Читать книгу "Шаман - Ной Гордон"

— Вы не должны позволить своему статусу «принят условно» запугать вас, — осторожно произнес доктор Бервин. — В каком-то смысле все наши студенты зачисляются с испытательным сроком и должны проявить себя как достойные кандидаты.

В каком-то смысле. Шаман готов был поспорить, что отнюдь не каждому студенту сообщали о его условном статусе в письме. Однако он вежливо поблагодарил декана. Доктор Бервин направил его в общежитие, которое оказалось трехэтажным каркасным зданием, скрывающимся позади школы. Список жильцов, висящий на стене в холле, сообщил ему, что Коул, Роберт Джей, проживает в комнате 2-В, вместе с Куком, Полом П.; Торрингтоном, Руэлом; и Хенридом, Вильямом.

Комната 2-В была маленькой: все пространство в ней занимали две двухъярусные кровати, два бюро и стол с четырьмя стульями, на одном из которых восседал толстый юноша. Заметив вошедшего Шамана, он перестал писать в тетради и воскликнул:

— Ага-а! Я — П. П. Кук, из Зинии. Билл Хенрид отправился получать книги. Следовательно, вы либо Торрингтон из Кентукки, либо глухой сосед.

Шаман рассмеялся; неожиданно ему стало очень легко.

— Я — глухой сосед, — признался он. — Можно, я буду называть вас Пол?

Тем вечером они наблюдали друг за другом и делали выводы. Кук был сыном торговца кормами, и преуспевающего, судя по его одежде и вещам. Шаман заметил, что он привык паясничать — возможно, из-за полноты; но в его карих глазах светились ум и проницательность, от которой почти невозможно было скрыться. Билли Хенрид был худощавым и тихим. Он сообщил, что вырос на ферме вблизи Колумбуса и два года проучился в семинарии, прежде чем решил, что не создан для рясы священника. Руэл Торрингтон, появившийся только после ужина, оказался для них настоящим сюрпризом. Он был вдвое старше своих соседей по комнате и давно занимался медицинской практикой. Он с юных лет ходил в учениках одного врача, а сейчас решил прослушать университетский курс, чтобы узаконить звание доктора.

Трое его соседей по 2-В пришли в восторг от его опыта, решив, что им повезло учиться вместе с опытным практиком, но Торрингтон прибыл в дурном расположении духа, которое так ни разу и не изменилось за все то время, что они прожили вместе. Единственное спальное место, к моменту его приезда остававшееся свободным, было на втором ярусе кровати у стены и совершенно ему не понравилось. Он достаточно открыто дал понять, что презирает Кука из-за его избыточного веса, Шамана — из-за глухоты, а Хенрида — из-за принадлежности того к католицизму. Его враждебность с самого начала вынудила остальную троицу заключить союз, и они не уделяли ему много внимания.

Кук провел в школе уже несколько дней и собрал кое-какие сведения, которыми щедро поделился с остальными. В целом весь преподавательский состав школы был выше всяких похвал, но две его звезды сияли ярче остальных. Одной из них был профессор хирургии, доктор Бервин, также занимавший должность декана. Вторым был доктор Барнетт А. Мак-Гован, патологоанатом: он вел предмет, наводивший ужас на студентов и известный как «АиФ» — анатомия и физиология. «За глаза его называют Спорщик, — доверительно сообщил Кук. — Говорят, что он завалил на экзаменах больше студентов-медиков, чем все остальные преподаватели, вместе взятые».

На следующее утро Шаман пошел в сберегательную кассу и внес туда большую часть денег, которые привез с собой. Они с отцом тщательно расписали все финансовые нужды. Обучение стоило шестьдесят долларов в год, пятьдесят долларов — если платить авансом. Они добавили расходы на оплату жилья и питания, приобретение книг, проезд и другие нужды. Роб Джей с радостью заплатил бы сколько нужно, независимо от суммы, но Шаман упорно придерживался убеждения, что, поскольку это он захотел получать медицинское образование, то и оплачивать его должен сам. В конце концов они договорились, что он напишет расписку отцу, обещая возместить все, до последнего доллара, после окончания колледжа.

После посещения кассы он собирался отправиться к казначею школы и заплатить за обучение. Настроение у него немного ухудшилось, когда чиновник объяснил ему, что, если его отчислят в связи с болезнью или неспособностью справиться с учебой, деньги, внесенные в счет оплаты за обучение, возвратят лишь частично.

Первое занятие, которое он посетил уже как студент-медик, было часовой лекцией по женским болезням. Шаман еще в колледже понял, что очень важно приходить на занятия как можно раньше, чтобы занять место перед преподавателем и читать у него по губам с высокой степенью точности. Он пришел достаточно рано, занял место в первом ряду, и правильно сделал: профессор Гарольд Мейгс читал лекции быстро. Шаман еще в колледже научился писать конспект, глядя на губы лектора, а не в тетрадь. Он писал аккуратно, понимая, что Роб Джей захочет прочитать его конспект, чтобы узнать, что происходит в медицинской науке.

На следующем занятии — это была химия — он выяснил, что у него достаточно опыта работы в лаборатории; это подбодрило его и вызвало аппетит как к духовной, так и к обычной пище. Шаман отправился в столовую больницы и торопливо пообедал сухарями и мясным супом, который мог бы быть и вкуснее. Затем он поспешил в книжный магазин Крукшанка, сотрудничавший с медицинской школой, где арендовал микроскоп и купил книги из перечня: «Общие вопросы клинической медицины и фармакологии» Данглисона, «Физиологию человека» Мак-Гована, «Анатомические гравюры» Квана, «Оперативную хирургию» Бервина, «Химию» Фоуна и две книги Мейгса — «Женщина, ее болезни и их лечение» и «Детские заболевания».

Пока пожилой служащий выводил общую сумму по счету, Шаман отвернулся и увидел доктора Бервина, беседующего с сердитым низеньким мужчиной, в чьей аккуратной бородке и шевелюре блестела седина. Он был настолько же волосатым, насколько Бервин — лысым. Они, очевидно, были увлечены спором, хотя и разговаривали тихо — судя по тому, что никто из присутствующих не обращал на них внимания. Доктор Бервин стоял вполоборота к Шаману, в то время как его собеседник — анфас, и Шаман прочитал его слова по губам — скорее рефлекторно, чем желая подслушать.

— …знаете, что эта страна движется к войне. Я прекрасно понимаю, сэр, что в новой группе у нас сорок два студента вместо обычных шестидесяти, и я также прекрасно понимаю, что кое-кто из них сбежит на войну, когда учеба на медицинском факультете покажется им слишком сложной. И в такое время мы должны особенно тщательно придерживаться высоких стандартов. Гарольд Мейгс сказал, что вы взяли нескольких студентов, которых еще в прошлом году вы ни за что бы не приняли, говорят, что среди них есть даже глухонемой…

В этот момент клерк коснулся руки Шамана, милосердно отвлекая его внимание, и показал ему сумму к оплате.

— Что это за джентльмен, который разговаривает с доктором Бервином? — спросил Шаман: немой заговорил!

— Это доктор Мак-Гован, сэр, — ответил служащий. Шаман кивнул, забрал книги и удалился.

Несколько часов спустя профессор Барнетт Алан Мак-Гован сидел за своим столом в анатомическом театре медицинской школы и, сверяясь с записями, писал отчет. Во всех отчетах говорилось о смерти, поскольку доктор Мак-Гован редко имел какое-либо отношение к живым пациентам. Большинство людей считали мертвецов не очень приятным окружением, он привык к тому, что рабочее место ему выделяли как можно дальше от глаз общественности. В больнице, где доктор Мак-Гован был ведущим патологоанатомом, прозекторская находилась в подвале главного корпуса. И хотя это было удобно в связи с тем, что помещение имело выход в выложенный кирпичом туннель, проходящий под улицей между больницей и медицинской школой, место было мрачноватым из-за труб, пересекавших его низкие потолки.