Читать книгу "Три тысячелетия секретных служб мира. Заказчики и исполнители тайных миссий и операций - Ричард Роуэн"

Даже не питая особой приязни к некоторым новым формам политического обмана или влияния, Штибер был вынужден раздувать имперскую пропаганду. Как до, так и после провозглашения империи ярмо прусской власти мучительно давило на мелкие германские государства. Чаще всего беспокойство вызывали волнения в Гановере, и Штибер содержал особое подразделение агентов, в обязанности которых входило неустанно наблюдать и противодействовать опасному внутреннему возрождению.

Отточенное шпионское мастерство Штибера не ржавело, несмотря на то, насколько безмятежным выглядел поздний викторианский мир на закате его карьеры. Он послал своего секретного агента Людвика Винделя во Францию, где тот устроился кучером к генералу Мерсье, новому военному министру, которому нравилось инспектировать фортификации. И Виндель-шпион доставлял французского военного министра в любую закрытую зону или укрепленный район, который тот должен был посетить по своему положению и кругу обязанностей. Таким образом, Штибер продолжал свою прежнюю опасную игру, непрерывно ставя перед собой все новые задачи. И он по-прежнему неизменно пользовался неограниченной поддержкой Бисмарка и оставался правой рукой самого могущественного германца в мире.

«Зеленый дом»

Как начальник полиции Штибер мог вникнуть в любое преступление или тайный сговор. После того как имперский механизм заработал как по маслу, он принялся оберегать Вильгельма I и великого канцлера от разномастных убийц и других подпольных угроз — многие из которых, как потом выяснилось, создавались его собственными оперативниками. На первый взгляд казалось, что наступил великий день германского единения и патриотизма, восхищение рожденной войной империей и отечеством. И Штибер даже перенес шпионские идеалы под лозунг Deutschland über Alles — «Германия превыше всего».

Он сделал достойной гражданской привилегией выполнение некой секретной миссии, которая для самого гражданина означала бы презренный обман и заслуженный остракизм. Он знал, как с помощью патриотизма и долга управлять пылкими рядовыми. К тому же он хорошо усвоил, что богатые и влиятельные, а также младшие члены королевской семьи и знать имеют куда более результативный доступ к скандальным секретам, чем любой из нанятых им шпионов.

В Берлине он открыл пресловутый «Зеленый дом», излюбленное место для влиятельных людей, где поощрялась всякая форма излишеств или порочных капризов, и все это под прикрытием известных распутников и почти благосклонной приватности. Любой клиент мог вести себя как ему только заблагорассудится, однако если им оказывался человек известный, то все его действия до мельчайших подробностей фиксировались.

Любое рандеву становилось известно полиции, ибо сами полицейские агенты регулировали, обслуживали и защищали все, что творилось в доме. Любые щекотливые подробности и компромат записывались в особую папку, которую при необходимости предъявляли клиенту — даже особе королевских кровей, — чтобы склонить к сотрудничеству. Так что императорская секретная служба всегда работала весьма эффективно, когда действовала на самых верхах.

Социальные амбиции побудили Штибера попытаться создать для себя и семьи возвеличивающий шантаж. Находясь в добром здравии, он кичился годами своего бюрократического деспотизма; и если даже просто угроза скандала и падения в пропасть спасли бы Пруссию, то почему бы не поднять начальника полиции на тот же уровень? Благоговейный страх открыл перед ним некоторые двери; но если не считать государственных дел, ближайшие его знакомые были такими же выскочками, как и он сам.

Несмотря на то что получал приглашения только от младших чинов, он был представлен к наградам двадцать семь раз. Для доказательства этого у него имелись дипломы и медали; и когда в 1892 году слег, сраженный смертельной подагрой, он, должно быть, считал, что положил свою жизнь на служение отечеству. Отчасти это было действительно так, но какую бы награду он ни искал в своей жизни, она была добыта нечестным путем.

Свидетельствуя его безграничную преданность и заслуги перед Германией, Пруссией и Гогенцоллернами, личные представители императора и монархов других государств отдали ему последний долг. Его похороны, действительно, были многолюдны и торжественны, однако, похоже, среди скорбящих царило обескураживающее оживление. Пожалуй, многие явились лишь затем, чтобы лично удостовериться, что старая ищейка действительно померла.

Глава 47
Уроки суровой школы

Одержанная Германией победа над Наполеоном III и Францией запустила ход событий, которые неминуемо привели к 1914 году; однако такого поворота не смог предвидеть даже Бисмарк во времена основания Германской империи и изоляции республиканской Франции. Правление сменявших друг друга Гогенцоллернов отличалось почти непрерывным самоутверждением их политической значимости и боеготовности. И все еще лестно было позволить зловещей репутации секретной службе, созданной и руководимой Штибером, расправить плащ былых побед над всеми последующими тайными ходами Берлина, даже дипломатическими. За этим скрывалось снисходительное отношение к промахам и бездарным действиям после ухода Бисмарка, и германская разведка и система шпионажа пришли в упадок, но ни один немец не заметил этого, и ни один потенциальный противник не перестал их бояться.

Деятельности Штибера уделено такое большое внимание в данном труде, поскольку почти все, что он создал или за что являлся хотя бы отдаленно ответственным, стало твердым злокачественным наростом. Именно Штибер придал современной секретной службе характер последовательной и преднамеренной жестокости как в военное, так и в мирное время. Зверства вооруженного нашествия, попирающие все принципы гуманности, были придуманы не Штибером, но он перенес их в секретную службу в качестве образца служебного поведения.

И если ему не удалось произвести желаемого впечатления на кастовый менталитет прусских офицеров, то его влияние на австрийских и французских — когда его агрессия против их стран стала очевидной — было огромно. Он показал русским особый пример, поскольку ни царская военная разведка, ни действия охранки или секретной военной полиции не знали такой эффективной организации, пока Европа не начала подражать совершенной системе субординации Бисмарка.

Это Штибер, заразивший современников культом секретной службы, ввел в состав агентов «отставного офицера и дворянина». Он исходил из теории, что человек, получивший хорошее воспитание, но опозорившийся перед соотечественниками и вынужденный подать в отставку, может восстановить «свою честь патриота» и даже может списать часть долгов, обрушив свой дурной нрав на соседей. Князь Отто Гохберг, отпрыск знатного рода, но по натуре игрок и шулер, стал одним из ценнейших агентов Штибера. Люди, подобные Гохбергу, в состоянии обмануть даже своего благодетеля, хотя разведка штиберовского типа обладает средствами для поддержания дисциплины. Гохберг применял в шпионаже и в международных интригах те же грязные приемы, какими обирал офицерскую братию. После 1871 года Штибер часто пользовался услугами людей такого рода.

Кодекс реванша

Не следует полагать, что влияние Штибера, как в своей стране, так и за ее пределами, поддавалось точной оценке и измерению. В то время и немцы и французы были осторожны, стараясь минимизировать его вклад в победу и распад Второй империи. Из-за зловещих методов и отталкивающей дурной славы его соотечественники принижали значимость работы знаменитого шпиона. Кроме того, для всех добропорядочных тевтонцев было недопустимо умалять популярность армии.