Читать книгу "Веселые и грустные истории про Машу и Ваню - Андрей Колесников"

– Когда начало? – спрашивает Ваня.

– В 18.40, – отвечаю я.

Я знаю, что он никак еще не ориентируется в цифрах, связанных с часами, но надо же когда-то начинать.

– Это через сколько? – уточняет Ваня. – У меня часов нет.

– А вот они, часы, – показываю я и, сжалившись, добавляю: – Через 30 минут.

На самом деле я знаю, что и в таких цифрах он тоже не ориентируется. Все, что связано со временем, вызывает у него какие-то дополнительные сложности.

– То есть через полчаса? – уточняет Ваня. – А, еще поесть успеем.

Еще неделю назад он в этом ничего не смыслил, это точно. Таким образом, умирает и последняя надежда в виде Ваниного безоблачного детства, которым можно беспричинно наслаждаться, да и только.

Мы покупаем билеты, закусываем и идем в кинозал. Причем я понимаю, что сам уже не успеваю допить чай и расплатиться, поэтому веду их, сажаю на места и возвращаюсь в кафе. При этом меня немного удивляет то, что зал уже заполнен людьми, свет погашен, а кино идет. Это странно: я рассчитывал успеть к началу рекламы, которую они тоже любят смотреть; в отличие, надо ли говорить, от меня. И думал, что успел.

В ожидании счета в кафе я решаю посмотреть билет – и обнаруживаю страшную вещь: мне продали билет на сеанс, который, когда мы только сели перекусить, уже как раз начался. То есть они сейчас сидят и смотрят фильм, который подходит к концу.

Я иду в кассу и пытаюсь выяснить, как это могло случиться. В конце концов, дети в надежном месте. Администратор убеждает меня, что никак не могло.

– Я же просил билеты на 18.40, а здесь написано 17.30, – объясняю я.

– Наши кассиры не могли ошибиться, – уверенно говорит администратор. – Они же все повторяют вслух. Да и какая вам разница? Мы все равно деньги не возвращаем. А билеты не обмениваем.

– А мы в ваш кинотеатр не ходим, – говорю я и все же покупаю билеты еще на один сеанс.

Когда я подхожу к кинозалу, то вижу, что сеанс закончился. И в зале сидят только Маша с Ваней.

– Папа, – кричит Маша, – ты все пропустил! Очень интересный фильм!

– Да, – подтверждает Ваня, – я бы еще раз посмотрел.

– Вот и посмотрим, – говорю я. – Только с начала.

– А он разве не с начала был? – удивляются они оба. И мы идем в кино. На этот раз фильм нравится им еще больше, и они громко, ерзая в креслах и перекрикивая друг друга, в середине фильма начинают пересказывать мне его содержание прямо с того момента, когда я их усадил в зал. Зал слушает их вместе со мной и, странное дело, не перебивает.

– Она сейчас все свои вещи распродаст! – кричит Маша. – Она сейчас скажет, что она не покупает все подряд, но зато вместо этого у нее есть отношения с любимым мужчиной!..

Когда мы выходим из кинотеатра, я объясняю им, что произошло.

– Это как в том анекдоте! – смеется Ваня. – Я тебе сейчас расскажу. Приходят Чебурашка и Гена в прачечную…

«Давай сделаем тату машине»

Я утром хотел отвезти детей в школу. Когда получается, я стараюсь это делать. Стараюсь не в том смысле, что заставляю себя, а в том, что очень хочу, но не всегда получается (впрочем, все равно уже, что бы ни написал, похоже на попытку оправдания).

В общем, я хотел это сделать и спросил проснувшегося и одетого, но лежащего в кровати ничком с закрытыми глазами Ваню, хотел бы он, чтоб я отвез их, или не хотел бы. Разумеется, это было кокетство с моей стороны, и для Вани это было ясно. Он открыл глаза и с упреком сказал:

– Ну конечно, хотел бы.

Машу я даже спрашивать не стал.

А зря: она не захотела. Я был в шоке. У нее появились собственные планы! До сих пор она не отрывала их от Ваниных. Только производственная необходимость могла заставить их разлучиться: плавание в разное время или Машины танцы и Ванино ушу, совпадающие по времени… Но сознательно отказаться от моего общества и от общества брата ей раньше и в голову не могло прийти.

То есть я засек этот момент в ее жизни. Это случилось через две недели после того, как ей исполнилось восемь лет.

Ради чего она это сделала? Чтобы ее отвезла мама. То есть и этот момент я тоже засек. Так, все, Маша льнет к маме.

Но Ваня-то – к папе.

– Маша, – спросил он, – ты что, не едешь с нами?

– Нет, – говорит Маша, – вы что-то долго собираетесь. Я с вами опоздаю в школу. А мне еще цветы купить надо.

Это была правда: у кого-то в школе случился день рождения.

– А, ну ладно, – сказал Ваня, – тогда мы поехали. Через полминуты он был готов к выходу из дома, и ему даже пришлось подождать меня: я не ожидал от него такой прыти в буквальном смысле этого слова. В самом деле, он просто запрыгнул в свои ботинки. Я знаю почему. Он хотел для начала показать, что долгие сборы не причина для того, чтобы не ехать вместе с нами в школу, и что на самом деле у Маши есть какие-то другие причины. И я не могу сказать, что ему не удалось это показать.

Более того, я и сам одевался со слишком подозрительной быстротой, чтобы ее можно было списать на обычную торопливость, когда кто-то куда-то слегка, но уж точно не безнадежно опаздывает. Тем более что мы с Ваней никуда не опаздывали: в детском саду нет звонка в 9 утра на первый урок (хотя он его и слышит, потому что детский сад и начальная школа – в одном здании). Нет, мне, хотя я себе, наверное, и не признался в этом, тоже хотелось показать, что цветы не причина для того, чтобы отказываться с нами ехать.

В машине Ваня сказал мне:

– Папа, у меня есть одна идея. Ты, наверное, не согласишься. А зря.

– Ну, давай, говори, – сказал я, в общем, обреченно. Что он опять себе присмотрел в том магазине на втором этаже?

– Давай сделаем тату машине, – сказал он. Ему удалось меня удивить.

– Подожди, Ваня, – сказал я. – Ты что имеешь в виду? То же, что и я?

Я-то подумал про аэрографию. Более того, я про нее и в самом деле думаю уже некоторое время. Мне хочется, но меня останавливает только одно: я не могу придумать сюжета. У меня нет в голове картинки, которая должна быть на машине. Я смотрел сайты, ездил даже к людям, которые занимаются этим, я перебрал кучу собственных вариантов – и ничего. То, что я видел, кажется пошлым, а то, что придумывал, – пафосным.

Ваня имел в виду именно аэрографию.

– Ну, такое же тату, – пояснил он, – как я на руке себе делаю иногда.

Эти тату, как правило, вложены в жвачку «Хаббл-баббл» и ценны тем, что, по-моему, никогда не повторяются. Еще больше они ценны тем, что стираются через день или в крайнем случае через два.

– Согласен, – говорю я, злясь оттого, что мы на ровном и обычно пустом месте попали в пробку, и что надо было поехать другой дорогой, и что Маша с мамой могут нас теперь опередить. – Но что мы нарисуем?