Читать книгу "Двойное дыхание - Татьяна Соломатина"

Это исконно русская традиция – добыча хлеба насущного из-под ног. Браконьеров у нас нет – есть люди, поголовно одержимые идеей выживания. Поэтому всё, что можно выловить, поймать, застрелить или насобирать, должно быть выловлено, поймано, застрелено, собрано и СЪЕДЕНО! Разумеется, в тёплой компании под воодушевлённые присказки в духе барона Мюнхгаузена. Такова правда жизни в стране, где столицы автономных таёжных участков занимают в лучшем случае один процент от общей площади «заповедника», по которому снуёт еда воистину в неограниченных количествах.

Установка сетей и обилие заходившей в них рыбы привели моих мужиков в норму, и работа потекла как положено.

Вечера проходили однообразно: под мерный гомон шведских телеведущих парни пару часов набивали самокрутки на грядущий день из прикупленного по месту табака, ибо платить по три доллара за пачку сигарет четверо курящих, как паровозы, бугаёв не собирались. Я их проблемы понимал, но не разделял. Ибо зарплаты организаторов процесса и исполнителей по традиции разнились на порядок.

Однако строительный бизнес не для трусов, и субординация никак не отражалась на дружелюбной атмосфере «полевой» сессии. Обмен был адекватный – парни зарабатывали на всех деньги, а я бесперебойно обеспечивал их всем необходимым, включая впечатления на всю оставшуюся жизнь.

Очередным утром в качестве приятной неожиданности в сетях был обнаружен гусь. Запутавшись, он не психовал, как наш – отечественный, а спокойно дрейфовал, насколько позволяло натяжение сети. Сопротивления при задержании не оказал. Впоследствии, выпутанный, спокойно сидел под плетёной корзиной, придавленной поленом (кажется, это было лишним), флегматично ожидая дальнейшего развития событий. Будь это наш гусь – он бы уже шею свернул в борьбе за свободу, генетически зная о приготовленной ему участи. Но шведский гусь и подумать ничего другого не мог, кроме как, что посадившие его в клетку мужики были движимы единственным намерением задержать «чудное мгновенье».

Время приближалось к обеду – костёр был разведён, и вода в семилитровом котелке уже подавала признаки готовности к принятию ингредиентов будущего полусупа-полукаши из дичи. Серёжа – сегодня он по расписанию был за повара – мирно чистил картошку с морковкой на берегу.

Погода была ясная. В предвкушении вкусного обеда на свежем воздухе я курил, прислонившись спиной к сосне и прикрыв глаза. От перестука топоров, дружелюбной матерщины ребят за работой и вкусного запаха хвойной смолы меня отвлёк звук автомобильного сигнала. Я с неохотой поднялся и пошёл по тропке, опоясывающей косогор, – навстречу мне поднималась Элен, жена Тора.

Мы поздоровались. Она сказала, что просто заехала узнать, как идут дела и не нужно ли чего-нибудь, – явно выполняла просьбу мужа, последние сутки занятого на работе.

Мы болтали, пока обходили будущую охотничью «избушку», ребята уже начали поднимать фронтоны. Сашка Труба, бригадир, ловко управлялся с манипулятором, подавая снизу брёвна. Кличку свою он получил за чертовски громкий голос – шёпотом он разговаривал так, как я бы кричал.

Элен задавала всё те же малозначимые вопросы – её, как женщину, больше интересовали сроки («Когда же это всё уже закончится!») и перманентно – «Какие огромные у вас в России растут деревья!»

Мы сделали круг, и я уже готов был, сославшись на занятость, попрощаться, как её взгляд упал на корзину, придавленную бревном, сквозь редкое плетение которой явно просматривался флегматичный гусь.

Первой реакцией любого из соотечественников была бы: «Ух ты! Как это вы его захомутали живьём?!» Элен родилась и жила в Швеции. Посему, подойдя поближе, она с удивлением наивной шестилетней девочки спросила меня:

– Что это?

– Это гусь, – честно ответил я.

– А зачем он тут сидит?

Меня начинал разбирать смех.

– Ждёт, – говорю.

– Чего он ждёт? – В серьёзности тона, с которым Элен задавала вопросы, было что-то от того самого гуся.

– Обеда. – И я показал ей на костёр с висевшим на слеге котелком.

– Вы будете его кормить? – спросила Элен, широко распахнув глаза.

– Не-е-ет! – взвыл я, давясь подступающим хохотом.

– Вы будете его есть? – Глаза её округлились от ужаса и приготовились наполниться слезами.

– Да, – уверенно, с неким плотоядным акцентом ответил я.

И тут, переменившись в лице, Элен выдала сакральную фразу. Буквально это звучало так: «Илья, я вас очень прошу, отпустите, пожалуйста, птичку на свободу».

Я оказался в сложном положении. Растолковать бригаде нашенских мужиков, дескать, свежепойманный ими обед принадлежит не им, а матушке-природе, то есть опять никому, было невозможно. С другой стороны, заказчик (или его жена) – царь и бог. Субординация, мать её так-пере-так!

– Конечно, конечно! Не поймите неправильно. Охота у них в крови… – и так далее и тому подобное. Ну что я ещё мог сказать? Бабло опять побеждало справедливость.

Европейцы очень доверчивые люди. Поверив мне на слово, Элен уехала. Я подошёл к Саше:

– Слушай, только что была Элен. Просила отпустить гуся.

– Что значит ОТПУСТИТЬ?!

Я же говорил – будет трудно.

– А то и значит! Она жена того, кто платит нам зарплату. Сказала отпустить. Очень просила.

– На хрена?!!!

– Ты правда не понимаешь или прикидываешься! Рыбы, что ль, мало!

– Да сколько ж можно – рыбы той! А тут мя-ясо. Он же килограмм на семь потянет – жирный, сволочь!

– Сань, единственное, что могу для тебя сделать, – это выпущу его сам.

– Тьфу ты! Ну что за люди! – И заорал: – Серёга, чисти рыбу! Опять уху эту ё…ю будем.

Гуся явно тренировали в школе контрразведки – выдержки, как могло бы показаться, ему было не занимать. Как вы думаете, что он сделал, как только мир в клеточку из-под плетёной корзины вновь обрёл знакомые очертания? Улетел? Хрен с маслом! Он даже с места не двинулся. Под заворожёнными взглядами мужиков он посидел ещё пару минут, потом отряхнулся, потряс по очереди перепончатыми лапами, сделал пару шагов и обернулся, глядя на нас. До воды было метров пятнадцать. Я до сих пор думаю, что он просто не умел летать. Или не мог – от ипохондрии и ожирения.

Посмотрев на нас ещё с минуту внимательно-бессмысленным взглядом, он отвернулся и медленно, вразвалку зашагал в сторону берега. Я был уверен, что в его заплывшем сознании мы быстро стирались, как дурной сон.

Но это был ещё не конец.

Минут через сорок, когда Серёга готовился забросить уже почищенную рыбу в котелок, из-под косогора опять раздался сигнал машины. Никто не удивился, учитывая, что за период строительства у нас перебывал под разными предлогами весь город. Понять можно. Большие брёвна, большие мужики, большая и непонятная страна – было на что посмотреть.