Читать книгу "Книга духов - Джеймс Риз"

– Вы ее видели?

– Видел? Нет. Видеть не видел… Но слышал о ком-то похожем. Ваша сбежала с севера, с тех пор прошло не больше года?

– Нет, – приуныла я, – та, которую я разыскиваю, убежала из…

– Я имел в виду, с севера Флориды. Из Сент-Огастина, так?

– Да-да, она убежала из Сент-Огастина.

– Хм-м, – задумчиво произнес торговец. – Хм-м, – повторил он, и я подумала, что он ожидает мзды.

Но при мне почти ничего не было; собственно, ничего, кроме… кроме нескольких векселей, выписанных на Колониальный банк.

Но в тот самый миг, когда я, смирившись, потянулась за деньгами, чтобы отсчитать их все в мозолистую ладонь торговца, он заговорил:

– Коув. Да, Коув. По пути в Форт-Брук я слышал разговор о негритянке со светлыми глазами, как у белых; она приходила как-то в лагерь, что под Кауфордом; теперь его, по-моему, называют Джексонвилл, в честь…

– Да-да, но что с женщиной?

– Так вот. – Торговец поковырял в зубах зубцом вилки. – Тамошние краснокожие нынче разбрелись в разные стороны и своих черных взяли с собой. Сорвались все, как вши с лысины.

– Коув? – напомнила я.

– Да, сэр. Кто-то говорил, что эта черномазая – а если верить словам, вашим и прочих, цена ей должна быть немаленькая, – так вот, она должна сейчас быть, вместе с другими, в Коуве при Уитлакучи.

Я так стремительно расстелила карту, что торговец усмехнулся.

Мне, впрочем, было не до смеха, потому что он уставил в карту свой толстый палец без ногтя и сказал:

– Мы сейчас вот здесь. А Коув, да, он между двумя Уитлакучи – Большим и Малым, а вот… вот дорога… по которой туда добираться.

Его палец, проследив дорогу, остановился в точке далеко на севере. Я прочитала названия рек. За десять дней резвой езды, сказал он, я туда доберусь.

– А может и быстрее, если не будет сильного дождя и тропу не развезет. Терпеть не могу, когда под копытами чавкает грязь.

Он шумно втянул в себя воздух, изображая, наверное, это самое чавканье. Но я уже поднялась на ноги, кивнула в знак благодарности и отвернулась, чтобы скрыть подступившие к глазам слезы.

Неужели я проделала столь долгий путь, только чтобы убедиться в своей ошибке? Что же мне теперь, спешить на север, в пункт, расположенный к западу от исходной точки?

Ночью я решила возвратиться той же дорогой в Сент-Огастин. Да, признать свое поражение. Предоставить Селию той судьбе, которую она для себя выбрала. Тогда это решение казалось разумным, теперь же назову его трусливым… Правда, признание это бессмысленно, потому что назавтра я поменяла планы.

Когда я проснулась, лагерь волновался; вскоре я услышала, что ночью сюда прибыли торговцы. На нижних сучьях деревьев были развешаны бурдюки. Из рук в руки переходили бутылки. Покупатели зубами проверяли прочность бус. Под покровом суеты я собралась покинуть лагерь.

Я упаковала седельные вьюки и саквояж. Поблагодарила черную женщину, пустившую меня на свой чики, и купила ей пригоршню бус. Дочка хозяйки, лет, наверное, десяти, по имени Поки, заплела мне волосы (отросшие и неухоженные), и я приласкала девочку. Под печальные размышления о том, что уже тысячу лет мне не случалось прикасаться к человеческому существу, я покидала лагерь; лошадь моя медленно ступала вдоль ямы для костра, где сидели незнакомые люди – недавно прибывшие торговцы. Это были кубинцы. Молодые и неотесанные, так что я, опустив глаза, спешила проехать мимо, но вдруг кто-то из них произнес имя. Оно опустилось на компанию, как саван, мне же послышалась в нем надежда. Молчание. И снова то же имя. Вначале я решила, что ослышалась. Но во второй раз имя прозвучало отчетливо, и я, как прочие, замерла в молчании.

Кубинец произнес имя Сладкой Мари – ведьмы, против которой меня предостерегали.

Кубинца звали Риохо. И в тот же миг, как во мне созрело решение, он раскаялся, что произнес имя Сладкой Мари.

– Можешь отвести меня к Сладкой Мари? – спросила я, отозвав его в сторону.

Сомнений не было. Легендарная сестра знает самую прямую дорогу к Селии и не откажется открыть ее мне.

Торговец уверял, что ничего не ведает о Сладкой Мари; при каждом ее упоминании он болезненно морщился. Я повторила вопрос и в ответ услышала прямое и определенное «нет», но торговец не ушел. Подбородок он упер в грудь. Глаза поднял на меня. И я поняла: даром он не согласен.

– Сколько ты хочешь? Чтобы отвести меня к этой ве… женщине?

Я радовалась, что накануне сберегла свой запас векселей, потому что теперь почти все они перешли к Риохо; подсчитывая их, он предупредил:

– Я вас к ней не поведу.

– Но скажешь, где ее искать?

– Нет. Где искать, не скажу. И никто не скажет. Но я могу отвести вас на берег, где вам не придется ее искать.

Я спросила, о чем это он, и он повторил:

– Искать не придется, – и добавил: – Она сама вас найдет.

Западнее, недалеко от лагеря, мы спустили ялик Риохо в ленивую речку, по ней быстро добрались до бухты и вышли в открытое море. Прежде чем солнце достигло высшей точки, мы зашли в залив и поплыли вдоль берега по мелководью.

Я сидела на носу челнока, глядя в воду, чтобы не налететь на корягу. Риохо то отталкивался шестом, то греб веслами и не говорил ни слова. Когда я наконец обернулась, чтобы предупредить его о какой-то тени, замеченной под водой, я поняла, что сковало его язык. Страх. Страх безграничный.

Я повернулась вперед и продолжила наблюдение. Замеченную тень мы миновали. Перед нами расстилалось гладкое, чайного цвета, море, и мы плыли дальше и дальше.

Наконец Риохо высадил меня на берег. То есть он с помощью шеста завел лодку на мелководье, откуда я могла пешком добраться до берега. Когда я обернулась и, махнув рукой, дала знать, что все в порядке, кубинец (который все время молчал, отказываясь говорить о Сладкой Мари) уже плыл прочь. Несомненно, он направлялся в прежний лагерь, чтобы забрать в качестве дополнительной награды мою лошадь. Меняя шест на весла, он торопился изо всех сил, и он ни разу не оглянулся – видно, считал дурным знаком глядеть на мертвых.

Он поставил на мне крест; обрек на погибель за кучку векселей и лошадь, которой я не позаботилась дать имя. Только тут я пожалела, что пошла на риск. Я стояла на белом песчаном берегу, вдоль которого тянулись мангровые деревья и кусты кокколобы, и не видела возвышенности, куда могла бы направиться. При мне был только саквояж. Шла я босиком, связанные сапоги подвешены на плече, чулки свернуты и сунуты внутрь. Штаны я закатала до коленей. Ниже, то ли от морской воды, то ли от пота, выступила соль – источник неприятностей, но не единственный. Однако выбора не было, под безоблачным небом, открытая полуденному солнцу, я зашагала вдоль линии прибоя, усеянной раковинами, водорослями, рыбьими скелетами и прочим.