революционное счастье. Постмодернизм закрепился в академии прежде всего как разновидность морализаторства, связанная с набором скептических доксов. Под знаком таких негативных лозунгов, как логоцентризм, эссен- циализм, расизм, фаллоцентризм и т. п., он предложил мощный набор этических норм. Но они, как правило, не признавались этикой, поскольку были сформулированы в негативном ключе. Сторонники ценностного нейтралитета и этического релятивизма пристыдили ученых, заставив считать, что демонстрация достоинств сродни признанию недостатков. Поэтому ученые загоняли свои ценности в подполье, чтобы они всплывали только в виде упрощенных осуждений или этических суждений, тайком подсунутых в качестве эпистемологической критики.

Проповедь презрительной версии ценностного нейтралитета лишь увековечивает проблему, которую он пытается решить. Вместо того чтобы подавлять свои ценности, нам нужно вывести их на поверхность и заставить работать на нас, потому что только признав их, мы сможем честно и открыто к ним обратиться. Кроме того, наш страх перед ценностями не нужен. Существует множество способов перейти от "есть" к "надо". Действительно, как только эти пути будут признаны, мы сможем увидеть различные законные средства, с помощью которых можно связать факты и ценности. Это не означает, что важны только ценности, но, напротив, эмпирические данные оказываются связанными с некоторыми ценностными утверждениями, так же как некоторые ценностные утверждения оказываются связанными с тем, как мы представляем эмпирические данные. Более того, один из важнейших способов перехода от фактов к ценностям - это признание заявленной цели. Это позволяет выносить беспристрастные суждения по отношению к этой цели.

Поэтому я предложил в качестве цели для гуманитарных наук отрицание негативной этики постмодернистской критики и, таким образом, открытие критической добродетельной этики, направленной на процветание человека и многих видов. В книге "Революционное счастье" говорится, что если вы хотите прожить жизнь, которую стоит прожить, и если вы можете признать, что другие хотят сделать то же самое, это изменит ваш взгляд не только на ваши личные привычки, но и на всю научную деятельность. Существует множество способов, с помощью которых можно представить себе эвдаймонию, но я утверждал, что центральной добродетелью является сострадание. Итак, одна из отправных точек постмодернизма - предполагаемый "этический нигилизм" - уступила место более продуктивной форме Революционного счастья, которая требует не только переориентации на этику, но и переориентации на знание. Чтобы гуманитарные науки могли реализовать свой потенциал, им необходима эпистемологическая позиция, не переходящая в эпистемологическую самоуверенность или незрелый скептицизм.

Метамодернистская эпистемология: Зететизм. Постмодернизм отождествляется с универсальным скептицизмом, но, как мы видели, его скептицизм не зашел достаточно далеко. Он остался привязан к негативным догмам, которые загнали его недоверие в предвзятые области. Мы должны были скептически относиться к такому пресыщенному скептицизму. Универсализировав сомнение, мы научились сомневаться в своих собственных сомнениях. Это привело к пересмотру эпистемологической позиции - цетизму, который представляет собой приверженность недогматическому, смиренному знанию. Зетическое знание - это знание как социальный вид или процесс, а