Читать книгу "Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - Александр Петров"

Однако грандиозное князево мероприятие ничем не кончилось. Сергей рассказывал, что, появляясь в институте, владыка выглядел печальным, оживляясь лишь на время разносов, которые устраивал по любому поводу. Чаще всего мальчиком для битья оказывался отец.

Но вот в самое последнее время князь снова выглядел бодрым и веселым, а «дикие кошки» сумрачными и озабоченными. По ночам князь отправлял к нам в дом нарочных с пакетами для отца. И папа, взяв Хайяма и прочую лирику Востока, до рассвета придавал корявым фразам владимирского владыки изысканный аромат мусульманского флирта.

А во дворце бородатые всадники с намотанными на голову кусками ткани готовились мчаться сквозь дождь и темноту – дочь неназванного влиятельного человека не должна была ждать.

Эти секреты, будучи уже в сильном подпитии, брат рассказывал мне на ухо. Он и сам понимал, что сильно рискует, но чужие тайны жгли ему рот и сами просились наружу.

Вдоволь наболтавшись, отведя душу, Сергей уходил на неделю – изображать скромного, хорошего парня.

Вера приходила чаще. Мачеха притаскивала с собой Илью и маленькую Анфису. Илья не слишком жаловал меня, надувал губы и всячески отвлекал мать от разговора.

Девочка, напротив, липла ко мне. Она устраивалась за столом у меня на коленях, рисовала картинки и что-то лопотала, рассказывая о своих детских удачах и огорчениях.

Наличие спиногрызов скорее помогало, чем мешало, ведь мы так и не решили, как нам с ней быть дальше.

Вера кормила меня разными домашними вкусностями и рассказывала о делах. Она сообщала о здоровье детей, поругивала мужа, сказочно неприспособленного к жизни, и сообщала последние новости. Она никогда не засиживалась долго и покормив меня, уводила свой выводок.

Мачеха-любовница никогда не обсуждала рассказанное и пресекала мои высказывания по поводу услышанного.

Вера была мои другим глазом, которым я смотрел на мир сквозь стены камеры.

Ее информация складывалась с рассказами брата и давала настолько странные картины, что я долго не мог поверить в происходящее в нашем родном государстве.

Итак, Тамбов снова ищет союза с Владимиром. Потеря десяти тысяч человек, сожженных во время бунта джаггернаутами князя, с лихвой была перекрыта ударной мобилизацией в Суздале и гибелью в болотах свеженабранного войска. По слухам, Полоумный Кеша отправил на фронт и погубил вместе с прочей малоценной массой даже мастеровых своего оружейного завода.

Я в это не сильно верил – кто будет стрелять из новеньких самосборных автоматов, если собственная власть, как чума, повымела суздальские посады и деревушки от мужиков?

А кроме того, кагана, должно быть, сильно напугал несостоявшийся брак Рогнеды и Григория. Теперь же князь с помощью ученого архивариуса переписывался с некой тамбовской аристократкой.

Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться: это одна из дочерей кагана. И только совсем наивный человек мог допустить, что девушка сама сочиняет эти письма. Скорее всего такой же ученый раб, как мой отец, но только в чалме, рисует эти «шедевры».

Но отчего амазонки сорвали свадьбу князя на отечественной красотке? И отчего вдруг скрепя сердце не препятствуют его флирту на стороне? Но тут меня пробила страшная догадка. Отчего князю вообще позволили заниматься такими делами?

Правильно заданный вопрос развернулся в четкую логическую схему, появились ответы, от которых волосы встали дыбом.

Рогнеда больше не наследница… Амазонки знают о подселенке в теле владимирской княжны… Вампирша, неосторожно принятая в себя Ганей, полностью поглотила ее…

Я гнал от себя эти мысли. Но логика была неумолима. Рогнеда оживала всякий раз после визита немертвой. И то, что она вдруг очнулась после того, как у нее перестало биться сердце, перестало казаться неимоверно счастливым случаем спасения любимой девушки. Тут вспомнилось, как она назвала меня «смердом». Вряд ли бы Ганя позволила бы себе такое, тем более после наших совместных блужданий.

Рогнеда скорее всего умерла, и телом завладела вампирша по имени Алена. Немертвая стала княжной. Что и было главной целью метрополитеновских упырей…

Свидетелей надо убирать, оттого немертвая устроила скандал, спровоцировав боярина Дуболомова на брань и оскорбления. Она не хотела смерти бывшего любовника княжны. Она хотела, чтобы обезьян убил меня, ликвидировав последнего очевидца странных скачков сознания Рогнеды.

Потом боярина или устроили бы на кол, или определили бы в мужья княжне, благо после всех откровений Романа взять в благоверные опозоренную девушку, пусть и наследницу, вряд ли кто решился бы.

Оттого немертвая и не останавливала бой, надеясь, что Дубло прикончит меня безоружного.

Но отчего я жив до сих пор? Оттого, что обезьян кормит червей? Или благодаря проницательности Великих Матерей, которые сразу распознали инородную сущность в мозгу Рогнеды? Потому они и перестали считать ее своей, негласно лишили ее права наследовать князю.

Амазонки даже сняли караулы с покоев княжны, и теперь «Рогнеду» охраняли княжеские гвардейцы. А может быть, она была пленницей… И то, что Ганя ни разу не появилась у меня, неплохо укладывалось в эту схему.

И жив я оттого, что ей нужны союзники… Значит, меня не казнят и не отравят… По крайней мере по приказу княжны. Но какой может быть прок от опального старшего лейтенанта, сына «поротого писарчука»?

Эти мысли беспрестанно кружились у меня в голове. Чтобы не сойти с ума, я до одури занимался физическими упражнениями, забивая мышцы невыносимыми нагрузками. Вместе с болью и тяжестью приходило спокойствие. Но долго так продолжаться не могло.

Как-то раз темным осенним вечером второй среды октября наступила развязка. Ужин показался мне слегка несвежим. Я не сьел и половины, хоть и был голоден. Послевкусие и неприятное ощущение в желудке постепенно усилились. Закружилась голова. Я попытался стучать в дверь и звать на помощь, но ноги подкосились, и я упал. Последнее, что я осознавал между приступами черного беспамятства, это как меня выворачивает наизнанку…»

Капитан остановил воспроизведение. Он вспомнил, каким шоком был этот мгновенный переход, когда после секундного забытья Джек стал понимать происходящее разумом совсем другой личности.

Этот человек заглядывал из уголков памяти в сонные грезы Данилки Концепольского, вызывая кошмары, и давал советы, когда мальчик не понимал, как поступать дальше.

Но Даниил едва не сошел с ума, когда яд выбил его из невеселого тюремного жития в еще более страшную реальность, созданную отравленным мозгом и воспоминаниями прошлых воплощений.

«…Пробуждение было ужасным. Я лежал на холодном полу, сил встать не было. Я не помнил, сколько времени прошло с той поры, как огненные струи плазменных выхлопов летели над московским асфальтом. Где я был и что делал в промежутке между тем положением и теперешним? Нас поймали? Вспомнить все было крайне необходимо.