Читать книгу "Очень опасная женщина. Из Москвы в Лондон с любовью, ложью и коварством: биография шпионки, влюблявшей в себя гениев - Джереми Дронфилд"

Действительно ли Горький хотел видеть Муру у своего смертного одра? За ним ухаживала Липа, которая ненавидела Муру. С учетом скорости ее перемещения из Найтсбриджа в Москву было вполне возможно, что по прямому приказу Сталина Мура была приглашена в Россию, чтобы привезти с собой оставшиеся архивы. Но хотя она и привезла с собой какие-то документы, многие еще оставались неучтенными.

Болезнь ухудшила состояние Горького, и к 8 июня уже не ожидали, что он будет жить. Его близкие друзья и родственники начали собираться, чтобы проститься с ним. Среди них были Екатерина, Тимоша и Мура.

Горький открыл глаза и сказал: «Я уже далеко, мне очень трудно вернуться…» После паузы он добавил: «Всю свою жизнь я думал, как могу улучшить этот миг…» Крючков вошел в комнату и объявил, что сюда едет Сталин… «Пусть приезжают, если смогут приехать вовремя», – сказал Горький[734].

Ему сделали укол камфары, который поддержал его на некоторое время, и к моменту прибытия Сталина состояние Горького настолько улучшилось, что тот был удивлен: ведь его привезли к человеку, которого он считал умирающим. Он потребовал, чтобы все вышли из комнаты; ему нужно было поговорить с Горьким наедине.

Несмотря на повторное улучшение на некоторое время 16 июня, Горький пережил рецидив болезни. В ночь на 17 июня началась сильная гроза, и по крыше забарабанили градины. Жизнь Горького поддерживали с помощью кислорода, но к утру стало ясно, что больше ничего уже нельзя сделать. Он умер в одиннадцать часов. Мура, охваченная горем, некоторое время лежала рядом с его мертвым телом.

Похороны провели торопливо, на следующий день. Горький ранее высказывал пожелание быть похороненным рядом со своим сыном, но вместо этого была спешно организована кремация, а пепел – замурован в Кремлевской стене. Несмотря на поспешность, в похоронной процессии на Красной площади участвовала огромная толпа людей – по некоторым оценкам, ее численность составляла восемь тысяч человек. Весть о его смерти разнеслась быстро. Люди получали травмы в неизбежной давке. Мура пришла на похороны как член семьи и сидела между Екатериной и Марией Андреевой – его другими давними возлюбленными. Впереди сидела Тимоша с внучками Горького – Дарьей и Марфой. Андре Жид выступил на похоронах с речью. По словам Муры, когда Жид дошел до середины своей речи, Сталин повернулся к писателю Алексею Толстому и спросил: «Кто это?» Толстой ответил: «Это Жид. Он – наше величайшее завоевание. Это ведущий французский писатель, и он – наш!» Сталин хмыкнул и сказал: «Я не доверяю этим французам»[735]. Сталин был прав: по возвращении во Францию Жид написал длинный антикоммунистический труд под заглавием «Возвращение из СССР».

Роль Муры в последней болезни и смерти Максима Горького так и не выяснилась. Был слух, что это она дала ему смертельную дозу яда в последние дни его жизни. Но если ее и смогли уговорить сделать это (страха, который внушал Сталин, возможно, было достаточно, чтобы исполнить приказ), при наличии нескольких сотрудников НКВД и сиделки, которые находились под рукой, было маловероятно, чтобы Муру выбрали для выполнения такого задания. А ее любовь и восхищение Горьким, хотя и не такие сильные, как любовь к Локарту, были искренними. Но она не вышла из этой истории с чистыми руками. Ее вполне могли привезти туда по указанию Сталина или Ягоды. И частью плана, возможно, было то, чтобы она привезла находившийся у нее на хранении архив Горького. Но она не привезла его весь, а если надеялась получить что-то взамен, то и этого не случилось.

Во время болезни Горького Мура и Петр Крючков подготовили от имени Горького завещание, в котором Муре передавались права на архив, находившийся в ее владении, и авторские гонорары за его опубликованные за рубежом произведения, а все остальное – Крючкову. Горький отказался подписать его. И Мура сделала то, что якобы делала в многочисленных предыдущих случаях, – подделала его подпись. Мура отдала этот документ Екатерине с указанием вручить его либо Сталину, либо Вячеславу Молотову – председателю Совета народных комиссаров. Екатерина прочла его и была потрясена тем, что Горький ей ничего не оставил. Она позднее утверждала, что отдала завещание Сталину, а тот – «кому-то другому». Оно исчезло, и больше его никто не видел[736]. Тем не менее Мура, которая получала зарубежные гонорары Горького по праву доверенного лица, продолжала получать их еще три года, прежде чем это право по советскому закону истекло.

Единственные указания Муры на местонахождение архивов Горького – включая не только письма, но и рукописи тоже – заключались в том, что она оставила их в Каллиярве, где они сгорели, когда фашисты вторглись в страну в 1941 г. Уэллс считал, что Мура поступила с архивами Горького именно так, как обещала при отъезде из Сорренто в 1933 г. Несмотря на оказываемое на нее давление, она хранила их в недосягаемом для рук НКВД месте и тем самым спасла десятки, если не сотни, жизней.

Но Уэллс снова был обманут. Вскоре после похорон Горького Мура ненадолго возвратилась в Лондон, но 26 июля снова улетела за границу. Она сказала, что летит в Эстонию. Однако есть доказательства, что в конце сентября она вернулась в Москву, чтобы привести «в порядок» архивы Горького. Это, вероятно, означало, что она привезла в Россию еще одну часть архивных материалов, возможно из тайника в Эстонии. Доказательство состоит в том, что в марте 1937 г. Ягода через Петра Крючкова выплатил ей 400 фунтов стерлингов за эту работу[737]. Вскоре после этого Ягода был по приказу Сталина арестован, обвинен в коррупции и шпионской деятельности. Мура больше не приезжала в Россию до смерти Сталина.

Что случилось с остальной частью архива Горького? Действительно ли он сгорел в Эстонии? Или верно то, что, когда Эстония в 1940 г. вошла в состав Советского Союза, сотрудники НКВД искали и нашли бумаги Горького, которые Мура спрятала там? Что бы ни произошло в Эстонии, по-видимому, большая часть архива, который Мура вывезла из Италии в 1933 г., оставалась у нее на хранении всю ее оставшуюся жизнь[738].

Глава 22. Очень опасная женщина. 1936–1939 гг.

Воскресенье 13 октября 1936 г., Лондон