Читать книгу "Кусочек жизни. Рассказы, мемуары - Надежда Александровна Лохвицкая"

игре Шаляпина.

Страшный он был в эту минуту и совсем безумный.

— А? А? Уходишь? Ну, уходишь, так уходи. А только вспомни… вспомни…

По дороге домой Розанов (мы ехали вместе) говорил, что пойти к Распутину стоит, что ему, вероятно, кажется подозрительным мой отказ от предложения, которого столькие добиваются.

— Вместе все пойдем, вместе уйдем.

Я говорила, что в этой распутинской атмосфере есть для меня что-то беспредельно противное и очень тяжелое. Подхалимство, кликушество и одновременно обделывание каких-то неизвестных нам темных, очень темных дел. Подойдешь, запачкаешься и не выпутаешься. Противно это все и невесело, а весь интерес к разным «жутким тайнам» этой среды поглощается этим отвращением.

Жалкое, напряженное и несчастное лицо адвокатской жены, которую муж так бесстыдно навязывает пьяному мужику, — во сне мне снится, как кошмар. И ведь у него там, верно, много таких, про которых он кричал и кулаком стучал, что «не смеют и всем довольны».

— Противно уж очень. До жути противно! Боюсь! И потом — не странно ли, что он так привязался, чтобы я пришла?

— К отпору не привык.

— А я думаю, что дело гораздо проще. Думаю, что из-за «Русского слова». Он хотя и делает вид, что не придает значения этому обстоятельству, однако вы сами знаете, что прессы он боится и заискивает перед ней. Может быть, решил залучить себе в моем лице новую жену-мироносицу. Чтобы под его диктовку писала то, что ему интересно. Ведь он всю свою политику проводит через женщин. Подумайте, какой козырь был бы в его руках. Он, по-моему, отлично все рассчитал. Он хитрый.

9

Через несколько дней после этого обеда позвонила знакомая дама. Упрекала, что я не была вчера на ее вечере, на который обещала приехать.

А я об этом вечере совершенно забыла.

— Была Вырубова, — говорила дама. — Ждала вас. Ей очень хочется с вами познакомиться, и я ей это обещала. Ужасно, ужасно обидно, что вы не могли быть.

«Ага! — подумала я. — Начались вести из „того“ мира. Чего же ей от меня нужно?»

Что она была именно весть из «того» мира, я не сомневалась ни на минуту.

Прошло еще дня два.

Прибежала ко мне старая приятельница, очень взволнованная:

— У С. будет большой вечер. Сама С. заезжала к тебе уже два раза и не заставала тебя дома. Она сегодня была у меня и взяла с меня слово, что я тебя к ним привезу.

Меня несколько удивила такая настойчивость со стороны С. Я не была с ними очень близко знакома. Уж не задумала ли она заставить меня читать или декламировать? Этого как раз я терпеть не могла.

Высказала свои опасения.

— Нет-нет, — успокаивала она. — Уверяю тебя, что никаких тайных расчетов у них нет. Просто С. тебя очень любит и хочет тебя видеть. Кстати, вечер будет очень интересный. Народу будет немного, все — свои, потому что С. не могут сейчас, во время войны, задавать большие балы. Это было бы неприлично. Никого лишнего не будет. Они умеют все интересно устраивать.

10

Мы приехали в двенадцатом часу.

Народу было много. Среди фраков и вечерних платьев — несколько фигур в одинаковых черных домино и голубых масках. Очевидно, одна компания. Кроме них, маскированных не было.

— Ну, вот вам она. Видите? Привезла, — сказала моя приятельница, подведя меня за руку к хозяйке.

В большом зале пела цыганка. Маленькая, щупленькая, в черном закрытом платье из блестящего шелка. Она страдальчески закидывала шафранно-смуглое личико.

Расставаясь, она говорила:

Не забудь ты меня на чужбине…

— Подождем минутку, — шепнула мне хозяйка. — Сейчас она кончит.

И продолжала стоять около меня, ища кого-то глазами.

— Теперь мы можем пройти.

Она взяла меня под руку и повела по залу, все ища кого-то.

Мы прошли через всю комнату и вошли в маленькую полутемную гостиную. Гостиная была пустая.

Хозяйка усадила меня на диванчик.

— Я к вам сейчас вернусь. Вы не уходите.

Она действительно скоро вернулась, но не одна. С ней пришло черное домино.

— Вот эта таинственная маска, — смеясь, сказала С., — будет вас пока развлекать. Подождите меня здесь.

Черное домино село рядом со мной и молча смотрело на меня через узкие прорези маски.

— Вы меня не знаете, — пробормотало оно наконец. — Но мне ужасно надо поговорить с вами.

Голос был незнакомый. Но интонация знакомая. Таким прерывистым, истерическим тоном говорила со мной фрейлина Е. Говорила о Распутине.

Я посмотрела на свою собеседницу. Нет — это не Е. Та была маленькая. Эта — очень высокая. Чуть-чуть картавила, как все наши великосветские дамы, которые в детстве начинают говорить по-английски прежде, чем по-русски.

— Я все знаю, — нервно продолжала незнакомка. — Вы в четверг должны быть в одном доме.

— Нет, — удивилась я. — Я нигде не должна быть.

Она страстно взволновалась:

— Ну зачем, зачем вы не говорите правды? Ведь я же все знаю.

— Где же, по-вашему, я должна быть? — спросила я.

— Там. У него.

— Ничего не понимаю.

— Вы хотите проверить меня? Ну что же, я скажу прямо. Вы будете в четверг у… у Распутина.

— Почему вы так думаете? Меня никто в четверг к нему не приглашал.

Дама притихла.

— Может быть, вы еще не получили этого приглашения… Но все равно вы его должны получить. Это уже решено.

— Что же вас в этом деле так волнует? — спросила я. — Может быть, вы мне скажете ваше имя?

— Я не для того надела эту идиотскую маску, чтобы говорить вам мое имя. Да это для вас безразлично. Не в этом дело. Дело в том, что вы будете в четверг там.

— Нет, я не собираюсь к Распутину, — спокойно сказала я. — Уверяю вас, что я к нему не пойду.

— А-ах!

Она вся вскинулась и схватила меня за руку своими затянутыми в тугие черные перчатки руками.

— Нет, вы нарочно так говорите. Вы пойдете! Почему вы не пойдете?

— Да мне неинтересно.

— И вы не передумаете?

— Нет.

У нее задрожали плечи. Мне показалось, что она плачет.

— Я думала, что вы искренни, — прошептала она.

Я совсем растерялась.

— Вы чего же это от меня хотите? Вам неприятно, что я не пойду? Я ничего не понимаю.

Она опять сжала мне руку.

— Умоляю вас всем, что у вас есть святого, — откажитесь идти в четверг. Надо, чтобы он отменил этот вечер. Он не должен приезжать из Царского в четверг. Этому надо помешать, потому что это будет ужасно.

Она бормотала что-то, вздрагивая плечами.

— Я не понимаю, причем я