Читать книгу "Завоевание. Английское королевство Франция, 1417–1450 гг. - Джульет Баркер"

дней под страхом конфискации имущества, и набрал более 60.000 вольных стрелков, которым он "прямо приказал, чтобы они не делали ничего другого, кроме как упражнялись с упомянутыми луками и доспехами".

Во-вторых, в случае войны, которая, не дай Бог, начнется, страна Нормандия сама по себе недостаточна для того, чтобы оказать сопротивление огромной мощи врагов, по многим причинам. В ней нет ни одного места, которое было бы обеспечено ремонтом, снаряжением и какой-либо артиллерией. Почти все укрепления пришли в такой упадок, и даже там, где полно людей и материалов, они находятся в таком неприглядном состоянии, что их невозможно защищать и удерживать. Адекватное обеспечение такого ремонта и оснащения потребует неоценимых расходов.

На последнем заседании Генеральных Штатов Нормандии было заявлено о невозможности взимания будущих налогов из-за общей бедности герцогства, сообщил аббат Глостерский Парламенту и единственными альтернативами, оставшимися у генерал-лейтенанта, были сокращение числа солдат, приток денег из Англии или отказ от земель в пользу врага.

В своем последнем слове аббат обратил внимание на быстро приближающийся срок окончания перемирия:

Оно продлится еще только четырнадцать месяцев, и поэтому считается, что сейчас самое подходящее и нужное время, чтобы начать принимать меры для защиты этой благородной земли, помня о великой, неоценимой и почти бесконечной стоимости и расходах как средств, так и пролитой крови, которые эта земля понесла и выстрадала. Позорная потеря ее, которую Бог не допустит, не только нанесет непоправимый ущерб общей пользе, но и станет вечным позором и постоянным очернением славы этого благородного королевства[703].

Призыв Бофорта остался без внимания. Парламент слышал все это уже много раз и стал невосприимчив к подобным мрачным пророчествам. Все это звучало излишне тревожно, ведь в конце концов, перемирие все еще действовало, и не было причин полагать, что оно не будет продлено снова. Кроме того, все больше расходились интересы тех англичан, которые владели землями во Франции, и тех, у кого их не было. Люди, заседавшие в обеих Палатах Парламента, больше не имели одинакового уровня заинтересованности или приверженности к владениям Англии на севере Франции.

На протяжении всего правления Генриха V и вплоть до смерти Бедфорда многие члены Парламента были ветеранами войны во Франции. Многие рыцари графств и еще большая часть пэров принимали участие в военных кампаниях и могли заявить, что сражались при Азенкуре или Вернёе. Некоторые получили прямую выгоду от завоевания, приобретя земли, которые после прекращения англо-бургундского союза и недавней уступки Мэна были снова потеряны, а обещанная компенсация так и не была получена, поскольку французская ссылка на appâtis была поглощена оборонным бюджетом Нормандии. Другие, кто провел годы во Франции и приобрел там ценные земли и имущество, вернулись в Англию, чтобы вложить свои доходы и поучаствовать в политической и общественной жизни.

Сэр Джон Фастольф является ярким и хорошо задокументированным примером человека из числа мелкого дворянства, который поднялся на высокий пост и сделал свое состояние благодаря войне во Франции. Из доходов от войны он вложил 13.885 ф.с. (7.29 млн. ф.с.) в покупку недвижимости и 9.495 ф.с. (4.98 млн. ф.с.) в ее перестройку — но все это были французские деньги, потраченные в Англии. В 1445 году годовой доход от его английских земель составлял 1.061 ф.с. (557.025 ф.с.), по сравнению с 401 ф.с. (210.525 ф.с.) от его французских земель, сумма, которая значительно уменьшилась после сдачи Мэна, где находилась большая часть его собственности. Несмотря на то, что Фастольф почти непрерывно воевал во Франции с 1412 года, он так и не вернулся туда после своего отъезда в Англию в 1439 году. Хотя он оставался страстно преданным делу сохранения английских владений во Франции и провел большую часть своей старости, негодуя на неумелость английской политики, он превратился из боевого капитана в мирного помещика[704]. Обогащение Фастольфа в результате его военной карьеры было исключительным, но его пример не является единичным. Среди дворян было мало ветеранов, не пожелавших вернуться домой для мирного проведения последних лет жизни.

Но все большая часть рыцарей из графств никогда не была на военной службе во Франции, не говоря уже о приобретении там земель или должностей. По мере того как возможности обогащения уменьшались, уменьшалась и привлекательность добровольного участия в военных кампаниях, что привело к растущим трудностям с набором латников в экспедиционные войска. Дело не в том, что они не были заинтересованы в сохранении английских владений за границей, просто у них были другие приоритеты дома и вера в то, что те, кто выиграл от завоевания, должны первыми и защищать его. Такое отношение не было новым, но впервые за 25 лет изменились обстоятельства. Бофорт и его коллеги в Нормандии видели опасность возрождающегося французского милитаризма, а их соотечественники в Англии — нет. Последствия стали фатальными для того, что осталось от английского королевства Франция.

Глава двадцать четвертая.

Нарушение перемирия

Во Франции нарушения перемирия с каждым днем становились все более вопиющими. 28 февраля 1449 года Бофорт написал Карлу VII письмо, в котором жаловался, что с августа предыдущего года Роберт де Флок и его гарнизон в Лувье совершили ряд бесчинств, напав на суда на Сене, захватив вина на 800 т.л. (46.667 ф.с.) и совершив набег на деревню Кевревиль, недалеко от Пон-де-л'Арк, где они избили жителей, называя их лживыми предателями и английскими собаками, и нанесли ущерб их их имуществу. Люди из Мон-Сен-Мишель и Гранвиля были не лучше, "ежедневно совершая бесконечные преступления, убийства, грабежи, захватывая рабочих, когда рыскали ночью в десяти или двенадцати лигах от своих баз, пленяя их для получения выкупа, как они делают это до сих пор, как будто сейчас время войны, причем объявленной войны"[705].

Еще хуже, поскольку это было намеренно спланированное нападение, а не партизанщина или результат отсутствия дисциплины, был рейд, возглавляемый солдатами гарнизона Дьеппа, 25 февраля, в Масленичный вторник, последний день пиршеств перед воздержанием Великого поста. От 160 до 180 человек, "вооруженных и одетых в броню, как на войне", ворвались в приход Торси-ле-Гран, в 10-и милях к юго-западу от Дьеппа, где проходило важное собрание королевских чиновников. Они взяли в плен многих из них, в том числе лейтенанта и прево бальяжа Ко, лейтенанта виконта Арка и, что самое впечатляющее, Симона Морье, королевского советника, который был прево Парижа до изгнания англичан в 1436 году и находился там по своим частным делам. В результате этого рейда два человека были убиты, а остальные, включая некоторых раненых, были схвачены и заключены в темницу в Дьеппе "как во время войны"[706].

Хотя Бофорт признал, что имела место некая провокация, поскольку нормандские чиновники арестовали людей из Дьеппа, и этот вопрос расследовался его хранителями перемирия, такие действия были