Читать книгу "Светящееся пятно. Кольцо вечности - Патриция Вентворт"

Сисели нахмурила темные брови и встревоженно взглянула на нее.

— Мама просто обожает Гранта. По-моему, это несправедливо.

— По отношению к нему или по отношению к ней?

— К обоим, и ко мне тоже. Будь она настоящей тещей, ей следовало бы его ненавидеть и принять мою сторону, но мама этого не сделала: она всегда поступает не так, как другие. А папу в это втянуть я бы не смогла — он ненавидит скандалы. Мужчины их ненавидят гораздо больше, чем женщины, вы не находите? Я не в том смысле, что сами они не скандалят, но они считают, что женщины поднимают шум по всяким пустякам. Конечно, это правда, однако не всегда. И мужчины думают, будто женщины вечно делают все не так. Папа тоже очень любит Гранта. Он бы решил, что я затеяла ссору на ровном месте.

Спицы в руках мисс Сильвер позвякивали тихо и успокаивающе.

— А вы действительно так поступили?

Сисели часто заморгала, словно ей внезапно нанесли сильный удар. Она залилась ярким румянцем и чуть не плача воскликнула:

— Нет, нет, совсем не так! Что может быть ужаснее, чем думать, что кто-то тебя любит, а потом узнать, что любят лишь твои деньги? — Она снова заморгала, пытаясь сдержать жгучие слезы. — И не то чтобы меня не предупреждали. Бабушка — первая. Дедушка женился на ней из-за денег, и посмотрите, что с ней стало! По-моему, она меня немного любила, сама не знаю почему, но, кроме меня, не испытывала ни к кому вообще никаких чувств. Бабушка разругалась с обоими сыновьями и сильно невзлюбила их жен. Представьте, как можно не любить маму, — однако она терпеть ее не могла. Бабушка считала, что все стремятся завладеть ее деньгами. Все, кроме меня, потому что я слишком молода. Знаете, она так и написала в завещании: «Моей внучке Сисели, которая в настоящее время слишком молода, чтобы быть корыстной». Разумеется, у каждого, кто мог бы решить, будто у папы есть хоть какие-то корыстные мотивы, явно не все дома. Но вот такая была у меня бабушка. Говорила, что собирается завещать мне свое состояние, и предупреждала, что все станут пытаться завладеть им. — Сисели вдруг побледнела. — И добавила, что я смуглая худышка и простушка, что мужчины не станут влюбляться в меня, но примутся ухаживать за мной и захотят жениться на мне из-за денег.

Мисс Сильвер кашлянула.

— В высшей степени непростительные слова.

— Такие слова постоянно грызут тебя. Их вспоминаешь, когда этого не хочется. Ты их совсем забыла, а они выползают из какой-то жуткой норы и настигают тебя. — Сисели замолчала и глубоко вздохнула. — Бедная Эллен Кэддл! Бабушка оставила ей пятьсот фунтов, а она вышла замуж за этого юбочника Альберта, у которого на лбу написано, что он ее ни капельки не любит. Еще бы, она же лет на пятнадцать старше его.

— К сожалению, миссис Кэддл поступила неосмотрительно. Женщина должна относиться к себе с бо́льшим уважением. Как сказано у Шекспира: «Ведь женщине пристало быть моложе супруга своего: тогда она сумеет завладеть его душой».

— Ну а она не сумела. Разумеется, это сразу вызвало бабушкины слова из их норы, но вот обратно их туда загнать я не смогла. Потому что после смерти бабушки я хотела, чтобы все деньги забрал папа и немного выделил Фрэнку. Чтобы они мне пообещали это сделать, когда я стану совершеннолетней. Однако они отказались. Но тогда мне казалось, будто я избавилась от гнетущей тяжести бабушкиных слов. Думала, если она ошиблась, то мне больше нечего переживать и беспокоиться. Мы обосновались здесь, и я начала встречаться с Грантом. Он только что переехал в Дипсайд. Мне казалось, что Грант в меня влюбился. Я была счастлива и больше не вспоминала о бабушке. Мы поженились. Я чувствовала себя счастливой еще три месяца, а потом убедилась, что дело все-таки в деньгах. Бабушка прекрасно знала, что говорила: главное — не я, а деньги. Поэтому я и вернулась сюда. — Сисели внезапно вскочила с пола, щеки ее пылали. — Я никогда и никому об этом не говорила. Не знаю, зачем рассказала все это вам. Порой людям нужно кому-то излить душу. — Она шагнула к пианино и подняла крышку. — Не возражаете, если я немного поиграю?

Глава 30

Было начало одиннадцатого, когда Фрэнк вошел в малую гостиную и увидел там вязавшую мисс Сильвер и Сисели, игравшую на пианино быструю мелодию. Она взяла громовой аккорд, дождалась, пока звуки стихнут, и встала.

— Что-нибудь случилось?

— Нет.

Лежавший у камина Брамбл поднялся, подошел к Фрэнку и принялся обнюхивать его лодыжки.

— Ты что-нибудь ел?

— Да, спасибо.

— Кофе хочешь?

— Нет.

— Все-таки пойду сварю.

Сисели вышла, и Брамбл последовал за ней.

Фрэнк присел к камину. Он замерз, устал и к тому же плохо поужинал. Ни одно дело не вызывало у него такого отвращения и злобы, как это. Он начал рассказывать о нем мисс Сильвер под успокаивающий аккомпанемент потрескивавших в камине поленьев и звяканье спиц, предвкушая чашку горячего кофе.

Возвращаясь с подносом, Сисели услышала из-за двери гостиной их негромкие голоса. Она поставила поднос на неудобный резной стул, так кстати оказавшийся в коридоре. Затем проделала то же, что и Агнес, — тихо, медленно и осторожно повернула ручку, пока язычок не вышел из накладки, после чего чуть приоткрыла дверь. Если ее заметят — она входит с подносом. Если нет — Сисели узнает, о чем разговор. Если тебе дали хорошее воспитание, подслушивать у двери плохо. Это недопустимо. Однако она на это решится. Какое-то объявшее ее чувство вкупе со страхом пересилили все внушенные ей приличия. За дверью происходило нечто важное, и ей нужно было выяснить, что именно.

Сисели почти сразу все узнала, потому что Фрэнк говорил:

— Завтра утром я уеду отсюда. Сегодня вечером мне не удалось снять номер в гостинице. Шеф предложил мне отправиться обратно в Лондон, а вместо меня прислать кого-нибудь другого, но я сказал, что доведу дело до конца.

— Разумное решение, — произнесла мисс Сильвер. — Отказ от дальнейшего ведения дела будет равносилен публичному признанию вины мистера Хатауэя.

Сисели левой рукой придерживала дверную ручку, а правой опиралась о косяк. Фрэнк Эббот добавил:

— Здесь я оставаться не могу. Он же муж Сисели. Если это его рук дело, то все обернется жутким скандалом для нее и для Моники.

— А ты считаешь, что он убийца?

— Не исключено. Дальше версий мои размышления не заходят. Убийцей может оказаться и Альберт Кэддл. Его смазливая подружка обеспечивает ему три железных алиби, однако я считаю, что присяжные не примут их всерьез, по крайней мере, после того как увидят Мэйзи. Еще остается Марк Харлоу. Они втроем находились в «Быке» тем вечером, когда Луиза Роджерс увидела руку грабителя. Загвоздка в том, что нам неизвестно, что именно она узнала. Ферран, который описал это в своих показаниях, тоже не знает, что это за примета. Он лишь заявил, что Луиза была абсолютно уверена в том, что узнает руку, и она ее узнала. Кто-то уронил зажигалку во дворе «Быка» и включил фонарик, чтобы разыскать ее. В луче света Луиза увидела его руку и была готова поклясться, что это грабитель. Она была в ночной рубашке. Пока накидывала какую-то одежду и сбегала вниз, двое мужчин и водитель успели уехать. Кто-то из них выронил конверт с адресом Гранта Хатауэя. Вот поэтому-то она сюда и приехала. Теперь нам известно, что она разговаривала с Хатауэем между половиной пятого и пятью вечера восьмого января, то есть незадолго до того, как ее убили. Агнес подслушала часть их беседы, а когда миссис Бартон уволила ее, устроила Хатауэю сцену и примчалась к нам, чтобы все о нем выложить. Совершенно очевидно, что Агнес безумно влюблена в него и…