Читать книгу "Смертельный танец - Лорел Гамильтон"

Мне очень жаль, – сказала Кассандра, глядя на меня.

Если тебе действительно жаль, – ответила я, – развяжи меня и дай мне какое-нибудь оружие.

Она печально улыбнулась:

Сабин мне приказал этого не делать.

Ты всегда делаешь то, что тебе приказано?

В этом деле – да. Если бы красота Жан-Клода гнила на твоих глазах, ты бы тоже все ради, него сделала.

Ты кого пытаешься уговорить, меня или себя?

Она чуть качнулась, и волна силы прокатилась от ее тела к моему. Габриэль лизнул мне руку.

Мне пора. Круг скоро замкнется. – Она поглядела на меня, на Габриэля, который водил по мне языком. – Мне действительно жаль, Анита, что так вышло.

Если ищешь прощения, молись. Бог тебя, быть может, и простит. Я – нет.

Кассандра еще секунду посмотрела на меня.

Что ж, да будет так. Прощай, Анита.

И она исчезла белым вихрем, как скоростной призрак.

Отлично, – сказала Райна, – а теперь ставим свет и делаем несколько пробных кадров.

Свет полыхнул невыносимой яркостью. Я закрыла глаза. Габриэль пополз по мне вверх, и я открыла их.

Мы собирались раздеть тебя догола и растянуть на веревках, но Кассандра не позволила бы. Зато теперь она слишком занята своими делами. – Он взял меня за виски, прихватив волосы. – Мы тут положили тебе грим на лицо, пока ты была в отключке. А теперь можем и тело загримировать для фотогеничности. Твое мнение?

Я пыталась придумать что-нибудь полезное. Что-нибудь вообще. И ничего в голову не лезло. Он наклонялся надо мной, ближе и ближе, открыл рот и показал клыки. Не вампирские клыки, а небольшие леопардовые. Ричард мне говорил, будто Габриэль столько времени провел в образе зверя, что уже не вернулся обратно до конца. Занимательно.

Габриэль поцеловал меня легко, потом сильнее, просовывая язык ко мне в рот. Отодвинулся.

Кусай меня. – Он стал меня целовать, снова отодвинулся лишь настолько, чтобы прошептать: – Кусай меня.

Габриэля заводила боль. Я не хотела его заводить еще сильнее, но когда его язык лез почти ко мне в глотку, трудно было не сделать того, что он просит. Он стал теребить мне груди, сжимая так, что я ахнула от боли.

Укуси, и я перестану.

Я укусила его за губу, укусила так, что, когда он дернулся назад, его плоть натянулась между нами. Кровь хлынула ко мне в рот. Я выпустила его и плюнула кровью ему в лицо. Он был так близко, что она расплескалась красным дождем.

Он рассмеялся, вытирая пальцами окровавленную губу, суя их в рот и слизывая кровь с них.

Ты знаешь, как я стал леопардом-оборотнем?

Я смотрела молча.

Он легко, небрежно дал мне пощечину. У меня из глаз посыпались искры.

Отвечай, Анита!

Когда в глазах чуть прояснилось, я спросила:

А какой был вопрос?

Ты знаешь, как я стал леопардом-оборотнем?

Мне не хотелось играть в эту игру, участвовать в постельных разговорах а 1а Габриэль, но получать опять по морде тоже не хотелось. Ему очень нетрудно будет отправить меня в нокаут, а выйду я оттуда в худшей форме, чем сейчас. Трудно поверить, но правда.

Нет, не знаю.

Я всегда любил боль, еще когда был человеком. Я познакомился с Элизабет, а она была леопардом. Мыс ней трахались, но я просил ее перекинуться в этот момент. Она говорила, что боится меня убить.

Он наклонился надо мной, и с его губы падали медленные, тяжелые капли крови.

Я моргала, отворачивалась, стараясь, чтобы кровь не попала в глаза.

Я тогда чуть не погиб.

Я отвернула голову набок до упора, и его кровь капала мне на висок, на щеку.

И секс того стоил?

Он наклонился и стал слизывать с меня кровь.

Такого секса у меня никогда не было.

У меня из горла рвался крик. Я его проглотила, и это было больно. Должен быть выход. Должен быть, должен быть.

Раздался мужской голос:

Ложись на нее, как будет на съемке, и давайте ставить свет.

Я поняла, что это группа. Режиссер, оператор, еще дюжина народу, и никто не будет мне помогать.

Габриэль вынул из высокого черного сапога нож. Рукоятка у ножа была черной, но лезвие сияло серебром. Я не могла удержаться, чтобы не рассматривать его. И до того мне тоже было страшно, но не так. Страх жег горло, грозя вырваться наружу воплями. Меня испугало не лезвие. Секунду назад я бы все на свете отдала, чтобы Габриэль перерезал веревки. Сейчас я бы отдала все, чтобы он этого не делал.

Габриэль положил руку мне на живот и впихнул колено меж моих связанных ног. Они не могли сильно разъехаться, и я этому радовалась, но Габриэль извернулся и потянулся ножом вниз. Я знала, что будет, еще до того, как он разрезал веревку. Ноги у меня освободились, и Габриэль почти одновременно вдвинулся между ними – я не успела ни сопротивляться, ни как-то попытаться воспользоваться свободой. У него был большой опыт.

Габриэль елозил по моим бедрам, раздвинув мне ноги так, что я чувствовала его сквозь джинсы. Я не вопила – я хныкала и презирала себя за это. Лицо у меня упиралось ему в грудь чуть ниже проколотого соска, и волосы на этой груди были жесткие и царапучие. Его тело почти полностью закрывало меня – в камере могли быть видны только руки и ноги.

Мне пришла в голову очень странная идея.

Ты слишком длинный, – сказала я.

Габриэль чуть приподнялся:

Чего?

В камеру ничего не будет видно, кроме твоей спины. Ты слишком высокий.

Он сполз обратно, приподнявшись в упоре лежа. Обернулся, не слезая с меня.

Фрэнк, она тебе видна?

Не-а.

Блин! – сказал Габриэль. Посмотрел на меня и улыбнулся: – Никуда не уходи, я скоро вернусь.

И он слез с меня.

С освобожденными ногами я смогла сесть. Руки были привязаны, зато я смогла подтянуться к спинке кровати. Колоссальное улучшение.

Габриэль, Райна и двое неряшливо одетых мужчин что-то обсуждали, сбившись в кучку. До меня доносились обрывки разговоров: «Может, подвесить ее к потолку?» «Так это ж все декорации менять!»

Я выиграла время, но для чего? В комнате стоял длинный стол, и все мое оружие было выложено на нем, как на витрине. Там было все, что мне нужно, но как туда попасть? Райна не даст мне нож, чтобы я освободилась. Ага, Райна не даст, но Габриэль...

Он подошел к кровати, двигаясь так, будто у него больше мускулов, больше гибкости, больше чего-то еще, чем у человека. Двигаясь как кот – если бы у кота было две ноги.

Он склонился над кроватью и стал развязывать узел у спинки кровати, не трогая веревку, связывавшую мне руки.