Читать книгу "Место, где зимуют бабочки - Мэри Элис Монро"

В глазах дяди мелькнуло понимание.

– Я хорошо говорю по-английски, но вот моя семья, и жена, и дети, они говорят плохо. Так что у тебя появится хорошая возможность попрактиковаться в испанском, пока гостишь у нас. А мы тебе все охотно поможем. Вот увидишь, через пару дней застрекочешь.

Луз, вдохновленная, выжала из себя целую испанскую фразу.

– Вот и чудненько, – обрадовался Маноло, просияв лицом. – Ты ведь была для моей матери что звездочка на небе. Только о тебе, бывало, и разговоров… Уж ты теперь не подведи ее. – Улыбка сбежала с его лица, и оно стало печальным. – Не могу поверить, что мамы больше нет. И ничем не заполнить эту дыру в душе…

Маноло привлек к себе сестру и обнял ее.

– Маноло, – проговорила Марипоса, вытирая слезы. – Луз привезла тебе кое-что очень дорогое и важное. Ну же, Луз, – бросила она взгляд на дочь. – Сама скажи дяде.

Луз повернулась и медленно пошла к машине. Она не торопилась, зная, что взгляды всех присутствующих устремлены на нее. Открыла заднюю дверцу, раздвинула сумки и пакеты, сваленные на заднем сиденье, и достала из-под них коробку с прахом. Бумажные цветочки измялись, бархатцы окончательно засохли. Ветерок разметал их осыпающиеся лепестки, но все равно коробка смотрелась очень красиво. Она вернулась к дяде, которого плотным кольцом окружила толпа женщин.

– Дядя Маноло, – начала она медленно, – последним желанием бабушки было вернуться домой, к себе на родину. И я выполнила ее волю. Вот… Я привезла ее прах в Ангангео.

Маноло разволновался. Он осторожно взял коробку и молча держал ее с тем высочайшим благоговением, с каким священник в церкви обращается с дарами Господними. Потом повернулся к Луз. Слезы хлынули из его глаз. Но голос звучал уверенно и громко:

– При всем желании ты бы не сумела угодить всем нам более! Это поистине бесценный дар. Ты уважила всю нашу семью. Ты отнеслась с должным почтением к моей матери. У тебя большое сердце и мужественная душа. Ты совершила долгое и трудное путешествие. Ты молодец, Луз! Стоит ли удивляться, что моя покойная мать так любила тебя.

Вперед выступила его жена Эстела. Ее густые с проседью волосы были собраны в тугой узел, на открытом красивом лице выделялись умные и добрые глаза.

– Спасибо тебе, – заговорила она по-испански, – что привезла Эсперансу домой. Отныне это и твой дом.

Маноло повернулся к собравшимся, членам своей семьи, всей родне из клана Самора. Он высоко поднял коробочку с прахом и начал говорить. Марипоса подошла к дочери, обняла ее за талию, и обе стали слушать Маноло.

Перестав быть центром внимания, Луз с удивлением обнаружила, что она понимает большую часть из того, о чем говорит дядя. Может быть, значение каких-то слов и ускользнуло от нее, но в целом смысл был абсолютно ясен. В толпе послышались возгласы удивления и радостные восклицания. Новость взбудоражила всех. А Маноло, уже с улыбкой, говорил, как своевременно они получили такой великий дар. Самое время заняться сооружением алтаря для покойной, ибо она достойна самого красивого из всех. И все надо успеть сделать ко Дню поминовения, когда они смогут поприветствовать возвращение души его матери к родным пенатам.

Пока близкие шумно обсуждали, что и как делать, Луз молча смотрела на коробочку в руках Маноло, испытывая при этом невыразимое облегчение и даже радость. Мы здесь! Бабушка, мы дома!

Воистину, то была ночь большого сбора всей семьи. К вечеру резко похолодало, что никак не помешало шумному застолью. В доме Маноло собрались не только члены его семьи, но и многочисленная родня, как близкая, так и дальняя. Причем многие не просто пришли, а приехали издалека, чтобы поучаствовать в столь грандиозном семейном сборе. Весь второй этаж над магазином, где располагались жилые помещения, был заполнен множеством мужчин, женщин и детей, иные из которых были похожи друг на друга как две капли воды. Пиво лилось рекой. Длинный деревянный стол, выскобленный до блеска, который поставили в самой большой комнате, ломился от обилия праздничных блюд и закусок, а постоянно прибывающие гости подносили все новые и новые яства: каждый желал внести свою посильную лепту в праздничную трапезу. Эстела приготовила по своему рецепту форель и пасту гуакамоле из мякоти плодов авокадо, которые собрали с дерева из собственного сада на заднем дворе. Застолье было шумным, много смеха, нескончаемые поцелуи и объятия.

Луз усадили на почетное место слева от дяди Маноло. Справа от брата сидела Марипоса. Им двоим категорически запретили даже приближаться к кухне или подносить закуски к столу. Помощниц у Эстелы в тот вечер было и так хоть отбавляй. Зато гости с огромным вниманием слушали рассказ обеих женщин об их многотрудном путешествии в Мексику. Попутно Марипоса выполняла при Луз еще и функции переводчика, если возникала такая необходимость. Маноло не упускал случая, чтобы добавить юмора в их рассказы, и сам же первым начинал смеяться своим громогласным жизнерадостным смехом, от которого сотрясалось все его могучее тело. Его зычный голос перекрывал весь шум в комнате. Он то и дело приветствовал появление новых гостей и тут же выдавал очередную порцию команд жене и дочерям, понукая их пошевеливаться и, само собой, не забывать подносить к столу кувшины со свежим пивом.

Эстела была в своей стихии. Чувствовалось, что такие обширные праздничные застолья отнюдь не редкость в ее доме. Она порхала вокруг стола без устали, подливала в стаканы мужчинам пиво, попутно раздавала указания помощницам, вытирала ребятишкам рты. Послушная и верная жена, она приняла Луз с распростертыми объятиями. Ведь Маноло одобрительно отозвался о своей племяннице. Но от самой Луз не ускользнуло, что к своей золовке она отнеслась гораздо сдержаннее, если не сказать просто холодно. Да, она обращалась с Марипосой вежливо и учтиво, но не более того. Никакой родственной теплоты, словно Марипоса – не сестра ее мужа, а чужой человек, случайно оказавшийся в ее доме.

– А как там поживает моя дорогая сестра Мария? – поинтересовался Маноло у Луз. – Какая жалость, что она не смогла приехать!

– О, у нее все хорошо. У нее такой милый дом.

– Ей там не одиноко? Все же осталась одна… Какая жалость, что дети разъехались и бросили мать доживать свой век в одиночестве. Они даже не навещают ее. Мыслимое ли это дело! – Но тут взгляд Маноло упал на Марипосу, и он осекся.

Луз попыталась разрядить неловкую ситуацию:

– О, в данный момент у тети Марии есть чем заняться. Я ведь оставила на ее попечение свою собачку. Чихуа-хуа. Она с ней словно с ребенком. По-моему, у них любовь с первого взгляда.

– Молодец! Правильно сделала, – одобрительно отозвался Маноло и снова расплылся в теплой улыбке: – Ты у нас просто умница.

Луз улыбнулась, довольная тем, что ее хвалят. Собравшиеся соревновались друг с другом, оказывая ей всяческие знаки внимания, наперебой подкладывали на ее тарелку все новые угощения и обязательно подливали в стакан пиво. Странное дело: чем больше она пила, тем свободнее себя чувствовала. И язык развязался. Она охотно вступала в разговоры, нещадно коверкая слова, но, слава богу, никто из гостей не обращал на это внимания. Все дружески улыбались, подбадривая ее в таком непростом начинании: заговорить на родном языке. И каждый старался по достоинству оценить ее пока еще очень скромные усилия. Что ж, она ведь среди своих. Вокруг нее сидели люди, похожие на покойную бабушку и на нее саму. Особенно это касалось родных сестер бабушки – тети Розы и тети Мариселы. Их испещренные морщинами, но такие подвижные лица так напоминали Луз лицо Эсперансы! И те же темные лучистые глаза, которые светились радостью, когда они смотрели на нее. Ведь любимая внучка их сестры приехала к себе домой, на родину. А у Луз больно сжималось сердце, когда она видела, как обе женщины всплескивают руками и прижимают их потом к груди. Точь-в-точь как это делала бабушка. Но вокруг столько родни! Огромная семья. Всякий раз, когда ее знакомили с очередным родственником, Луз улыбалась и мысленно повторяла новое для себя имя. Вряд ли она запомнит всех с первого раза, но, может быть, в ближайшие несколько дней она постарается выучить имена всех своих родственников наизусть.