Читать книгу "Дом духов - Исабель Альенде"

— Я пришел вытащить вас отсюда, — произнес Эстебан Труэба.

— Почему? — спросил Педро Терсеро.

— Потому что Бланка попросила меня об этом, — ответил старик.

— Пошли вы к черту, — пробормотал Педро Терсеро.

— Хорошо, туда и пойдем. И вы со мной.

Оба одновременно улыбнулись. Во дворе дома их ждал серебристый лимузин посла одной из северных стран. Педро Терсеро поместили в багажник, где он пригнулся как можно ниже, и его накрыли сумками, полными овощей с рынка. На сиденьях разместились Бланка, Альба, сенатор Труэба и его друг, посол. Шофер доставил их в резиденцию нунция,[59]провезя мимо строя карабинеров, но никто не остановил машину. У входа в резиденцию стояла двойная охрана, однако узнав сенатора Труэбу и заметив дипломатический номер на автомобиле, им позволили проехать, отдав честь. За воротами, уже под охраной Ватикана, Педро Терсеро помогли встать, вызволив его из-под кучи капустных листьев и лопнувших помидоров. Его провели в кабинет нунция, который ждал его в епископской сутане, держа новенький пропуск, дававший возможность выехать за границу вместе с Бланкой. Она решила прожить в изгнании свою откладывающуюся с самого детства любовь. Нунций пожелал им доброго пути. Он был поклонником Педро Терсеро и собирал все его пластинки.

Пока священник и посол северной страны обсуждали международное положение, семья начала прощаться. Бланка и Альба безутешно рыдали. Они никогда еще не расставались. Эстебан Труэба долго обнимал дочь, без слез, стиснув зубы, унимая дрожь и силясь сдержать рыдания.

— Я не был для вас хорошим отцом, дочка, — говорил он. — Вы думаете, можно простить меня и забыть прошлое?

— Я вас очень люблю, папа! — плакала Бланка, крепко обнимая его и целуя.

Потом старик повернулся к Педро Терсеро и посмотрел ему в глаза. Он протянул руку, но не сумел пожать его ладонь, потому что на ней не хватало пальцев. Тогда он открыл объятия, и оба мужчины крепко обнялись, простились, освободившись наконец от ненависти и упреков, которые столько лет омрачали их жизнь.

— Я буду заботиться о вашей дочери и постараюсь сделать ее счастливой, сеньор, — произнес Педро Терсеро срывающимся голосом.

— Не сомневаюсь. Поезжайте с миром, дети, — пробормотал старик.

Он знал, что уже не увидит их.

Сенатор Труэба остался в доме только с внучкой и несколькими слугами. По крайней мере, так думал он. Но Альба решила последовать примеру матери и использовать пустующую часть дома, чтобы прятать людей на одну или две ночи, пока не найдется другое, более надежное убежище, или возможность переправить их в другую страну. Она помогала тем, кто скрывался в подполье, уходя днем и смешиваясь с людским потоком в городе, но кто с наступлением ночи должен был прятаться, каждый раз в другом месте. Самые опасные минуты приходились на комендантский час, когда беглецы не имели возможности выйти на улицу, а полиция могла схватить их по первой же прихоти. Альба считала, что дом ее дедушки был последним местом, куда полиция могла бы ворваться. Мало-помалу Альба превратила пустые комнаты в лабиринт секретных уголков, где прятала своих подзащитных, иногда целыми семьями. Сенатор Труэба занимал только библиотеку, ванную и свою спальню. Там он жил, окруженный мебелью красного дерева, шкафами викторианской эпохи и персидскими коврами. Даже человеку, так мало склонному к предчувствиям, как он, этот мрачный особняк внушал тревогу: казалось, он скрывает в себе некое чудище. Труэба не понимал причину тяжелого чувства, охватившего его, так как знал, что странные звуки и непонятный шум, которые, по рассказам, слышали слуги, производила Клара, бродившая по дому вместе со своими друзьями-призраками. Он часто заставал свою жену врасплох, когда она скользила по залам в белой тунике и смеялась своим девчоночьим смехом. Он притворялся, будто не видит ее, не двигался и даже задерживал дыхание, чтобы не напугать ее. Если он закрывал глаза, притворяясь спящим, то мог почувствовать, как нежные пальцы касаются его лба, ощущал ее свежее дыхание, похожее на дуновение ветра, мог дотронуться рукой до ее волос. У него не было причин подозревать в этом что-то противоестественное, тем не менее он старался не вторгаться в таинственный мир своей жены и дальше кухни, нейтральной зоны, не заходил. Его старая кухарка ушла. В одной из перестрелок убили ее мужа, а ее единственного сына, набиравшего рекрутов в какой-то деревне на юге, повесили на столбе на его собственных кишках, намотанных на шею: это было местью народа за то, что он выполнял приказы своих начальников. Несчастная женщина лишилась разума, а вскоре сенатор Труэба потерял терпение, находя в еде волосы, которые она рвала на себе, непрерывно плача. Со временем Альба стала сама возиться с кастрюлями, вооружившись книгой рецептов, но несмотря на ее добрые намерения, Труэба почти каждый вечер ужинал в Клубе, чтобы по крайней мере один раз в день прилично поесть. Этим он предоставил Альбе большую свободу для переправки беглецов; она спокойно прятала людей и уводила их из дома до наступления комендантского часа, зная, что дедушка ничего не заподозрит.

Однажды появился Мигель. Она входила в дом в разгар сиесты, когда он вышел ей навстречу. Он ждал ее, спрятавшись в саду, в зарослях кустарника. Мигель перекрасился в блондина и был одет в синий костюм в елочку, напоминая обычного служащего банка. Но Альба мгновенно его узнала и не смогла сдержать крика радости. Они обнялись тут же, в саду, на виду у прохожих и тех, кто, скрываясь в доме, был не прочь стать свидетелем этой радостной встречи, пока не вспомнили об опасности. Альба провела Мигеля в дом, в свою спальню. Они упали на кровать в страстном порыве, вспоминая тайные имена друг друга, которые придумали во времена их встреч в подвале, отдаваясь любви, пока не почувствовали, что разрывается душа от боли, и тогда остановились, унимая частое биение своих сердец и стараясь успокоиться. Альба внимательно взглянула на Мигеля и увидела, что перед ней совершенно незнакомый человек, у которого не только были волосы, как у викинга, но недоставало бороды и маленьких круглых преподавательских очков. Он казался сильно похудевшим. «Ты ужасно выглядишь!» — шепнула она ему на ухо.

Мигель стал одним из лидеров партизан, следуя судьбе, которую сам определил для себя с отроческих лет. Чтобы обнаружить, где он скрывается, допрашивали многих мужчин и женщин, что, точно мельничный жернов, давило на душу Альбы, а для него было скорее привычным ужасом войны. Он сам готов был испытать подобную судьбу, когда придет время прикрывать других. Между тем он сражался в подполье, верный своей теории, согласно которой на насилие богатых следует отвечать насилием народа. Альба, которая тысячу раз воображала, что он пойман или погиб какой-нибудь ужасной смертью, плакала от радости, вдыхая его запах, наслаждаясь его телом, голосом, его теплом, прикосновением мозолистых от оружия пальцев, его привычкой ходить, слегка волоча ноги. Она молилась и проклинала его, целовала и ненавидела из-за причиненных ей страданий и хотела умереть тут же, чтобы снова не испытывать горечь разлуки.