Читать книгу "Не бойся друзей. Том 1. Викторианские забавы «Хантер-клуба» - Василий Звягинцев"

Вяземская и Витгефт настолько погрузились в собственные разговоры, к службе, кстати, отношения почти не имеющие, что возвращение мужчин восприняли без всякой радости. Охранять их безопасность издалека было даже удобнее, а девичьи слова и пересмешки в чужих ушах не нуждаются.

Но Мятлев сразу взял руководство компанией в свои руки. Не так, как тамада на Кавказе, – куда тоньше.

И без всяких банальностей и пошлостей. Не стал ладошку или плечико девушки трогать. Напротив, сделал лицо, подобающее сорокалетнему генералу, тёртому и битому жизнью, дочек, может, того же возраста имеющему.

Вадим наблюдал с интересом. Разные он школы «охмурителей» видел, чем же этот блеснёт? Самому Ляхову, преодолевая то своё, то чужое сопротивление, удалось «побаловаться» (именно так, поскольку ничего серьёзного заведомо не предполагалось) всего с пятью женщинами. В трёх случаях инициатором был он, в двух – они. Как ни странно и ни грустно – совершенно никакой разницы между партнёршами и никакого «запредельного восторга» он не ощутил ни разу. Поначалу просто интересно, в результате в меру приятно – и только. Ничего такого, чтобы просто личным спокойствием поступиться, не говоря о большем.

Но Мятлев-то – почти вельтмейстер в этом деле. Шар подтвердил наличие у генерала более полусотни чрезвычайно активных любовниц, и это уже после женитьбы. Получить «установочные данные» и фотографии каждой при необходимости труда не составляло.

Забавно Фёсту было наблюдать, дураком прикидываясь и, как бы между делом, демонстративно напиваясь, как настоящие «казановы» к «сестричкам нашим меньшим» подъезжать наловчились.

– Извините, Герта, – с лицом суровым, исполненным подозрительности и недоверия, начал Леонид. – Минутой назад наш общий друг Вадим заявил, что вы знаете наизусть всю классическую японскую поэзию…

Чтобы эта фраза не прозвучала слишком жёстко и обязывающее, Мятлев обернулся, махнул рукой официантке, на столе, мол, не хватает…

И опять обратился к Герте:

– Ни в коем случае не сомневаясь в ваших способностях и познаниях, я позволил себе выразить недоверие Вадиму. Наш друг склонен к преувеличениям, пусть и из самых лучших чувств. Вам двадцать лет? – будто между прочим спросил генерал и краем глаза заглянул соседке за вырез платья. Ничего там особенного увидеть было невозможно: верхняя кружевная кромка бежевой «Анжелики» прикрывала именно то, что скромные девушки считают нужным скрывать.

– Двадцать три! – почти с вызовом ответила Герта. Счастливый она переживала возраст, когда приятнее прибавлять себе годы, чем убавлять.

– Чудесно! – воскликнул Леонид. – «Девушки в цвету», как писал Марсель Пруст. Двадцать два – двадцать пять – восхитительный, ни с каким другим не сравнимый возраст!

«Неплохо сказано, – подумал Фёст. – Давай, механик, крути машину дальше!»

– Прости, Леонид, именно о доскональном знании Гертой японской поэзии я не говорил. О европейской – да. А здесь уже твой передёрг. Платить не стану, сразу предупреждаю.

Впрочем, стратегически Ляхов выигрывал в любом случае.

– Нет-нет, девушки, я готов спорить. Он сказал, что вы Басё знаете. Однако не верю я Вадиму. Вы – и японская поэзия?! При ваших манерах вкусы должны быть совсем другими. Ну, давайте проверим, к посрамлению нашего друга, конечно. Вас не касается. Он наговорил лишнего, он и ответит. Вадим поставил бутылку лучшего здесь коньяка. Я отвечаю двумя.

– И что? – спросила Вяземская, естественно заинтересованная, чтобы её суженый не проиграл будущие семейные деньги.

– Пусть Герта прочтёт мне что-нибудь японское, связанное с нашим неожиданным знакомством… Знаете, есть там у них обычай обмениваться стихами по случаю…

Мятлев произнёс эту рассчитанную на безусловное поражение Ляхова и самой Герты фразу с мало скрываемым торжеством. Ничего ведь не придумает, а он уже приготовил в уме пару хокку с соответствующим прозаическим сопровождением, одновременно и примиряющим его с девушкой, и чуть-чуть, но унижающим Вадима. Нужно ведь подравнивать шансы?

Герта, делая вид, что глубоко затягивается длинной и тонкой сигаретой, на самом деле только в рот набрав дыма, медленно выпустила его носом. Исключительно «для понта», как здесь говорится, при этом став изумительно похожей на эпизодическую актрису, точно так же курившую длинную папиросу в белом Севастополе накануне эвакуации, в фильме «Хождение по мукам». Улыбнулась так, что у простого человека мороз бы по спине пробежал, а Мятлев возбудился совершенно непристойным для взрослого человека образом.

– Японское? Прочту, – снова усмехнулась она.

И тут же, без малейшей паузы, произнесла с нужными интонациями:

– О, радостный миг! —

Наверно, подумал каждый,

Кто ждал во тьме.

Взошла над зубцами гор

Осенней ночи луна.

Слегка задумалась, уперев взгляд прямо в глаза ошарашенному точным попаданием текста в ситуацию Мятлева, прочитала ещё одну танку:

Гляжу без конца,

Но это не может быть правдой.

Не верю глазам.

Для ночи, для нашего мира

Слишком ярко горит луна.

Не вставая с места и почти не двигаясь, выражением лица и лёгким жестом изобразила, будто ничтожнейшая из гейш в восхищении шепчет своему сегодняшнему господину прославляющие его слова. А «луна» в японской традиции как раз и обозначала нечто прекрасное, одновременно недоступное и восхитительное.

Ляхов победно улыбнулся, словно действительно выиграл дорогой коньяк (а что, сам назвался, пусть и ставит, перед дамами лицо терять не захочет), Вяземская чуть дрогнула уголками губ, довольная, что всё идёт как надо. Герта, перестав быть гейшей, вернула себе абсолютно нейтральное лицо, с каким в строю ожидают команду: «Равняйсь! Смирно!»

Мятлев вздрагивающей рукой разлил всем шампанского, не ожидая, когда это сделает официантка.

– Ещё, Герта, прочитайте что-нибудь ещё, но в другой тональности.

Даже Вадим не понял, действительно ли так его потрясли декламаторские способности баронессы или он отыгрывает этюд «восхищённый поклонник»?

Герта улыбнулась совершенно очаровательно. Если б это сделала другая девушка и на неё, полуоткрыв рот смотрел бы не этот человек, вполне можно было подумать, что тайное соприкосновение душ состоялось.

Но хокку, произнесённое ей, как-то не совпало с предыдущим.

Вот причуды знатока.

На цветок без аромата

Сел мотылёк.

«Теперь, господин генерал, как хотите, так и понимайте. Ну Герта, какой ты молодец! Я б тебя инструктировал, и то так не угадал…»

Генерал всё понимал правильно. Хитёр он был от природы и по должности, предлагая девушке посоревноваться именно в японской классике. Её-то Мятлев изучил напрожог, ещё в студенческие годы, сначала просто для собственного удовольствия, а потом оказалось – и в личной жизни, и в служебной деятельности очень пригодилось. Прав был Карл Маркс, заявив когда-то: «Не бывает бесполезных знаний».