Читать книгу "Девочка с куклами - Вадим Панов"

Три оставшихся сообщения пришли от практикующих коллег. География удачная: Тверь, Санкт-Петербург, Саратов – все три города расположены недалеко, а два – в одном часовом поясе с Москвой, что делало общение максимально комфортным. Но самое главное заключалось в том, что пациенты всех коллег страдали от абсолютно таких же видений, что и Виктория Рыкова – им снилась смерть. Детали, разумеется, отличались, однако они были тщательно и профессионально описаны. Этим коллегам Старова отправила письма, содержание которых продумала заранее: поблагодарила за неравнодушие и быстрый ответ, задала несколько профессиональных вопросов, а в конце, словно невзначай, поинтересовалась настоящими делами пациентов.

Коллега из Санкт-Петербурга сообщил, что они продолжают работу, но достичь какого-то зримого результата пока не получается – видения не усиливаются, но и не исчезают, пациент недоволен и намекает, что хочет поменять врача. «Буду благодарен за профессиональный совет…»

Ольга пообещала помочь и запросила дополнительную информацию.

Коллега из Саратова рассказала, что прекратила оказание помощи примерно два года назад, поскольку пациент сменил место жительства и ему стало неудобно добираться до её медицинского центра. Старова попросила связаться с пациентом, проверить, как его дела, и спросить, готов ли он ответить на несколько вопросов?

Но самое важное сообщение пришло из Твери. Точнее, сначала оно оказалось самым коротким – доктор рассказал, что его пациент, страдающий весьма похожим расстройством, умер восемь месяцев назад. Ольга написала вежливый ответ, не оставляющий сомнений в том, что она хочет знать, как умер пациент. Ожидала, что коллега отзовётся не раньше вечера, но врач приятно удивил, написал примерно через три часа, и уже первое предложение ответа показало Старовой, что нужный случай найден.

«Ольга, вы не поверите в это удивительное совпадение!

Я, признаться, до сих пор пребываю в некотором недоумении, поскольку обстоятельства смерти моего пациента, с одной стороны, банальны, с другой – совершенно мистические… Нет, я выразился некорректно, повторю: обстоятельства собственно смерти более чем обыденны, мистическими же её сделало то, что происходило с пациентом до гибели…

Теперь подробнее.

Как я уже написал, моего пациента, а в то время я жил в Ярославле, преследовали видения смерти. Его смерти. Ему снилось что он тонет, запутавшись в рыболовных сетях. Видения стали преследовать его приблизительно за месяц до обращения ко мне, возникнув совершенно неожиданно. Как уверял пациент, „на ровном месте“. Ничего большего мне добиться не удалось, поэтому о причине появления расстройства я имею смутное представление…»

Тверской коллега старался описать случай максимально подробно, но получалось несколько высокопарно. Местами коряво.

«Первым событием стал ночной кошмар, на который пациент, как это часто бывает, не обратил особого внимания. Да, неприятный сон, даже страшный, заставивший проснуться среди ночи. Пациент постарался выбросить его из головы, но через несколько дней, он не смог уточнить, через сколько, кошмар повторился, причём – в точности. А затем повторился на следующую ночь и в него добавились дополнительные детали. Если в первых кошмарах пациент видел себя борющимся за жизнь в воде – и проигрывающим эту битву,– то в новой версии он сначала увидел себя со стороны, плывущим в направлении сетей, словно жаждая проверить, сбудется ли сон. Ещё через неделю кошмар перестал заканчиваться в том месте, где завершалась битва за жизнь – пациент стал переживать ощущения, сопровождающие смерть от утопления: он чувствовал, как захлёбывается, как вода заполняет лёгкие, как сходит с ума от невозможности ничего предпринять…

Сходит с ума.

Только после этих кошмаров, то есть изрядно запустив случай, пациент обратился ко мне. Он был подавлен и не сомневался, что сходит с ума. Мы начали терапию, однако, как я уже говорил, не сумели докопаться до источника проблемы, что странно, поскольку пациент – в этом я абсолютно уверен!– был со мной искренен и честно отвечал на вопросы. Источник видений остался неизвестен, однако терапия помогала: кошмары стали приходить всё реже и реже. Но не исчезали совсем, чего, как вы понимаете, очень хотелось пациенту. Я объяснял, что не волшебник, он, кажется, относился с пониманием, но страдал.

Я не думаю, что он винил меня в непрофессионализме, поскольку определённые результаты, повторюсь, были достигнуты, однако пациент проявлял нетерпение и мечтал избавиться от видений как можно скорее. Возможно, это и стало причиной того, что произошло потом.

Мне трудно об этом писать.

Тот день… он стал одним из самых чёрных в моей жизни.

Была среда. Мне позвонили из полиции, назвали имя пациента и спросили, знаю ли я его? Я ответил, что знаю. Меня попросили приехать, к счастью, не для опознания – его провели с родственниками. Я приехал и узнал, что мой пациент умер именно так, как представлял в видениях – запутавшись в рыбацких сетях. Отправился на Волгу купаться, попал в сети и утонул. Это было очень странно. Это было… невозможно. Что я изо всех сил и пытался доказать полицейским. Я говорил, что пациент НИКОГДА не отправился бы купаться в одиночестве и НИКОГДА не приблизился бы к расставленным сетям. Они хорошо видны и он бы НИКОГДА не вошёл в воду, будь сети рядом. Но полицейских интересовало другое. Меня подробно расспрашивали о том, какую помощь я оказывал пациенту и какие результаты давало лечение. У меня изъяли записи и постоянно таскали на допросы. Возможно, мне хотели инкриминировать врачебную ошибку или смерть по неосторожности во время проведения опасного эксперимента. Меня то и дело спрашивали, не захотел ли я избавить пациента от видений, воспроизведя их в реальности, но доказать подобный умысел полицейские не смогли: вмоих материалах не нашлось и намёка на подобную глупость, а на день смерти у меня было железное, абсолютно несокрушимое алиби. К тому же в компьютере пациента полицейские обнаружили следы переписки с каким-то онлайн-психологом – мне не рассказали подробностей,– и через какое-то время меня оставили в покое. Однако репутацию разрушили и именно поэтому я пишу вам из Твери, а не из Ярославля.

Психолога, с которым пациент общался по Сети, так и не нашли. Я об этом знаю по своим каналам. И в конце концов, было признано, что смерть наступила в результате несчастного случая. Я вернулся к практике, но, как вы понимаете, ещё долго не смогу выбросить эту историю из головы. А главное… Я всё чаще задумываюсь над тем, не были ли мои усилия с самого начала обречены на провал? Не получилось ли так, что пациент действительно видел свою смерть? Переживал её вновь и вновь в видениях только для того, чтобы однажды это случилось в реальности? Вдруг всё действительно предопределено? Вдруг наши попытки изменить Замысел – не более чем суета? Мы стараемся, пытаемся что-то сделать, но приходит срок – и включается давным-давно запрограммированный механизм, цепочка событий, которые мы назовём совпадениями, приводящая к смерти. А некоторые из нас видят эту цепочку, знают о ней, и вынуждены жить с этим знанием, убеждая себя, что мучаются кошмарами…»