Читать книгу "Всемирная история болезни - Олеся Мовсина"

– Так, значит, ничего не получилось? – расспрашивал синий рыцарь у принцессы.

Уже начался второй тайм, и нашим даже успели забить гол. Пьера Деррида не было на поле, но Надя и Маша сидели в надежде, что рассказ этого парня – просто какой-то нелепый непроверенный слух. Ведь не стали бы продолжать матч после такой трагедии.

Матильда с рассеянным видом заправской театралки водила биноклем по лицам зрителей на противоположных секторах. И вдруг она радостно вспискнула, указывая пальцем:

– Вон они, вон они, наши. Ружена с Анной, а вон и ребята! Видите, вон, где такое разноцветное всё! – она тыкала рукою вперёд, а биноклем теперь – в Надино лицо. – Видите? Это всё мои рыцари, мои друзья.

– Очень приятно, – пробормотала Надя из своего полуобморочного состояния.

– Как чудесно, – продолжала принцесса, – а вон, я вижу, тот человек, у которого мы с Жаном похитили рыбу. Интересно, что он здесь делает? Помните, я вам говорила, у которого в доме он и задохнулся в шкафу?

– Где? – не выдержала Надя и теперь сама выхватила у Матильды бинокль.

– Прямо над жёлтенькой, над Анной. Такой старый-престарый, ещё лысоватый, в очках.

Но сколько Надя ни высматривала, ни жёлтенькой, ни лысоватого найти не могла. Зато совершенно неожиданно бинокль упёрся во что-то очень и очень знакомое, похожее на что-то: белая рубашка с оранжево-зелёными бабочками на ней. Бабочка, это же бабочка!

Надя вскочила, задохнувшись от волнения! Луи здесь, милый Луи! Она обязательно должна его увидеть, поговорить с ним. Села, ещё раз заглянула в бинокль. Бог ты мой: Шарлотта! Сидит с важным видом, как будто всю жизнь только и делает, что ходит на футбол. И старичок-коллекционер рядом. Что они все здесь? Ждут развязки? Какой?

А дальше все как на подбор: доктор Котар обсуждает что-то с адвокатом Мове, инспектор полиции серьёзен и неприступен, даже администратор Надиного ресторана, и тот как-то здесь очутился.

Бред какой-то. Она отодвинула от себя бинокль, пытаясь отодвинуть и наваждение.

– Можно мне? – протянула Маша руку и наугад стала рассматривать зрителей напротив.

Сначала ничего: чужие и незнакомые. Потом:

– Ой! – вскочила, потому что увидела Андрея, вот он, сам, настоящий! И поняла, как соскучилась, как простила давно ему и оленя, и другие обиды! А рядом с ним почему-то красавица Инга (значит, они знакомы?), сидит, поглаживая между ушей у чёрного ньюфаундленда. И как её пропустили с собакой на стадион? А вот левее – какой-то человек с табличкой на груди «Мистер Макс». Ну это уж просто настоящее издевательство. А вон, извините, и Тимур. Тимур Сахнов. Один, без брата. Значит, всё-таки попал на этот матч. Только который же это из двух? Маша не могла разобрать с такого расстояния.

А может, второго и не было? – вдруг мелькнула дурацкая мысль. Как один актёр – бывает – играет двух близнецов. А теперь пришло время разгримироваться и выходить на поклон.

– Позвольте, сударыня, – вмешался и синий юноша.

Оторопевшая Маша отпустила волшебный бинокль.

– Смотрите, вон, видите, целый сектор – все зрители в фиолетовом, – синий рыцарь чуть-чуть подкрутил, навёл резкость. – Это что же, все наши враги здесь?

Девушки по очереди стали соваться в окуляры, рассматривая толпу народа в одинаковых фиолетовых плащах с капюшонами. Те сидели смирно, на игру не обращали внимания, как будто только того и ждали, что их сейчас рассмотрят, а потом можно будет исчезнуть. Так, массовка, нагнавшая по ходу действия столько тревоги.

– Да, я бы ни за что не поверила, если бы мне рассказали, – пропела принцесса Матильда, завладев в свою очередь биноклем и уже сама не зная чего выискивая на скамейке запасных. – Такого мне даже в самых ужасных снах не снилось. Ни разу за сто лет.

– Я бы предпочла сбежать отсюда до конца матча, – благоразумно стала подводить черту Маша, как вдруг Матильдин идиотский смешок:

– А вон и Жан, он, оказывается, живой.

Две руки вцепились в бинокль с двух сторон. На правах родственницы Надя всё-таки выхватила первой.

– Где?

– Да вон, там, где-то внизу.

Три брата Деррида – Жан, Поль и Пьер сидели там на скамейке запасных, все как один живые, здоровые и невредимые. И что-то обсуждали оживлённо и дружно. Ни выстрелов, ни шкафов, ни вакханок. Наверное, договаривались после футбола поехать искупаться в Финском заливе, где-нибудь в районе Солнечного или Репина.

Хорошо бы то же самое увидеть и без бинокля, – подумала Надя. Она послала туда невооружённый глаз, но увы. Это как сон: всё, что хочешь, пожалуйста. А руку протяни – и фигушки, уже проснулся.

– Так, похоже, конец света на сегодня отменяется, – проговорил парень в синем костюме и подал руку принцессе, чтобы увести её обратно в сказку.

21

– Итак, один-один. Очередная встреча закончилась вничью, – как-то так объяснил происшедшее спортивный комментатор Геннадий Орлов, который любит носить чёрную рубашку и белый пиджак, – и началась реклама.

Рекламу я не очень-то. Можно даже сказать, я её не люблю. Всё остальное ещё куда ни шло, надо всем остальным я, по крайней мере, умею вовремя посмеяться. Я выключаю телевизор, в одну точку сливаются и утекают фиолетовые, розово-жёлто-зелёные и прочие бабочки на рубашках. Только в окно моего восьмого этажа (без балкона) заглядывают ещё некоторое время три маленьких белокурых ангела.

– Эй, автор, – зовёт меня один из них тоненьким голосом. – Что, уже конец?

– Давайте назовём это финалом, – отвечаю я, приоткрывая окно, чтобы лучше слышать.

– А мы ничего не поняли, – жалуется второй голосок. – Так они умерли, братья Деррида, или нет?

– Ну что вы, милые! Братья Деррида бессмертны, как бессмертна в этом мире масскультура.

– Что? Мы не слышим! Физкультура?

Я смеюсь и качаю головой. Ангелы по очереди не унимаются:

– А про исомов – всё правда?

– А тот, который состарился за один день?

И даже:

– Что ты издеваешься над своими героями, и не жалко тебе их?

Теперь я уже хмурюсь им, как непонятливым ученикам:

– И это говорите мне вы, мои самые первые, самые проницательные? Вы должны, как дети, чувствовать каждый опошленный образ, уметь его пожалеть, поднять с земли и стряхнуть с него пыль.

И делаю вид, что только и всего – убираю со стола.

Гости мои заоконные смущаются, перешёптываются, ещё о чём-то спросить желают.

– А рыба-то, рыба, – слышу я и открываю кран. Вода с наслаждением обрушивается на пирамиду грязной посуды.