Читать книгу "Сезон дождей - Илья Штемлер"

– Так вот, я побегал-побегал и надыбил подешевле. За тысячу двести. Ну и мне за труд – пятьсот. Всего, на круг, тысяча семьсот.

– Пистолет, что ли?! – строго спросил Евсей Наумович.

– А то! И патронов шесть штук, полная обойма!

Евсей Наумович видел округлившиеся глаза своего гостя. На левом, желтоватом, вздрагивало веко с короткими поредевшими ресничками, а правое, зеленоватого цвета, было неподвижно, и ресниц было погуще.

– Что это у тебя, Афанасий, глаза разные, – проговорил он, прикидывая, как бы увильнуть от опасного предложения.

– А черт их знает. У мамани были одного цвета, у отца – другого, а я, вроде, скомбинировал.

– Странно. Раньше я не замечал.

– Они разные не всегда. Только когда нервничаю.

– А что ты нервничаешь, Афанасий?

– Так как же, Наумыч? – с детским недоумением воскликнул Афанасий. – По городу шастаю. А если заметут? Счас время-то какое? День прожил, жив остался – радуйся. Сколько раз меня в метро менты шмонали, точно чучмека. А нашли бы пистоль!

– Какой же из тебя чучмек, Афанасий? От тебя за версту лаптями пахнет.

– То-то и оно. Ментам все по хер. Видят небритого да мятого – стало быть чеченец, террорист, гони бабки.

Продолжая ворчать, Афанасий полез в сумку, пошуровал в глубине и, наконец, извлек сверток, приговаривая:

– Вот он, голубчик, вот он, голубчик.

Евсей Наумович с любопытством наблюдал за своим непрошеным визитером.

Тощими пальцами с чернотой под ногтями Афанасий принялся разворачивать пакет.

– Вот он, голубчик, – беспрестанно повторял он, извлекая рифленую, шоколадного цвета рукоятку пистолета.

Евсею Наумовичу редко доводилось воочию видеть настоящее оружие. Бывало он, из любопытства, заглядывал в оружейные магазины, но сейчас пистолет как-то особенно возбуждал и гипнотизировал. Афанасий положил оружие на ладонь и, тяжело покачивая, лукаво оглядел обомлевшего хозяина квартиры.

– Тысяча семьсот рубликов, Есей Наумыч, и душевное спокойствие при всех случаях жизни, – произнес Афанасий.

– Вот ты его себе и оставь, – буркнул он в ответ, не отводя взгляд от пистолета.

– Себе? – Афанасий прогнал бугристый кадык под дряблой кожей горла. – Так у меня же есть один, ждет часа.

– Будет два. Оборону держать. – Евсей Наумович прислонился к шкафу и скрестил на груди руки.

– Не-е-е, Есей Наумыч, так не пойдет, – плаксиво возразил Афанасий. – Это, что же? Я бегал-бегал, людей теребил… Сами же изъявили желание поиметь дома пистоль на случай тяжкой болезни. Вспомните наш разговор, когда пиво пили и рыбкой закусывали. Не-е-е, так не пойдет.

Псих, подумал Евсей Наумович, еще пальнет в меня.

– Слушай-ка, Афанасий. Дам я тебе денег, раз подбил на такое дело. Тысячу рублей, скажем. А пистолет оставь себе. Мне и так хватает забот.

– Не-е-е, не пойдет. – Афанасий продолжал покачивать пистолет на широкой, точно совок, ладони. – Мне второй пистоль не нужен. А шляться по Апрашке, искать барыг, западло мне, Наумыч, писатель мой разлюбезный. В Апрашке каждый второй – стукач, – надтреснутый голос Афанасия крепчал, сдерживал злость. – Бери товар, Наумыч, и делай что хочешь.

Псих, подумал Евсей Наумович, ведь пальнет и никто не услышит – сталинский дом, стены в метр. Может и вправду взять? Взять и выбросить, чем толковать впустую, да пулю ждать.

Евсей Наумович взял пистолет. Холод стали приятно тяжелил руку. А красота и законченность форм завораживали совершенством.

– Куда же мне его спрятать? – растерянно пробормотал Евсей Наумович.

– В вашей-то квартире? – с облегчением вздохнул Афанасий. – Хоть в абажур суньте. Он у вас как Фудзияма какая-то. Не то что пистолет, танк можно упрятать. Или в толстую книгу спрячьте. Вырежьте окопчик и спрячьте. Книг у вас мильен, одну и приговорите. Не то, что у меня: таскаю свой пистоль по всем углам, точно судьбу.

Последняя фраза, произнесенная хриплым, простуженным голосом, задела Евсея Наумовича, и он с удивлением взглянул на своего спасителя.

Афанасий уперся локтями в колени и опустил голову. Казалось, сквозь потертую материю пиджака проступили его тощие плечи. А от всей фигуры вновь потянуло гнилым запахом стоялой воды.

– Ты и впрямь мой спаситель, – пробормотал Евсей Наумович. – И откуда ты свалился на мою голову, серый человек.

– Откуда, откуда, – ухмыльнулся Афанасий, щеря желтые прокуренные зубы, крепко схваченные выпуклыми белесыми деснами. – Или забыли? Не будь меня, так бы и кормили рыбок в Неве.

– Я не о том. Как-то легко ты, Афанасий, к жизни относишься, несерьезно.

– А что усложнять, Наумыч, – с готовностью подхватил Афанасий. – Что усложнять? Пожил – ну и дай другим! Как в трамвае: посидел на скамейке, приехал, уступи место другому. Не переть же скамейку с собой, верно?

Евсей Наумович засмеялся. Не столько от наивной логики суждений своего спасителя, сколько от убежденности, проявившейся на его смуглом, потрепанном жизнью, птичьем лице.

Длинный ребристый язык приглашал в преисподнюю – такое ощущение появлялось у Евсея Наумовича всякий раз при виде эскалатора. Особенно в полдень или поздним вечером, когда мелел поток пассажиров и ступеньки, плавно и голо уходили вниз, подобно транспортеру в крематории после ритуального прощания.

Сейчас как раз и был полдень. Если бы не визит спасителя, Евсей Наумович отправился бы в Прокуратуру раньше. С другой стороны, даже хорошо – после двенадцати дня самое время застать кого-либо на рабочем месте. Но все равно, ощущение стремительно уходящего дня не покидало Евсея Наумовича. То ли от нетерпения прояснить ситуацию, то ли от нервного напряжения, от дурного предчувствия.

Вообще-то Афанасий не долго рассиживался. Много времени заняло метание по квартире. Евсей Наумович, как мальчишка, бегал от туалета до гостиной и кабинета, но все казалось, что тяжелый сверток, каким-то образом бросается в глаза. Он даже прилаживал пистолет среди складок «шапки Мономаха», но абажур, как-то скособочило. Измученный суетой, Евсей Наумович запихнул наконец сверток в ящик письменного стола и, едва перекусив, выскочил из дома. Вероятно, вид у него был не совсем привычный, на что и обратила внимание толстуха-дворник, хлопотавшая у мусорного бака.

– А-а-а! Появились? – протянула она высоким, привычным к скандалам голосом. – Я за вашим почтовым ящиком присматривала. Набилось всякой бумаги, жуть просто. Жулики-то приглядывают – ящик полный, значит, хозяева уехали. Обошлось?

– Обошлось, – остановился Евсей Наумович, невольно глядя на холмы дворницкой куртки, прятавшие необъятные сиси.

– Одну облезлую харю несколько раз примечала, – не отвязывалась дворник, наверняка имея в виду спасителя Афанасия. И прежде чем Евсей Наумович юркнул под арку дома, дворник сообщила ему в спину, что с месяц назад его искал человек с казенным письмом, но дворник письмо не взяла, расписываться не стала, надо будет, человек придет еще раз.